Знакомая истерика пришла чуть позже, но была в разы сильнее. Лина пропустила поход к психотерапевту, даже не удосужившись его об этом предупредить, не отвечала на звонки Глеба и прогнала его, когда он пришел к ней сам. Через дверь он пытался убедить ее в том, что она не должна оставаться одна и что он хочет помочь. Он порывался забрать ее к себе, но она просила его уйти, не желая слушать его слова утешения. Он приходил каждый день, а на пятый не выдержал и признался в том, что Аня не имела в виду ничего из того, что сказала. Лина подумала, что он снова ее утешает. А потом до нее дошло. И она перестала отвечать Глебу через дверь. Предатель.
Когда Аня вернулась, Лина не смогла посмотреть ей в глаза, свернулась в углу своей спальни и не подняла головы даже тогда, когда та пришла и села рядом.
— Прости меня, пожалуйста, — жалобно произнесла она.
— Я вас обоих ненавижу, — сказала Лина.
— Я не хотела говорить все, что тогда сказала…
— Не беспокойся. Все было правдой.
— Но я никогда так не думала.
— Мне все равно.
Аня снова удивила ее, впервые в жизни показав еще одну свою эмоцию, прежде невиданную. Она заплакала, уткнувшись Лине в плечо, очень тихо, совсем не издавая звуков, но футболка становилась все более сырой от ее слез.
Лина злилась, но момент ее тронул.
Возможно, если Глеб тоже так же слезами будет умываться, ее сердце дрогнет в понимании.
Нет.
Она игнорировала обоих два дня, пока не дошла до психотерапевта.
После разговора с ним пришлось резко остыть и неохотно простить и Глеба, и Аню, которые сговорились, чтобы дать ей то наказание, которое она ждала почти всю свою жизнь. Сурово. Но действенно.
Виктор Алексеевич назвал обоих рисковыми ребятами, и Лина была готова поклясться, что слово “ребята” звучало как “придурки”. Больше никак их помощь он комментировать не стал и, по всей видимости, согласился с тем, что такая эмоциональная встряска для Лины бесполезной не была.
Через четыре месяца после начала психотерапии она сняла с запястья браслет, которым щелкала себя, когда ей приходила в голову мысль что-нибудь снова украсть, пришла на очередную сессию, количество которых сократилось до одного раза в две недели, и показала блокнот с аккуратно проставленными галочками за каждый день.
Кинжал оказался последней вещью, которую она взяла без спроса.
— Я поражен, насколько эффективной и быстрой оказалась работа с вами, Лина, — поправив очки, сказал Виктор Алексеевич.
Лина задумчиво покрутилась в кресле. Кушетку она терпеть не могла, потому что она ассоциировалась у нее с болезнью, поэтому всегда выбирала сидеть напротив врача.
— Вообще-то я уже четыре месяца к вам хожу. Приличный срок, разве нет?
— Да, но последним, что вы украли, был декоративный нож подруги три месяца назад.
Ха, декоративный. Смешно. Рассказывать об Ане приходилось не раз, но Лина слегка недоговаривала, утверждая, что они обе тарологи.
О ритуале тем более не обмолвилась.
— Я думаю, что последствия той кражи меня отрезвили.
Или ритуал все-таки помог. Лина упорно убеждала себя в том, что не выкинула тридцать тысяч на ветер.
— Полагаю, что так, — согласился Виктор Алексеевич. — И все же позвольте мне похвалить вас.
Лина засмеялась.
— Позволяю. Спасибо вам.
Психотерапия ей в целом понравилась. Она даже поймала себя как-то при монтаже видео на том, что рекомендует ее во время чтения карт. Вместе с простенькими чистками и ритуалами. Их она тоже советовала.
Когда к ней в очередной раз пришла Марина делать новый маникюр, она и ей предложила походить на психотерапию, чтобы пережить расставание с парнем. Или обратиться в соседний кабинет. Последнее было сказано с юмором, но та восприняла это всерьез.
— В соседнем кабинете слишком высокая цена, — вяло сказала Марина.
Она бросила парня три месяца назад, но несмотря на все ее заверения в том, что ей стало намного легче, хотя бы потому что никто больше ее не пилил по любому поводу, она скучала по нему. И, Лина видела на картах, сожалела о сделанном.
