— Потому что тема с заводом больше года тянется, а Ар вернулся только полгода назад, в городе особенно никого не знает, ни с кем не общается, всех, кого знал раньше, уже растерял…
— Откуда вернулся?
— Из другого города… Это долгая история, я тебе потом, хорошо? Я просто хочу, чтоб ты поняла, насколько у них все было напряженно, когда ты внезапно свалилась с Ванькой им на головы…
— Хорошо.
— И они же параллельно быстро завершали с заводом… Нарыли, что возможен рейдерский захват, усилили там охрану, напрягли местных полицейских… Ну, я не знаю всех подробностей… И вот тут, когда все на ушах стоят и ищут того, кто мог сдать, появляешься ты с Ванькой! У Ара реально уши шевелились от удивления, когда узнал! И мало того, что Ваньку приводишь, так еще и приносишь информацию, что заводом интересуются еще и со стороны властей… И что один из тех, с кем общается Хазар, выпивает за одним столом с тем, кто тоже имеет планы на завод. И тут у них шарики за ролики и заехали… Они решили сначала, что еще и с этой стороны будет нападение… И принялись тебя проверять. И ничего не нашли.
— И не могли найти, — пожимаю я плечами.
— Не нашли, да… Но решили проверить тебя на знакомство с Шишкиным…
— Интересно, а каким образом я могла бы именно там проколоться, если по их мнению, такая супер-шпионка?
— Не знаю, Ань, — вздыхает Ляля, — у меня вообще впечатление, что они, как это? На коленке все планы составляли… Идеальная картина рухнула, и они немного были не готовы…
— Похоже…
— Ну вот… Там, на приеме, произошел конфликт, после разговора Хазарова с Шишкиным. Не знаю, о чем они говорили, но Ар упоминал, что Шишкин испугался, явно не ожидал увидеть там Хазара, нес бред, просто вел себя по-скотски и был уверен в том, что Хазару скоро конец. И потом они попытались его задержать, я не знаю, зачем… Может, чтоб разом все проблемы решить? Но тут особенность знаешь, в чем? Шишкин бы один на такое не решился… Хазар — не та фигура, которую простят… Потому, я так думаю, они просчитались, его надо было убирать сразу. А они умудрились упустить…
— И твой Ар, кстати, в этом принял деятельное участие, — вворачиваю я, усмехаясь и припоминая, как он шел, спокойно и показательно расслабленно, в сторону бегущих к нам людей Шишка. — Они не ожидали, что мы появимся? И не подготовились?
— Похоже… Потому и упустили…
— А тот урод, что тащил меня в приваты?
— Не знаю, Ань, — вздыхает Ляля, — предполагаю только, что все гораздо сложнее, чем вначале казалось… А тогда… Тогда Хазар тебе поверил.
Я вспоминаю, что последовало за этим “поверил”, и ежусь… Поверил он, как же… Просто захотел. А я под руку подвернулась, вот и все.
— Ну, а потом, когда вы вернулись, и Хазар поехал разбираться с Шишком уже на другом уровне, тот ему в итоге сказал, что он не в ту сторону смотрел…
— И он посмотрел в ту сторону, да?
— Получается… Он решил, что то, что принесла ты, там… Фотки же, да? И документы? Это фальшивка, направленная на то, чтоб отвлечь его от Шишка. Что Хазаров должен был начать разбираться с ними, депутатом и законником, и прохлопать момент захвата завода… Короче, там все сложно, и учти, Ань, это только мои домыслы… Я просто в школе хорошо логику учила… И экономику тоже… И Ар кое-что рассказывал… Вот и сложила картинку.
— Но Хазар же все равно стал разбираться с Шишком?
— Ну да… Не сделал так, как ожидалось…
— А Шишков прямо на меня указал?
— Ар говорил, что нет. Что просто сказал, чтобы рядом смотрел… Хотел побесить. А Хазар свел воедино твое появление, очень рассчитанное, потом ты еще поговорила на приеме с кем-то московским… И про нападение на тебя… Ты сама сказала, никто не видел… Все сложилось в паззл…
— Но ведь я не могла же про завод Шишку расскзаать! Я же вот только-только…
— А этот вопрос тоже сильно беспокоил. Искали. Но решили, что и ты такой отвлекающий элемент, чтоб Хазара занять… И он бесился, что это удалось… Если бы ты знала, как бесился…
Я с трудом себе могу представить бесящегося Хазарова. Да и не желаю. Хватит того, что вживую видела…
Но вообще удивительно.
