сообщить ей новости о бывшем муже. Испытывала ли она сожаление после стольких лет разлуки? Нет, это невозможно, ведь она любила только Париж и ненавидела Гавр, который Матье никогда бы не покинул. Тем не менее она похвалила дом в Сент-Адрессе, который ей понравился. «За исключением твоих прекрасных соседей, которые сбрасывают в твой сад мусор, это — настоящий рай!» — сказала она.
— Со всеми этими событиями я совсем выбросил из головы твои промежуточные экзамены. Оценки выставляют сегодня, насколько я знаю?
— Ты это запомнил? — вырвалось у Анжелики. То, что отец думал о ней в такой тяжелый для него день, доставило ей большую радость. — У меня все замечательно, — сообщила она скромно, не вдаваясь в подробности.
— Поздравляю! — воскликнул Корантен, опережая ее отца. — Не знаю, уж как тебе удалось все уладить, однако браво!
Матье ласково накрыл рукой ладошку дочери.
— У меня просто гора с плеч. Я очень переживал, что из-за меня ты совсем забросила учебу, и чувствовал себя виноватым.
— Одним чувством вины больше, одним меньше, вам от этого легче? — шутливо заметил Корантен.
Анжелика вдруг обнаружила, что сомнительный юмор молодого человека, как оказалось, ничуть не задел Матье. С самого начала того, что она называла про себя «кризисом» отца, Корантен занимал совершенно правильную позицию.
— Предлагаю тост за твои успехи, малышка! Я очень горжусь тобой.
Матье поднял маленькую рюмочку кальвадоса, и все трое выпили до дна, прежде чем наброситься на свиные ребрышки.
— Фабрис собирался зайти к бабушке, прежде чем вернется в Руан. Наверное, он ей рассказал о том, что случилось в книжном магазине.
— Не думаю, что это ее серьезно взволнует, — проговорил Матье.
Он сказал это без агрессивности, как нечто само собой разумеющееся. При этом он всегда говорил о матери с уважением, постарался найти для нее самый лучший дом престарелых и одобрял визиты к ней Анжелики.
— Что до Фабриса, — продолжил Матье, — мне кажется, что он не может мне простить, что из-за меня у него возникло столько сложностей. Мне следовало бы иметь дело с незнакомым страховщиком, но брат сам настаивал, чтобы я все свои договоры заключал только с его компанией. Ну а в том, что касается проколотых шин, он просто послал меня подальше, заявив, что это не является страховым случаем. Зато с витриной ему никак не отвертеться, что и приводит его в такую ярость.
— Да, чудесная у вас семейка! — рискнул заметить Корантен.
Матье пожал плечами, судя по всему, ничуть не обидевшись.
— По-моему, все они прекрасно ладят между собой, но я никогда не входил в их компанию.
Это, вероятно, и объясняло тот факт, что он до последнего выкладывался в своем книжном магазине. Анжелика вдруг увидела отца с неожиданной стороны, когда тот без малейшего напряжения говорил об этом с Корантеном. Либо бухгалтер умел правильно задавать вопросы, либо Матье отпустила его депрессия, освободив от некоторых табу.
— Кстати, у твоей бабушки на следующей неделе будет день рождения. Представь, ей исполнится восемьдесят лет, такое нужно отпраздновать! Попробуй договориться с дядюшками, пусть ради этого события сдвинутся один раз с места.
Она кивнула, хотя сама уже давно думала об этом и старалась убедить Сильвена и Жана приехать. Фабрис же в любом случае должен был вернуться с экспертом, так что осталось лишь согласовать дату.
— Ну что, «кофе для гурманов» [25]? — предложил Корантен.
— Да! Да! — обрадовалась Анжелика.
Несмотря на то что лицо отца выглядело усталым, ей хотелось продлить этот вечер, хотя бы еще на четверть часа. Несомненно, компания Корантена ей нравилась, и она даже не пыталась этого скрывать, не сводя с него глаз и сияя улыбкой.
* * *
Бенуа приподнял одеяло, чтобы Тесс могла под него проскользнуть. Каждый раз, когда она выходила из душа, Бенуа смотрел на нее с неизменным чувством восхищения. Она приподняла волосы большой заколкой, чтобы не намочить, но белокурые локоны выбивались из этой небрежной прически и струились по плечам. Из-под широкого и короткого банного полотенца, в которое она завернулась, виднелись бесконечно длинные ноги. Прежде чем забраться под одеяло, она сбросила полотенце в изножье кровати.
— Какая же ты красивая… — вздохнул Бенуа. — Это же черт знает что такое!
Они с нежностью занялись любовью, но Бенуа остался разочарован. Он догадывался, что Тесс не отдавалась ему до конца, заметив, что она лишь отвечала на его ласки, но никогда не пыталась их провоцировать. По-настоящему он ею не обладал, он знал это и приходил в отчаяние. Тем не менее она соглашалась на свидания, время от времени ночевала у него, выслушивала его планы на будущее, при этом всегда уклоняясь от прямых ответов. Этот отказ от ответов, как только он начинал переходить к чему-то конкретному, лишний раз подтверждал, что она до сих пор не излечилась от любви к Матье. До сих пор Бенуа не настаивал, откладывая все на потом. Тесс была с ним откровенной, и если бы он начал на нее давить во время своих лирических отступлений, то рисковал услышать то, чего услышать не хотел.
Здраво рассуждая, Бенуа считал, что они с Тесс просто созданы друг для друга. Ровесники, они ни разу не были связаны браком, оба бездетны, но надеялись все же создать семью, оба жизнерадостны и независимы, не готовы принести себя в жертву работе, забыв об отдыхе. Они любили поговорить о музыке и кино, были не прочь полакомиться морепродуктами, обменяться мнением насчет современной живописи или архитектуры. Все эти общие черты, безусловно, способствовали их сближению, но не объединяли их. Тесс сохраняла дистанцию, иногда она позволяла себе сдержанную улыбку, но порой ее взгляд становился рассеянным. В эти минуты Бенуа был уверен, что она думала о Матье. Как заставить Тесс его забыть?
Стоя перед разгромленным книжным магазином, Тесс была очень взволнована. И те несколько слов, которыми они обменялись с девушкой, должно быть, дочерью Матье, окончательно выбили ее из колеи. Бенуа тогда постарался утешить ее, как мог, но далеко не был уверен, что в то утро она оплакивала только разбитую витрину.
Как психолог, Бенуа не мог не понимать своей вины. Разве он не воспользовался смятением Тесс и доверительными