— Тебе нужно развеяться, — сказала она. — Ты слишком много работаешь.
— А что еще делать? Работа меня отвлекает… от мыслей.
— Я тебя очень понимаю. Но отпуск тебе необходим.
Марина кивнула, но ничего не ответила.
Лина почувствовала себя ужасно бесполезной и виноватой, хотя все еще была твердо уверена в том, что все сделала правильно. Но что теперь посоветовать, кроме психотерапии, которая Марину, очевидно, не вдохновила? Карты ничего нового не подкидывали. Никаких сюрпризов, никаких знакомств, никаких новых увлечений. Хотя… Лина потянулась за самой верхней картой в колоде, но, внезапно передумав, отодвинула ее, затем следующую за ней и только потом взяла карту.
Шестерка Пентаклей.
Она вытащила ее не для Марины, а для себя. И, черт возьми, Лина действительно понимала, что она означает.
— А помнишь, Аня звала нас на Бали? — спросила она.
Марина оторвалась от ее ногтей и распахнула светлые и печальные глаза.
— И ты что-то не была от этого в восторге, — заметила она.
— Времена меняются. Давай согласимся?
— Соглашайся сама. Не думаю, что я должна быть в этой поездке.
Лина взмахнула шестеркой в руке и склонилась вперед, не сводя пристального и, как она надеялась, убедительного взгляда с лица Марины.
— Карты говорят, что должна быть.
Видимо, не очень убедительно получилось. Получив отказ, Лина схватила телефон и написала Ане сообщение. Его она убедительным делать уже не старалась, прекрасно зная, что сработает и так.
Аня примчалась через пятнадцать минут с дикими глазами, в которых легко читалась мечта об отпуске, и совместными усилиями Марину уговорить удалось. Причем, похоже, она согласилась только для того, чтобы от нее отстали.
Однако Аня терять время даром не намеревалась, поэтому при них же сразу ухватила три горящих путевки, чтобы никто не успел передумать. Лина в ужасе переглянулась с Мариной, начиная медленно и со скрипом переваривать то, что только что произошло.
— Ну наконец-то все созрели! — закричала Аня. — Долгожданный отпуск! Счастье-то какое!
Лина уронила челюсть, когда ее накрыло простое и сокрушительное осознание.
Осознание того, в какую копеечку влетит этот отпуск!..
Встретиться с Глебом в ближайшее время не получалось, потому что он был очень занят работой, и Лина, вынужденная остаться дома, чтобы его не отвлекать, нервно дергая ногой, ждала, когда же он освободится и позвонит ей сам.
Он не отказывался от чтения на ночь даже спустя почти девять месяцев отношений. Медитации принесли Лине еще немного успеха в ее блогерской карьере, увеличив аудиторию и просмотры, но Глеб, благодаря которому она вообще ими занялась, несмотря на то что утверждал, что они прекрасные, любил слушать ее живой голос, а не в записи. Ну, и еще книги. Она читала ему книги, и они регулярно ходили в книжный клуб вместе.
— Отпуск? — озадаченно переспросил он, когда она рассказала ему о том, что Аня купила билеты.
— Отпуск.
Он немного помолчал, прежде чем ответил.
— Когда?
— Через две недели.
— Ох…
Лине мгновенно захотелось срочно обнять его и утешить — таким этот “ох” был грустным.
— Прости… Я давно говорю тебе устроить себе длительный отдых, а сама тут…
— Тебе тоже не повредит, — прервал ее Глеб. — Все в порядке, не переживай. Отдохни с девочками, а потом вернешься — и я тоже устрою себе отпуск. И ты присоединишься ко мне!
— Не перебор ли? — засомневалась Лина.
— Не лопнешь, — сказал он. — Мне осталось еще четыре карты. И… еще одна фотосессия для Оли.
— Еще одна?
— Да-а-а, — протянул Глеб и зевнул. — Я обещал еще одну, потому что ей кажется, что еще не все молодые девушки, подписанные на мой аккаунт, перешли на ее канал. Хочет нарисовать что-то невероятное на своем лице, чтобы впечатлить публику.
— Ты делаешь ее популярной, — улыбнулась Лина.
