убедиться.
– Таня тебя послала?
– Она попросила. Ты сам не станешь.
– С тобой тоже не стану, – набычился я. – Херня это все.
– А если поможет?
– Я нормальный, Марат.
– Ты очень грустный. Грустнее, чем был до пиздеца с Грифом.
– Капец, ты меня искупал в комплиментах.
– Костик, надо покричать.
– Или повыть? Вон луна какая!
– Начни выть.
– Марат, я тебя умоляю.
– Начни выть, и я уйду. Буду ждать в машине. Повоешь и придешь.
– Не верю, что ты это говоришь.
Он хохотнул.
– Угу, я тоже. Но если поможет, то почему бы не попробовать?
Я повыл исключительно ради Марата. Совсем как волк. Задрал голову, нашел луну и взвыл в нее. Хотел спросить Марата, доволен ли он, но не нашел его рядом. Только тропинка хрустела позади. Он ушел.
Я хотел пойти за ним. Качнулся на пятках, но не смог сдвинуться. Снова задрал голову к небу. В тусклом блинчике луны я увидел лицо той девушки, что осталась в укрытии во время газовой завесы.
Да какого хрена! Я давно хотел…
Вой вырвался из горла.
Я моргнул и увидел Настю. Она улыбалась мне. Я сжал губы, чтобы не выпустить звук. Челюсти свело от напряжения.
– Ыыыы, – продрался сквозь сжатые зубы то ли вопль, то ли смех.
Вспомнил, как узнал о жене Грифа, как принял решение вернуться за Маратом и Сашей. Все мои ошибки. Многие я не мог исправить. Они и заставляли меня молчать, хотя я хотел орать.
Крик продолжал продираться. Я то ли рычал, то ли скулил. Уже не помнил себя.
Алексия.
Она никогда и ничего не стеснялась. Если она хотела кричать, то кричала. Но чаще смеялась и делала безумные вещи.
Я вспомнил, как мы ели бигос и ночью тащились на пляж, чтобы разрисовать экраноплан. Не знаю, что безумнее.
Смех вырывался у меня изо рта кусками. Я буквально выплевывал из себя звуки. Но они все смелее покидали мой рот. Я снова завыл, но не на луну, а в руки. Потом закричал. Орал в ладони, пока не стало нестерпимо больно. И тогда я отпустил. Отпустил самого себя и открыл звуку дорогу.
Я долго орал в темноту. До хрипа, до слез. Я выплевывал боль, горе, отчаяние. Все, что мешало мне жить, радоваться и любить.
Всегда считал себя смелым, даже отважным. Я умел действовать быстро, без оглядки на пули, взрывы, десяток противников впереди. Но самая настоящая смелость ощущалась сейчас. Когда я разрешил себе быть собой. Не терминатором, не воякой в отставке, не вдовцом, не изгнанником. Страшнее всего быть собой. Всеми этими персонажами вместе взятыми. Это чудо из боли, страха и говна отваги и есть я. Ну что поделать. Такой он Костя Градов.
Я даже порыдал от души. Почти без слез, но с всхлипами и шмыганьем. Таким я тоже был, ага.
Возвращаясь темными тропинками ко входу на стоянку, я чувствовал себя странно.
Марат ждал меня, как и обещал.
– Все нормально? – спросил он, заводя машину.
– Да. Норм, – ответил я кратко.
Казаев молча отвез меня обратно в Сити, чтобы я мог забрать свою машину. Мы попрощались, и я сел за руль. Написал Тане короткое сообщение.
Покричал. Помогло. Спасибо.
* * *
– Как настроение, Костя? – улыбаясь спросила Татьяна, едва я сел и устроился в кресле удобно.
– Неплохо. Все спокойно.
– Спокойно и неплохо для вас синонимы?
– Пожалуй.
– А какой синоним счастья?
Я сразу понял подвох и не спешил отвечать:
– Вы задаете сложные вопросы.
– Такая работа. Вы счастливы сейчас?
– Нет.
– Вас что-то тревожит? Снова сны? Вы их помните?
– Я вижу все время один сон. Уже давно.
– Правда? Расскажите?
Таня отложила ручку и подперла кулаком подбородок.
– А зачем я тогда сюда таскаюсь? Конечно, расскажу.
– Ну валяйте. Сны про службу?
– Нет.
– Из прошлого?
– Нет. Просто сон. Я вижу Алекс. Она на пляже. Стоит ко мне спиной и смотрит на океан. Это точно Лос-Анджелес, где-то в районе Санта-Моники. Что странно…
– Странно?
– Да. Мы познакомились в Пало-Альто. Там совсем другой пейзаж.
– Вам больше нравится то, что видите во сне?
– Нет. Не знаю. Мне не нравится океан.
– Почему?
– Потому что он слишком мощный, что ли? Я его побаиваюсь. Но он нравится ей. Алексия любит океан.
– А должна любить вас, верно?
Я молчал. Таня угадала, но мне не нравилась эта правда. С трудом признавался в этом даже себе, но я действительно ненавидел теперь Америку в два раза сильнее. За то, что она не родина, и за то, то там сейчас почти в плену моя любимая женщина.
– Как давно этот сон к вам приходит? – продолжила Татьяна, принимая мое молчание за ответ.
– С тех пор, как сказал, что люблю ее.
– Это хороший сон?
– Сначала он был хороший. Теперь как будто издевательство. Но это не тревога, – поспешил я добавить.
– Нет, не тревога, – поддержала меня терапевт. – Это страдание.
Я фыркнул пренебрежительно.
– Могу назвать другое слово. Тоска. Это более приемлемо для вашего брутального лексикона?
– Пожалуй.
– Вы скучаете по ней.
Я отвернулся в окно, чтобы не видеть проницательных глаз Тани. Но она снова была права.
– Да. Скучаю. Очень, – выдохнул я.
– Вы никогда не допускали, что можете быть вместе?
Это уже слишком. Я повернулся к Тане и снисходительно хмыкнул.
– Она имеет ученую степень, наследует международную корпорацию и тонну денег. Ее родители дружат с президентами и всякими лордами, чьи родословные переплетаются с королевской фамилией.
– И? – Таня приподняла бровь.
– Я просто Костя Градов. Моя мама была учительницей. Я пошел в армию, потому что не поступил на юридический. Оттуда пригласили в спецподразделение, где я чуть не сошел с ума и заработал немного денег.
– И? – продолжала издеваться доктор.
– Я и Алексия – это невозможно.
– Насколько я поняла из контекста, вы вполне совместимы на физическом уровне близости. Даже очень совместимы, учитывая секс в день знакомства.
– Секс ничего не значит.
Таня рассмеялась.
– Ага, расскажите это остальным моим клиентам. Взаимное сексуальное влечение – это основа отношений в паре.
– Да ладно, – я ушам своим не верил. – Вы настоящий доктор вообще? А как же духовная близость?
– А разве без нее возможна физическая? Вы тут много рассказывали, как повезло переспать с русской в Америке. Но что-то я не слышу, чтобы у вас был кто-то сейчас. М, Костя?
– М? – переспросил я, потеряв нить ее рассуждений.
– У вас кто-то есть в Москве?
– Нет.
– Как же так? Тут полно русских.
– В Москве? – я хохотнул. – Ну знаете… Вы в метро давно спускались?
Таня нахмурилась.
– Будем ерничать?
– Ладно. Не
