только в глаза.
Помогает выбраться на резиновый коврик. Сам бережно укутывает в большое полотенце.
— Сейчас вернусь.
Уходит из ванной и через пару минут правда возвращается с чистыми вещами и аптечкой. Пока я вытираюсь и надеваю его спортивные штаны с футболкой, Макс готовит все для новой перевязки.
Осторожно обрабатывает стертые в кровь запястья. Снова скрипит зубами, напрягаясь всем телом и тяжело сглатывая. Накладывает повязки, быстро целует меня в губы и выводит из ванной сразу на кухню. Тагги развалился на полу как у себя дома. Маша заканчивает накрывать на стол, скармливая стаффу кусочек ветчины.
— Завтра ты его выгуливаешь, — командует Макс.
— Пф! Да ради бога! — Машка подмигивает Тагги. Думаю, он в надежных руках.
Я есть не хочу совершенно, но мне так нравится атмосфера на этой кухне после всей той грязи, через которую я прошла, что уходить никуда не хочется. Мне уютно, как в настоящей семье. Короткие перепалки и приколы брата с сестрой отвлекают от тяжелых мыслей. Не замечаю, как легкий греческий салат исчезает с моей тарелки.
Майор отправляет сестру и Тагира спать, а нам наливает по бокалу коньяка. Протягивает мне сигарету и приглашает к окну, погасив свет на кухне.
— Только в виде исключения, — притворно хмурится, помогая прикурить. Я не спорю. Вообще, кажется, что согласна на все его условия, лишь бы эта реальность не исчезла.
Мы молча пьем крепкий алкоголь с мягким, приятным послевкусием. Синхронно тянем в себя никотин и смотрим во двор.
Отставив свой бокал и потушив сигарету в пепельнице, Макс встает у меня за спиной. Обеими руками обнимает за талию, целует в плечо и кладет на него подбородок.
Так и стоим, пока тепло наших тел снаружи и от коньяка внутри окончательно не расслабляют. Глаза закрываются, зеваем чаще, тихо смеясь друг над другом. Марьянин снова берет меня за руку и ведет за собой в спальню. В его спальню. Сколько здесь было женщин до меня?
— Никого, — шепчет на ухо Макс, словно прочитав мои мысли, и усмехается. — Даже сестру не пустил.
Решаю не комментировать. Мне в любом случае все равно, но все же немножко приятно. Ложимся под одно одеяло. Я молча прижимаюсь к нему всем телом, обнимая чуть ниже ребер и устроив голову на плече.
Неужели со мной тоже может быть вот так?
Я подумаю об этом завтра, а сейчас мне хочется просто быстрее отключиться, чтобы утром проснуться рядом с Максом и поверить в свое новое настоящее.
Очень непривычно просто быть дома и ничего не делать. Даже маленькая Маша всё время в движении. А у меня пока официальный отпуск, который плавно перетечет в увольнение со службы.
Это очень странно — жить так медленно. Уже вторую неделю единственный, за кем я бегаю, это Тагги. Ну или он за мной. Зависит от ситуации на наших прогулках. Никаких подвалов с наркоманами, алкашей, трупов. Теперь они существуют только в рассказах Макса, когда он уставшим возвращается с работы.
Иногда мне снится один и тот же сон: Макс отдает мне пистолет, и я не трушу, сама стреляю в лоб своего Монстра. Просыпаюсь в холодном поту, но тут же оказываюсь в объятиях крепких рук.
Убивать людей сложно и страшно. Даже во сне. Даже если они не люди. Для меня эти сны как напоминание, что его больше нет. По-настоящему нет. Он побежден, уничтожен и больше никому не причинит зла. Все остальное будто закрылось за специальной дверью с тяжелыми амбарными замками. Внутренняя защита активирована. У организма снова появляются на это ресурсы.
Но как же сложно просто жить!
Вставать, готовить завтрак на нашу маленькую забавную семью из трех человек и одной толстой задницы с умными глазами. Бросать курить под ворчание майора. Вытирать пыль с полок, заправлять в стиральную машину мужские рубашки, пропитанные особенным запахом тела и парфюма. Рисовать… На альбомных листах стали появляться яркие цвета. Мои работы будто задышали вместе со мной. И я начала улыбаться. Осторожно, украдкой, но совершенно искренне, разжимая внутри себя одну натянутую пружинку за другой.
Сегодня выходной, а дома снова никого. Маша куда-то умчалась с раннего утра, а Макс сказал, что у него важная встреча, после которой меня ждет сюрприз.
Я пока не знаю, как отношусь к сюрпризам, но легкое предвкушение чего-то хорошего не отпускает.
Я впитываю в себя каждую положительную эмоцию, стараясь заполнить многолетнюю пустоту внутри. Готовлю легкий обед, все время косясь в сторону окна, за которым ярко светит теплое весеннее солнце. Весь город купается в его лучах. Они отражаются от стекол домов, играют с плывущими по высокому голубому небу облаками, похожими на барашков. Я одного такого даже нарисовала на салфетке, пока свободной рукой помешивала золотистый куриный бульон.
Мы с этим миром пока на «Вы», но я буду учиться сближению с ним, чтобы однажды у меня хватило смелости и сил сказать Максу то, что я кричала в агонии, думая, что моя жизнь закончится в том парке.
«Я люблю тебя, Макс» — пока это моя новая тайна от Марьянина. Просто к этому тоже надо привыкнуть. Я смогла полюбить…
Слышу, как в замочной скважине проворачивается ключ.
— Дома, — раздается голос, ставший родным.
Выглядываю из кухни. Макс разувается и тут же меня обнимает.
— Детка скучала? — надавив ладонями на поясницу, вжимает меня в себя. Обвиваю его шею руками, смотрю в сияющие глаза с хитрым прищуром.
— Чуть-чуть, — дразню его. Встаю на носочки и целую в кончик носа.
Макс усмехается, дернув темной бровью.
— Ты промахнулась, — подушечкой большого пальца сминает нижнюю губу.
— Нет, — кручу головой. Отросшая светлая челка щекочет лоб и частично закрывает глаза.
— Я не понял, мы спорим или целуемся? — возмущается майор.
Рассмеявшись, делаю вдох и прижимаю к его губам. Он терпеливо ждет моей инициативы. У нас теперь такая игра — я изучаю его и новую себя, а он терпит, поддерживает и направляет.
Вот и сейчас я сама плавно ласкаю его губы, смакуя горький вкус крепких сигарет. Макс глубоко дышит через нос. Сбивается, когда кончик моего языка проходится по его верхней губе и оказывается во рту. Широкая ладонь, ложится мне на затылок и Марьянин забирает инициативу, кружа мне голову опытными ласками, пока от недостатка кислорода перед глазами не начинают плясать черные точки.
— Пахнет вкусно, — тяжело дыша, говорит он.
— Мой руки и приходи на кухню, — высвободившись из его объятий, ухожу накрывать на стол.
Макс моет руки, приходит ко мне.
