– Смотри, – выдохнул он. – Смотри, и увидишь то, что вижу я.
Его взгляд встретился с ее. Казалось, он умолял ее не терять себя – тонкую, хрупкую, обнаженную. Два его пальца скользнули глубоко в нее, овладевая ею, а большой палец снова начал двигаться по ее клитору, ставшему таким чувствительным, что от невыносимого наслаждения Саммер вцепилась в Люка ногтями. Ее глаза были полузакрыты. Свет от Эйфелевой башни падал на нее, и очень скоро она перестала различать, где кончаются ее лихорадочные мысли и начинается мерцание башни.
Наконец Саммер пришла с себя, всем своим весом опираясь на его тело, прижавшись грудью к его руке, почти рыдая от удовольствия и отчаяния, и увидела, что Эйфелева башня перестала искриться.
О боже. Мерцание длилось всего десять минут. Значит, меньше чем за десять минут он заставил ее дважды испытать оргазм.
– Ты уже чувствуешь, что совершенна? – спросил он ей в затылок, и она перегнулась через его руку.
Силы покидали ее, как море уходит от берега во время отлива, когда волны слабеют и отступают. Ее силы перетекали в него, Люка. А она становилась спокойной, слабой и странно умиротворенной.
– Нет еще, soleil?
Люк подхватил Саммер на руки, как спасенную принцессу. А ведь это было совершенно не так. Она сама спасла себя много лет тому назад. Он же уносил ее от себя самой.
Без мерцания башни комната показалась ей более нежной. Будто Саммер только что была принесена в жертву башне, там, у окна, и теперь Железная Дама была задобрена.
Люк положил Саммер на шикарную кровать, устроив ее среди подушек.
– Я представлял, как ты спишь в гамаке из простыни, натянутой между двух стульев.
– Правда, что ли? – спросила она, потому что не могла избавиться от страстного желания узнать, была ли она у него в мыслях, каким бы безразличным он ни казался. Он отвел назад волосы, упавшие ей на лицо, и это движение перешло в нежную, долгую ласку. Наслаждаясь, Саммер зарылась глубже в мягкие шелковые подушки. Было бы ложью утверждать, что она никогда не чувствовала, когда в теле мужчины возникает страстное желание. Но страстное желание в сочетании с нежностью и самоконтролем – такого ей никогда не встречалось. И ни разу не было так, что мужчина свою страсть сдерживает, а ей снова и снова устраивает разрядку ее напряжения.
– Представлял меня?
– Обычно не здесь. – Какая-то мрачность вторглась в его голос. – А на песке, под солнцем у моря, очень-очень далеко отсюда. – Он нагнул голову и снова поцеловал Саммер. Его губы были осторожными, просящими, нежными. Могло показаться, что это первый поцелуй, будто Люк только-только начал соблазнять Саммер.
Было невозможно понять, как нежность сочетается у Люка со страстным желанием, которое ознобом проходило по его коже, делало его мышцы тугими. Но она ответила ему тем же. Она так давно не чувствовала, что к ней относятся с нежностью, что не могла пресытиться ею.
Ее руки двигались вверх и вниз по его гладкой, как шелк, спине, срывая с него рубашку. Ей это удалось, и она начала ласкать худощавую, но крепкую грудь.
Он замер под ее прикосновениями, его мышцы напряглись. Она восхищалась тем, что доставляет ему удовольствие, заставляет полностью сосредоточиться на каждом ее малейшем движении.
– Ты так прекрасна, – снова прошептал он. – Саммер, как ты можешь этого не понимать?
– Я понимаю, – сказала она с некоторым раздражением.
Возможно, прозвучало немного заносчиво, но вряд ли она могла не знать, как ее внешность действует на мужчин. Сколько она себя помнит, они влюблялись в нее. И только она одна была виновата в том, что отвечала взаимностью лишь тем, для кого ее красоты было мало и кто требовал от нее чего-то еще.
Саммер отогнала такие мысли. Его тело было слишком чудесным под ее руками. Она забыла, что не следует попадаться на крючок, и теперь ей захотелось нырнуть поглубже.
Захотелось, чтобы он нырнул поглубже.
Ну почему он никак не нырнет поглубже?
Она подтянулась, чтобы запечатлеть поцелуй на его сильном плече. А потом ее поцелуи нежным теплым дождем пролились по его мышцам, шее, горлу.
– Soleil. – Люк обнял Саммер одной рукой и крепко прижал к себе, опираясь на другую руку. – Вот что странно. Ты даже не понимаешь, о чем я говорю. – Он опустился на нее очень медленно, и рука, удерживающая их вес, не дрогнула, пока они не затерялись среди подушек и шелка. Его тело было единственной твердью, за которую можно было держаться.
Она продолжала ласкать и целовать его, а он тоже ласкал ее. Это было великолепным празднеством. Ей хотелось намазать его солнечным светом, густым, как мед, – хотелось покрыть собой все его тело. Необузданные желания мерцали и переливались в ней. Ей хотелось сказать ему, что она его любит, снова умолять его убежать вместе с ней, но она утопила эти слова в поцелуях. Ведь поцелуи не могут привести к чему-то плохому? Или могут?
Казалось, ему тоже хочется окунуть ее целиком в себя. И поскольку каждому хотелось целовать другого до кончиков пальцев ног, они сползали все ниже, пока едва не свалились с края кровати. Люк засмеялся и втянул ее обратно, протянув по всей длине шелка, и они начали все сначала.
Я тебя люблю. Она едва не сказала это, когда смеялась вместе с Люком, теряя дыхание из-за того, каким чудесным было его тело. Казалось, слова эти были правильными, и момент для них был подходящим.
Но она молча поцеловала его бицепсы.
– Саммер. – Он просунул бедро между ее бедер и сильно прижался к ней, лаская ее грудь. – Боже, это несправедливо.
Что несправедливо? Что он может разрушать ее снова и снова, но сам не может сломаться? Нет, черт побери, этому не бывать. Над этим она хотела сохранить власть.
Но когда она продвинула руки вниз по его животу, он поймал ее запястья, поднес их к своим губам, снова и снова целуя их, и с нежностью уложил на подушку, удерживая их там.
– Тебе это нравится, – прошептал он. – Тебе этого хочется.
Его взгляд пробежал по всему ее телу, заставляя почувствовать себя маленькой, незащищенной и принадлежащей ему. И абсолютно прекрасной. Она не осознавала разумом, а просто ощущала, от самых ее глубин до последнего кусочка кожи, что она в самом деле прекрасна.
– Я могу заставить тебя… то есть… ты можешь научиться тому, что я буду нужен тебе, – выдохнул он и, охватив губами, втянул ее грудь глубоко в рот, а его рука в это время скользнула туда, где только что было его бедро.
На этот раз, когда она разбилась вдребезги, он вынул все из нее. Он не давал ей остановиться. Его рука нежно покачивала ее, и она испытывала наслаждение за наслаждением, пока силы не покинули ее.
