— Не понимаешь? До сих пор ты не уловил связь? — дерзко усмехаюсь ему в лицо. — Рифат прибрал к рукам все, к чему я имел прямое отношение. Диана — моя женщина. Она носила моего ребенка в тот момент, как Рифат зверским образом отнял у меня ее, обращаясь с ней как со скотом на перепродажу.
Задумавшись, Феррат пальцами перебирает свою седую бороду.
— Я не знал, честно, — оправдывается он вполне убедительно. — Газеты писали, что они познакомились на художественной выставке. Как я и сказал, я не сильно вникал в то, что происходит в жизни у Рифата.
Поражаюсь его бестолковости. Вроде взрослый человек, а привык верить в сказки...
— Выходит, ты совсем не знаешь своего сына. Пора бы уже понять, что благодаря тебе и твоей фамилии, которую он носит, этот кусок говна может написать что угодно и где угодно, но это не означает, что всему написанному стоит верить безоговорочно! Он больной! У него нездоровая тяга к беременным девушкам!
Феррат превращается в застывшую глыбу. Он напряженно пялится в одну точку — сквозь меня.
— Кажется, я догадываюсь, почему Рифат не смог остановиться на Мерьям, — сумрачно он произносит.
— Почему же? — требовательно спрашиваю, желая поскорее довести все до логического конца.
Взгляд Феррата уже фокусируется на мне. Он хитрый, живой. Уголки его рта медленно ползут вверх, словно ему приходится подавлять улыбку.
— Сынок, послушай...
Слово — и меня передергивает со страшной силой, до костей пробирает всего. То, что могло сдерживать меня, трещит по швам и в конечном счете рвется на ошметки. Разум ослепляет новая вспышка ярости, как спичкой вспыхивает пламенем неудержимости, тлеет и рассыпается прахом.
Я совсем не замечаю, как крепко сжимаю ладонь, в которой держу телефон.
Я хотел... хотел добраться до его рожи, но вместо этого кулак со всей дури врезается в деревянную балку, удерживающую крышу террасы.
— Заткнись! Замолкни! Я ведь просил! Просил тебя не называть меня так! — рявкаю я на всю мощь своего голоса, продолжая молотить брус, как сумасшедший. Легкие наполняются пылью, летящей с крыши, боли не чувствую, только запах крови, обостряющий жажду. — У тебя есть сын! Дерьмовый, но какой есть! Ты сам виноват в этом! Меня к нему приравнивать не советую!
— Хорошо, как скажешь! Только успокойся, прошу тебя, иначе крыша не выдержит, — быстро реагирует Феррат. Он выставляет руки вперед, с опаской посматривая на расколотую балку, а затем на окровавленные костяшки моей руки. Промычав что-то, он поднимается из-за стола и встает возле меня, перекрывая собой злосчастный брус. — Ты прав. Я вырастил неправильного человека. Мой сын испорчен, но я очень хотел бы, чтобы моим сыном был такой человек, как ты. Ты мог бы стать человеком, достойным ношения нашей гордой фамилии. Я гордился бы таким Чалыком, — говорит он с непривычной открытой улыбкой на лице, будто нарочно раздражая меня. — Ты очень похож на меня, Эмир. И, наверное, ты думаешь, что я могу являться твоим отцом? Так ведь? За этим ты сюда пришел?
— Нет! Не за этим я сюда пришел! — отплевываюсь я сухой горечью, шарахнув кровавым кулаком по столу. — Я сдохну лучше, чем назовусь Чалыком! И ты это знаешь лучше всех!
— Представляю, но тебе меня не обмануть. Я вижу, что тебя мучают сомнения. Такие же сомнения терзают и Рифата. Уверен, он до сих пор считает, что ты — мое продолжение. Достойное продолжение в отличие от него.
Пытаюсь разогнать туман, разом застеливший все чувства. Разжимаю свою ладонь и с ужасом понимаю, что мой телефон всмятку раздавлен собственной злостью и непримиримостью.
— Что ты сказал? — моргаю я недоуменно, глядя на то, что осталось от телефона.
— Да, Рифат думает, что ты мой сын, — говорит так, словно и впрямь ему есть чему гордиться. — Ничто ему не мешает так не думать, но я не имел представления, что все настолько серьезно, — теперь хмурится он, сдвигая широкие брови к переносице. — Видимо, желание доказать мне, что он не зря носит мою фамилию, переросло в бесконечную гонку между вами.