Он же тогда, ночью, пришел ко мне, совершенно уверенный, что я — тварь. Предательница. И занимался сексом, словно наказывал. И все равно… Целовал, гладил… Как так?
А потом?
Эти его слова: “Признайся… И я… Забуду… Разберусь с ними… Тебя оставлю себе…”
Я закрываю глаза, вспоминая хриплый, мучительный шепот, бешено горящие глаза… И все внутри каменеет от боли. Опять.
То есть, он, зная, что я предательница, все равно не хотел меня отпускать? Это что же за… чувства такие? Ненормальные? Больные?
— Ань, ты чего такая бледная? — голос Ляли пробивается через морок воспоминаний, — давай, чаю вот еще… Успокойся, пожалуйста… Пожалуйста…
— Да я в порядке, — улыбаюсь через силу, выдыхаю.
Дурость какая…
И это его: “Похудела…”
И шершавая ласка пальца по губам…
Черт! Да зачем это мне? Зачем?
— Зачем это мне? — вырывается вопрос, и Ляля его понимает правильно.
Тянется ко мне через стол, накрывает руку своей ладошкой, смотрит жалостливо:
— Не знаю, Ань… Это благо такое или наказание… Мне иногда кажется, что второго больше, чем первого…
— У меня определенно… — я уже прихожу в себя, смаргиваю злые слезы, — ладно… И сейчас ты чего хочешь от меня?
— Поговори с ним, Ань. — Тихо отвечает Ляля, — он с ума сходит.
Глава 64
Вот как, значит? Поговори…
Я с новым интересом смотрю на Лялю. Милую, солнечную, абсолютно располагающую к себе девочку… У Хазара свое понимание о совести, да.
— Что тебе пообещали, если уговоришь?
Голос мой звучит слишком уж язвительно. Не получается сдерживаться. И в людей верить тоже не получается. Теперь уже совсем. Откуда нежной девочке взяться в окружении матерых хищников? Ты думала об этом, Аня? А вот теперь подумай…
— Ничего не пообещали, — Ляля опускает голову и густо краснеет, но теперь мне ее румянец не кажется нежным и красивым. Хотя, если объективно, наверно, он такой и есть, просто я уже не вижу этого… — Никто не знает, что я здесь… Правда. Если узнают…
— Ляля, прекращай спектакль, — морщусь я, внезапно как-то уставая от всего. Тут еще смена была совершенно дикая, потому что после Ваньки привезли трехлетнего ребенка, выпившего жидкость для розжига, а затем парнишку, надышавшегося освежителем воздуха, короче говоря, работы было по самые гланды. И поспать не удалось.
— Аня! — я смотрю в рыжие глаза девчонки, а в них слезы неподдельные. Играет? Возможно… — Ань, я правда сама! Правда! Если мой Бродяга… Ой, то есть Артур… Если он узнает… Не говори ему, пожалуйста… Я, как лучше хотела, правда… Ох…
Ляля внезапно чуть бледнеет, глаза закатываются, и я, распознав признаки грядущего обморока, матерюсь в голос и срываюсь с места, чтоб привести ее в чувство.
— Ты чего? Давай на диван…
Веду ее на диван, укладываю, проверяю пульс, зрачок, короче, провожу полноценный осмотр. Ляля бледная, а физические показатели говорят о том, что не играет. Сыграть можно в голове, но вот тело тебя предаст. Здесь все натурально. Замечаю руку, пугливо прикрывающую живот, и все понимаю.
— Срок какой?
— Ты что? — расширяет она глаза, — не-е-ет…
— Не свисти, свиристелка, — резко обрываю я опять потуги в игру, — насвистела уже. Сколько?
— Два месяца… — шепчет она, краснея еще больше и пряча взгляд. Ладошка на плоском животе смотрится ненадежной, слабой защитой.
— Он Артура?
— Конечно…
Пожимаю плечами в ответ на немного обиженное, удивленное “конечно”. Чего только не бывает в жизни…
— Он в курсе?
— Нет… Пока…
— А чего так?
— Я… Не успеваю… Он все время с Хазаром! — последнее прорывается слезами, и Ляля, согнувшись на диване и по-прежнему прижимая руку к животу, горько плачет.
Да че-е-ерт…
Выпрямляюсь, выдыхаю, топаю на кухню за чаем. В нем ромашка чувствуется, значит, самое то для беременной дурочки.
