— Ну что ж, это мудрое решение, — признал министр. — В самом деле, тут есть над чем подумать. — С неожиданной порывистостью он поднялся с широкого кресла, решив против всех приличий первым прервать беседу. Он посмотрел на ту, которую про себя называл не иначе как международной проституткой, и просверком потемневшего взгляда пообещал ей трудную жизнь. — Да, графиня, подумайте об этом как следует. Я никогда не сомневался в вашей искренности. И я убежден, у вас есть неопровержимые улики в доказательство ваших обвинений. Я полагаю, вы умеете играть в шахматы?
— Я ужасная дилетантка, — откровенно призналась она.
— Я так и предполагал, — усмехнулся он. — Иначе вы знали бы, что шахматная доска полна коварства. Каждый ход может стать роковым. Как бы то ни было, но я уверен, — скорректировал он прицел, — что вы знакомы с правилами покера.
— Да, я могу отличить фулл от каре.
— В таком случае, — наклонился он, в то время как она протягивала ему руку для поцелуя, — вы, верно, знаете, что только при вскрытых картах можно определить, кто выиграл. Я в состоянии предъявить сильную комбинацию. Мои карты против ваших. Я бы никогда не приказал столь опрометчиво провести эту административную инспекцию, если бы не получил в свое распоряжение документы, которые могут внести переполох в вашу семью. Я знаю, что вы не дочь старика Больдрани, а ваша мать, красавица Мария, — единственный человек, которому удалось обмануть старика. Как видите, я осведомлен во всех деталях вашей семейной жизни. Так что подумайте как следует, прежде чем вставлять запал в бомбу. Ведь как-никак, а вы, дорогая графиня, всего лишь дочь домработницы и ярмарочного плясуна. Пресса обожает такие откровения. Ведь это новость для первой страницы или даже для обложки с портретами всех действующих лиц. Вы не находите?..
Когда Мария Мартелли встретила Немезио, ей было восемнадцать лет, и она сразу безумно влюбилась в него. Она была красивая брюнетка, и массу своих черных, как вороново крыло, волос, блестящих и вьющихся, носила, распустив по плечам. Красота Марии была типично ломбардской: большие светло-карие глаза с миндалевидным разрезом, высокие скулы, прямой властный нос, но при этом мягко очерченные губы и кожа цвета меда с молоком. Мария сознавала, что она привлекательна, и гордилась этим.
Ломбардия всегда была проходным двором для Европы — в течение веков римляне и галлы смешивались здесь со множеством варварских племен. Из этого смешения произошел народ Ломбардии, а Мария, и в плохом, и в хорошем, была плоть от плоти его. Она была ломбардка во всем: в гордой поступи, в строптивости и неуступчивости характера, в решительности слов и поступков, но и в стыдливости чувств. Ее любимое число было два, мир для нее был всегда разделен надвое: добро и зло, красота и уродство, богатство и бедность, свои и чужие, Север и Юг. Когда она узнала, что Немезио Милькович, славянин по происхождению, родился в Эмилии, она сказала: «Я люблю тебя, хоть ты и чужак. По ту сторону По все чужаки».
Мария родилась в 1920 году, когда на бастионах Порта Венеция в Милане открылась первая оптовая ярмарка, и это случайное совпадение казалось ей знаком судьбы. Отца она никогда не знала: он был сбит автомобилем, когда, стоя на тротуаре перед домом, читал газету. Машину занесло на повороте, и она налетела на него, отбросив к стене, как кеглю. Вера Каяти, его жена и будущая мать Марии, пыталась вместе с соседями спасти его, но было уже поздно. Он перешел от жизни к смерти внезапно, даже не заметив как. Вере только и осталось, что закрыть ему глаза, в которых застыло удивление по поводу этого случая, которого он, при всей своей сметливости, никак не мог предвидеть.
Водитель автомобиля, элегантный синьор, был страшно расстроен случившимся, он сообщил вдове свою фамилию и адрес, обещал ей выплатить большую компенсацию, но больше Вера его никогда не видела. Его адвокаты замяли это дело; наезд был сочтен непреднамеренным, и он отделался лишь судебными издержками, не выплатив вдове ни гроша.
У матери Марии был особый талант гладить дамское белье, и это умение спасло ее от нищеты, а девочку от сиротского приюта. Соседки в доме на корсо Верчелли первое время помогали ей, присматривая за малышкой, а потом, когда пошла слава о ее мастерстве, Вера не нуждалась больше и в этом. Многие знатные дамы и даже две балерины из театра Ла Скала отдавали ей гладить свои костюмы и белье.
А Вере эта работа так нравилась, что она даже не чувствовала усталости: похвалы клиентов ей льстили, а хорошая плата побуждала к особой старательности. Возможно, поэтому она больше не вышла замуж и откладывала каждый грош: она хотела, чтобы ее дочь имела лучшую жизнь, чем была у нее самой, чтобы она не знала нужды, если что-нибудь случится вдруг с матерью.
Дочь она воспитывала в строгости, но поскольку о работе в гладильной та и слышать не хотела, мать устроила ее ученицей в шикарный шляпный магазин на виа Торино. Стройной, не по годам высокой, Марии нравилось шагать по улицам, разнося картонные коробки заказчицам. А ее чудесные волосы цвета воронова крыла неизменно восхищали прохожих. Ей это больше нравилось, чем торчать весь день в мастерской, подметая обрезки фетра и тесьмы, которые все время кучами скапливались на полу. На улице она развлекалась, разглядывая дома, витрины, прохожих; в мастерской же было все одно — собирать бусинки, если швея случайно опрокинет коробку с ними.
Когда в 1938 году Мария познакомилась с Немезио Мильковичем, она готовилась стать настоящей модисткой: для этого ей понадобилось бы еще два-три года. Это был хороший выбор: мода на шляпки распространялась по Европе, как пожар, и дамские журналы уделяли им много внимания. Она была вполне современной девушкой и больше всего любила читать чувствительные новеллы и романы с продолжением. Воинственное лицо фашистской Италии, в обрамлении ликторских пучков и свастики, не исключало в те годы сентиментальности, а в литературе и кино — сюжетов, уводящих далеко от действительности.
Каждый день, шагая от виа Торино до корсо Верчелли, Мария чувствовала на себе восхищенные взгляды молодых людей, которые оборачивались ей вслед: ее красота не оставалась незамеченной. Сама же она не заигрывала ни с кем, отчасти потому, что была робка и сдержанна, но, главное, потому что боялась матери, которая наставила бы ей синяков, если бы узнала, что она хоть словом перебросилась с незнакомым мужчиной. Вера шла на всякие жертвы, и ей удалось скопить приличную сумму, чтобы обеспечить дочери достойную партию. Но вне всякого сомнения было то, что мужа для дочери выберет она сама; парень должен быть молодым, из хорошей семьи, серьезным, положительным, работящим.