— Тогда какого черта ты и пальцем не пошевелил, чтобы остановить эту бессмысленную гонку? Ты мог пролить свет на то, что меня с тобой ничего не связывает, но ты почему-то этого не сделал до сих пор! — громыхаю я и резко осекаюсь, в спинку дивана вжимаюсь, чувствуя как Феррат давит на мое подсознание. — Только, если...
Всё тело пружинит, сжимается каждая мышца и болезненной судорогой схватывается.
За правдой я сюда пришел, но вдруг понял, что у меня отпало всякое желание её слышать. Злость внутри меня точно станет неконтролируемой, если я услышу то, с чем не смогу спокойно жить дальше, с чем никогда не смогу смириться.
Нужно смыться куда подальше. Убраться отсюда, пока я ещё могу управлять собой.
Для его же блага.
— Ты мог бы быть моим сыном, — с надрывом Феррат произносит после продолжительной паузы, глаза его странно поблескивают. Через силу я слушаю его, поглядывая в сторону выхода, готовясь бежать отсюда со всех ног. — Ещё как мог, если бы не одно "но"... Дело в том, что у меня с Элиф не было ничего, корме крепкой духовной близости. Она не смогла перерасти в нечто больше, потому что эгоизм Рифата стал непреодолимым барьером для неё. Эмир, ты не моя кровь. Но ты должен знать, что я об этом очень сожалею.
Его последние слова заглушает мой протяжный выдох. Казалось, все это время я и вовсе не дышал, но сейчас впервые за целый день я чувствую необычайное облегчение и освобождение души. Злость со свистом сдувается подобно шарику, превращаясь в пшик. Я избавился от тяжеленных кандалов. Они не давали мне ни малейшей возможности попытаться всплыть со дна. А теперь я исцелился. Кровь очистилась, как и мысли.
— Не так давно Рифат поинтересовался у меня о завещании. Видать, ждет не дождется, когда я сдохну, — заходится он ироничным смехом, по-прежнему возвышаясь надо мной, а я смотрю на него исподлобья. В нем духа немерено, вряд ли что-то может отправить такого на тот свет без участия "заинтересованных" в его смерти лиц. — Я сдуру ляпнул, что завещал одному из Элмасов всё, включая особняк, в котором проживает Рифат, все его движимое имущество и даже туалетную бумагу, которой он подтирается. Я не ведал, что одной брошенной с неприязни фразой, я вновь порождаю в нем сущее зло. Видимо, мои слова были неким толчком к действиям. Таким образом Рифат переманил на свою сторону Мерьям, Арслана, нацелился на Диану и твоего наследника, чтобы все Элмасы были под его влиянием. Получается, из Элмасов оставались только ты и Назар. Насчет Назара я не уверен. Думается мне, этот мальчишка сломается сразу же, поэтому Рифату остается справиться только с тобой и со мной, чтобы после моей "скоропостижной" смерти все досталось ему, — совсем неожиданно он протягивает мне ладонь для рукопожатия. — Ты прав, Эмир. Только мне под силу остановить эту гонку. Сейчас, когда я понимаю, что тобой движет твердость духа, когда я вижу, что все твои мысли направлены в сторону безопасности своей семьи, я хочу перед тобой извиниться. Прости, я перед тобой очень сильно виноват. Но я приму меры в отношении Рифата. Клянусь тебе, он никогда больше не потревожит твою семью! Это я могу пообещать тебе.
Единственное, что я знаю о Феррате с точностью — его слово имеет огромнейший вес. Слово, сказанное своевременно.
Но, как выяснилось, он зачастую молчит до последнего, а говорит что-то дельное, когда уже поздно. Когда уже нет смысла и не за что бороться.
Стоит ли полагаться на Феррата?
Я узнал, где кроется корень проблемы, нарыл глубинную причину, из-за которой мне и моей семье приходится прятаться за чужими именами и несуществующими личностями. Этого мне сполна хватит для того, чтобы упрятать Рифата на долгие годы за решетку. Моя семья вновь сможет жить своими жизнями и строить планы на будущее, не боясь оглянуться назад.
В данном случае полагаться я могу только на себя, но я буду очень признателен Феррату, если он все же положит начало победоносному концу и посодействует мне.
