По глазам вижу — помнит…
Коротко улыбнувшись на тихое «спасибо», иду к своему месту, чувствуя как под дрожащие звуки её голоса рушиться моя вселенная. И боль такая, что выжигает всё внутри.
Я мысленно умираю.
— Ты ведь не в курсе! — спохватывается мать. — Карина в эту субботу замуж выходит. Чуть по-тихому не расписались, конспираторы! Так всё неожиданно! Случайно вот узнали, до сих пор в шоке. Даже с тобой забыла поделиться этой радостью. Ну и молодёжь безалаберная пошла, всё за них приходится делать! Сегодня вот ресторан выбрали, список гостей составляем.
Я украдкой кидаю взгляд на молчаливую невесту. Жаль под столом живота не видно. С чего бы ещё такая спешка? В том, что мамина забывчивость вполне себе осознанная мера сомнений не возникает. Боялась, что сорвусь и наломаю дров.
— Мои поздравления, — обращаюсь к Эдику излишне сухо, но жениху, похоже, происходящее целиком по барабану. Он увлечённо пялится в свой андроид и за столом присутствует только физически. Повернувшись к маме, добавляю: — Там, в сумке облепиховое варенье, бабушка передала. Я пойду к себе, если никто не против, устал с дороги.
Обсуждать нюансы бракосочетания Карины мне не улыбается, потому как единственный совет, который сейчас крутится на моём языке — спалить к чертям здание ЗАГСа.
— Ну куда ты, сынок, так сразу, — напряжённо улыбается мать. — Два года почти не виделись, дай хоть налюбоваться.
Волнуется. Хочет убедиться, что я спокойно всё воспринял. Ладно, бежать правда бессмысленно, один чёрт хуже уже некуда. В конце концов, почему мои переживания должны отражаться на остальных? Не должны и не будут.
Несколько запоздало знакомлюсь с гостями — Ларисой и Станиславом Климовыми, деликатно делающими вид, что мы видимся впервые, и Михаилом Зарубиным — отцом Ларисы и по совместительству тем самым богатым дедом Эдика.
— А со свидетелями вы что решили? — обращается к Карине будущая свекровь.
— Эмма согласилась стать свидетельницей, а свидетеля Эд пусть сам выбирает, у меня больше нет близких друзей.
— Зато у меня их столько, что никак не выбрать, кого-то не обидев, — раздражённо подаёт голос Климов-младший. Оказывается, он всё-таки прислушивается к разговору. — Может, Ринат поможет? А что, никто слова поперёк не скажет, шурин как-никак. И волки будут сыты и овцы целы. Трошин, выручишь?
Ну, спасибо, умник. Удружил, ничего не скажешь.
— Без проблем.
Небрежно пожимаю плечами, а сам тихо с себя же балдею. Я, видимо, окончательно спятил, раз на такое подписываюсь.
— Если к нам вопросов больше нет, то мы в кино побежали. Нас друзья заждались, — Вскочив из-за стола, Климов увлекает за собой Карину. Весь светится, улыбка до ушей, пальцы свои с её пальцами переплёл, смотреть тошно. — Спасибо за ужин! Лазанья была великолепной! — скороговоркой добавляет, благодарно глядя на мою мать, затем кабанчиком прошмыгивает за дверь, пока никто не успел опомниться и возразить.
С уходом сладкой парочки дышать становится легче. Первый шок позади, теперь самая пора признать, что хочу я того или нет — придется научиться адекватно реагировать на их союз, раз нет возможности избегать подобных «родственных» встреч. Добиваться взаимности от девушки, которая уже сделала свой выбор и, кажется, счастлива — верх эгоизма. Пора смириться с тем, что я свой шанс давно профукал.
— Ринат, что ты решил с учёбой: восстановишься в юридическом или в другой ВУЗ будешь поступать? — поворачивается ко мне отчим, порядком утомлённый женской болтовнёй.
Я отвечаю не сразу, продолжая опасливо поглядывать на мать, которая с пугающим восторгом обсуждает с Ларисой дизайн бутоньерок и подсчитывает необходимое количество пригласительных. Создаётся впечатление, что роспись молодых только повод поиграть в бал. Не в меру пылкий энтузиазм внушает стойкое желание умереть холостым. По крайней мере, мне теперь становятся понятны причины хитроумного манёвра с киносеансом.
— Решил. На днях в строительный подам документы.
— Да ладно? — Судя по просиявшему лицу мой ответ Владимиру по душе. Досадливо цыкнув на очередную вспышку женского смеха, он суетливо уводит меня на балкон, подальше от лишних ушей. — Я ведь как раз об этом хотел поговорить. Дело в том, что мне нужен помощник. Годы, к сожалению, не бегут вспять, и пришла пора подготовить достойного преемника. Ты парень башковитый, волевой, рассудительный. Кому мне оставить дело всей жизни, если не тебе?
— Зятю? — не успеваю я вовремя прикусить язык и, чтобы скрыть неловкость от лошадиной дозы ехидства, вложенной в одно это короткое слово, достаю из заднего кармана штанов пачку сигарет.
— Брось, — усмехается отчим, протягивая зажигалку. — Эд парень неплохой, но вкалывать ещё не скоро захочет. Ему легче подождать пока на голову дедово наследство свалится. А с учетом, двух перенесённых стариком инфарктов, вполне вероятно, что ждать осталось недолго. Мне бы очень не хотелось, чтобы моё детище пустили по миру из-за неумелого руководства. Ты моя единственная надежда, Ринат. Пока получишь диплом инженера, я потихоньку начну вводить тебя в курс дела. Что скажешь?
— Звучит заманчиво, — глупо юлить, предложение действительно стоящее. — Как разберусь с поступлением и заселюсь в общагу, можем смело приступать.
— Зачем в общагу? — непонимающе хмурится Владимир. — Дом тебе чем плох стал?
— Не хочу никого стеснять.
— Опять эти твои игры в независимость?
Тяжёлый укоряющий взгляд мог бы заставить сомневаться кого угодно, но снова садиться на шею отчима не позволяет совесть, я и без того многим ему обязан.
— Если бы я мог быть полезен…
— Хорошо. Будь по-твоему. Давай поступим так: для начала, устрою тебя разнорабочим на объекте. И совесть чиста, что на хлеб себе сам наскрёб, и систему изнутри изучишь. Но учти, если это будет плохо отражаться на твоей успеваемости — уволю.
— Идёт, — крепкое рукопожатие скрепляет нашу сделку. С такой мощной поддержкой можно не сомневаться — всё обязательно получится. А уж я-то не подведу.
Выудив из сумки чистые джинсы и футболку, иду в душ, намереваясь смыть с себя не только дорожную пыль, но и липкий осадок, оставленный предстоящей свадьбой Снежинской.
Стою под горячими струями, и отчего-то вдруг вспоминаю, как делал это с ней вместе, после нашей первой близости. Та обреченность, с которой Карина усомнилась в моей способности защитить наши чувства от себя самого. Разве такое можно сыграть? Так ли важны первоначальные мотивы, если в тот момент она не притворялась? Что, если она по неопытности запуталась в своих чувствах, а я, дурак, своим молчанием собственноручно подтолкнул её к Климову?
Утешает одно, своё обещание уберечь её я сдержал, а претендовать на большее теперь поздно. Что же мы наделали?
Водные процедуры, как ни странно,
