— Услуга за услугу, идет?
— Да хоть две. А что нужно?
— Скажи своей Галине, что я за вас обоих просить буду. А то она, похоже, меня монстром каким-то считает. Из-за Маринки, наверное.
— Да брось ты, Никита! — беспечно воскликнул Жгут. — Ну она, конечно, за Марину переживает — подруга все-таки… Нет, я скажу, скажу обязательно.
— Ладно. — Голощекин встал. — У тебя точно денег хватит?
— Да хватит. Ну а не хватит, я найду способ пополнить, так сказать, закрома родины.
— Может, меня научишь?
— Тебя? — удивленно спросил Жгут. — А тебе-то зачем? То есть я хотел сказать, ты вроде и так не бедствуешь.
— Не бедствую, — согласился Голощекин. — Но ты мне покажи дурака, которому бы лишние деньги помешали.
Жгут ухмыльнулся.
— Насчет дурака не знаю, а вот дурищу могу. Галка моя, например.
— Что, ей деньги не нужны? Не верь, Лешка. Бабам всегда деньги нужны — на шмотки, на цацки всякие, на чулочки-лифчики…
— Так и я говорю, — обрадованно согласился Жгут. — А она: мне ничего не надо, не играй, ты когда-нибудь влетишь на кругленькую сумму… — Он махнул рукой и пожаловался: — Однажды такую кучу денег спалила!
— Как — спалила?
— Натурально. Спичку поднесла — и новый холодильник коту под хвост. Миллионерша сумасшедшая.
Голощекин пожевал губами, будто что-то прикидывая, сказал задумчиво:
— Мне тут работенку одну подкинули. Сам не справлюсь, помощник нужен. Ты как?
— Как пионер. Готов к труду и обороне. К труду даже больше. А что за работа?
— Потом поговорим. — Голощекин открыл дверь, сказал, обернувшись: — Галине привет.
Он прошел по коридору и, оказавшись на улице, бодро зашагал к штабу.
Папа не ошибся — у Жгута действительно было два слабых места.
По извилистой лесной дороге ехал старый автобус, и тени кедров весело скакали по его облупленным бортам.
В автобусе ехал 5 «Б». Ольга Петровна Чижова с удовлетворением смотрела на новенькие красные пилотки, тщательно отглаженные галстуки, накрахмаленные рубашки.
— Споем, ребята? — предложила Ольга и начала первой: — Здравствуй, милая картошка…
— …тошка-тошка, — вразнобой подхватили высокие голоса.
Накануне Ольгу вызвала к себе баба Шура. Как раз заканчивалась последняя репетиция — Коньков и Сарычев, исполняя акробатический этюд, что-то не рассчитали и рухнули, с грохотом повалив парту. Хорошо, головы не расшибли. Ольга отправила всех по домам и уже собиралась уйти сама, но в коридоре ее поймала директриса и пригласила пройти к ней в кабинет.
Ольга шла следом, глядя, как баба Шура идет вперевалку, с трудом переставляя короткие, оплывшие в щиколотках ноги в грубых, почти мужских ботинках, и думала о том, что, если та начнет возникать, она, Ольга, просто откажется ехать. Хотя как откажется? А ребята? Она не может их обмануть. Значит, будем выкручиваться.
Зайдя в кабинет, баба Щура уселась за свой стол и жестом предложила сесть Ольге.
— Ну что, Ольга Петровна, готовитесь? — спросила она. — Стишки разучиваете, живые пирамиды строите?
Рита накапала, подумала Ольга. Ну что за характер! И ведь не со зла, а чтобы уберечь подругу от неприятностей. Медвежья услуга.
— Готовимся, Александра Ивановна, — ответила она. — Ребята очень ждут этой поездки. И хотят приехать к пограничникам, что называется, не с пустыми руками.
Директриса усмехнулась:
— А чего посоветоваться не зашла? Думала, я не разрешу? — Она взяла из лежавшей на столе пачки «Беломора» папиросу и, чиркнув спичкой, закурила. Подержала спичку на весу, пока та не догорела, и бросила ее в пепельницу. — Ты домой собираешься? — неожиданно спросила она. — Я имею в виду, к себе домой, насовсем? По распределению ты свое уже отработала.
У Ольги неприятно защекотало в кончиках пальцев. Не хватало еще, чтобы ее вытурили, уволив задним числом, прямо накануне поездки, за месяц до конца учебного года.
— Я к тому спрашиваю, — продолжала баба Шура, — что, если ты пока никуда не собираешься, надо бы вместе работать, а не партизанщиной заниматься. Чего молчишь?
— Я не молчу, — пролепетала Ольга, — я слушаю.
— Ну слушай-слушай. Я Степану Ильичу позвонила — там готовятся вас встретить по полной программе: концерт, чай, детям подарки закупили. Ну само собой, все покажут, обо всем расскажут… — Баба Шура пристально посмотрела на Ольгу: — Не подведите. Я завхозу сказала — он новые пилотки закупил, зайди к нему возьми. — Она воткнула окурок в пепельницу. — Иди. Как вернетесь — позвони мне домой. — Баба Шура выдрала из перекидного календаря листок и написала номер. — И в следующий раз приходи. Может, я тоже чего посоветую.
Ольга встала, чувствуя, как горят у нее щеки.
— Стихи какие будете читать? — спросила директриса. — Пушкина небось? «Мороз и солнце — день чудесный»?
— Хотели, — призналась Ольга. — Но… Я подумала… Мы решили выучить отрывок из «Реквиема» Роберта Рождественского, — выпалила она. — Александра Ивановна, почему у нас в библиотеке нет ни одного сборника современных поэтов? А в городской — все на руках. Я еле в журнале нашла.
— У меня бы спросила, я б принесла, — буркнула директриса и, наткнувшись на недоверчивый Ольгин взгляд, усмехнулась: — А ты, конечно, думала, баба Шура ничего, кроме инструкций, не читает? Я, Ольга Петровна, порядок люблю. И не люблю самодеятельности — в плохом смысле слова. У меня, извини, опыт все-таки кое-какой имеется. И в мои обязанности входит в том числе и вас, молодых, прикрывать в случае чего. Так что я инструкции почитаю, как мать родную. Потому что мать плохого не посоветует, а посоветует — пусть себя и виноватит. Борзову привет передавай — от меня лично и от всего нашего коллектива.
Ольга вышла из кабинета и помчалась, нет, полетела к завхозу за новыми пилотками. Настроение у нее было отличным.
Ребята старались не зря. Новые пилотки, отглаженные галстуки и накрахмаленные рубашки заставили их подтянуться, и даже в автобус они садились не гуртом, толкаясь и отпихивая друг друга, а степенно, будто сознавая торжественность предстоящего мероприятия.
Автобус был старым, тряским, а Ольга к тому же сидела прямо над колесом, и, когда свернули на грунтовку, ей стало казаться, что ее тело принимает в работе машины самое непосредственное участие.
Она бережно держала на коленях большую сумку, из которой одуряюще пахло сдобой — девчонки, под чутким руководством одной из мам, испекли здоровенный каравай, украшенный вылепленными из теста колосьями. В другой сумке, которую приходилось удерживать, зажав ногами, лежала папка с рисунками, поздравительный адрес от имени школы и личный Ольгин фотоаппарат «Зенит» — ребята хотели сфотографироваться с пограничниками. Ольга уже сделала несколько кадров — возле автобуса, перед посадкой.
