Внук Ротманда давно был подослан в дом Туманова в качестве сотрудника охраны. Они вынюхивали изнутри и снаружи, пытаясь справиться с системой информационной безопасности компании, чтобы получить доступ к управлению активами и внести разлад в дела фирмы. Это стандартная схема, которой гражданин Ротманд, владелец успешного бизнеса по выкупу разорившихся компаний, не брезговал.
Но с появлением в доме Маргариты Максим-Костя начал проявлять признаки беспокойства, перечить деду. Парня кидало из стороны в сторону. Ротманд хотел как можно скорее получить в управление желанный бизнес. И начал использовать внука в своих корыстных целях, заменяя частично лекарства и манипулируя сознанием мальчика.
Это было совсем не сложно, учитывая анамнез его заболевания и подверженность навязчивым состояниям. Генрих Альбертович убедил Максима, что ему нужно занять место Риты и тогда мама с папой будут снова любить его. Его расчёт был прост. Внук исполнит роль сестры и завладеет наследством двух семей. Он не переживал за следствие, ведь настоящая Туманова практически не покидала дом, значит, свидетели не станут утверждать обратного.
Он подстроил аварию, в которой погибли родители Маргариты, но даже не догадывался, что внук давно затеял собственную игру и сокрыл родителей в одном из особняков, принадлежащих фирме Ротманда. Как тот отреагировал и что предпринял, узнаем после задержания. Но неприятный инцидент имел место быть. Хотя, я не исключаю вероятности, что таким образом Ротманд просто поощрил труды внука и удовлетворил его потребность в семье.
Знал ли Ротманд о беременности гражданки Тумановой или нет, пока не известно, но Генрих Альбертович прослушивал звонки Аркадия и в какой-то момент узнал о смене условий завещания в ходе звонка нотариусу. И понял, что пришла пора действовать.
В доме Туманова было немноголюдно из-за его пристрастия к алкоголю. В день убийства хозяина именно сотрудник охраны Соломин распустил обслугу. После чего безжалостно расправился со своими коллегами и застрелил хозяина дома. Он открыл газ, чтобы пожар уничтожил все следы.
Маргарита, вернувшаяся домой, чудом спаслась. Думаю, её просто-напросто не успели перехватить до входа в дом. А потом подосланные горе-похитители упустили гражданку Туманову, и девушка подалась в бега.
Максим же исполнял роль сестры, появляясь в таком виде на публике и путая следствие. Отсюда и свидетельские показания, утверждающие, что Туманова находилась там, где её физически быть не могло.
А Ротманд тем временем убеждал следствие, что беглянка опасна, неуравновешенна и виновна. Он всеми силами пытался выйти на её след, но не мог. Точнее, даже не так. Знал прекрасно, где она прячется, кто её укрывает, но не мог получить вожделенный доступ к девушке. Ему требовалось только одно – её плод. Ребёнок Туманова, который по завещанию получал все активы двух семей. А управлять активами смог бы любой опекун или иное лицо, имеющее на руках доказательства родства, попросту говоря, заключение днк-экспертизы.
Дождавшись родов и удобного момента, ребёнка выкрали у матери, подставив её в очередной раз. По совокупности обвинений, ещё и с убийством сотрудника следственного комитета, вашего почтенного слуги, никто бы не стал разбираться с заведомо ложными показаниями подозреваемой. Что, собственно, и произошло.
И лишь удача, что я остался жив, не играла на руку преступникам. Я сразу бросился по следу, разыскивая ребёнка Маргариты, случайно обнаружил местоположение преступника, но тому удалось скрыться с младенцем. В ходе оперативно-розыскных мероприятий пострадала майор Власова. И теперь, когда у нас достаточно сведений для задержания особо опасных преступников, я требую у полковника объявить Генриха Альбертовича Ротманда в международный розыск, а сам созываю группу для задержания Максима Пелевина, проживающего в нашем городе под именем Константина Геннадьевича Соломина.
Мы работаем тихо. На каждом установленном адресе идёт зачистка, но меня интуитивно тянет именно в квартирку Соломина, где мы были с Ангелиной. Что-то подсказывает мне, что именно там Максим держит Соню.
Беру пару надёжных парней, и мы выдвигаем туда. Ещё в подъезде слышу детский плач, и всё во мне бунтует. Хочется как можно скорее ворваться к неприятелю и забрать свою кровиночку, но я больше не имею права оступиться. Только не сейчас.
Поэтому я сохраняю трезвость рассудка и ясность ума, отодвигая эмоции в сторону, и звоню в дверь, закрывая глазок ладонью.
– Кто? – слышится тихий женский голос. Должно быть, няня.
– Сосед снизу, заливаете.
– У меня всё сухо.
– А у меня по стояку течёт! – рявкаю я. – Открывай, мамаша. Погляжу, что тут у тебя.
Три оборота ключа. Моё сердце работает наизнос, отсчитывая каждую секунду глухим ударом.
Дверь приоткрывается, и я резко кидаюсь на женщину, закрывая ей рот. Передаю её другому сотруднику и бесшумно продвигаюсь вглубь квартирки. На детский плач.
Максим в женской одежде стоит посреди комнаты и баюкает мою дочь. Я не сразу понимаю, что в комнате слишком зябко. Осматриваю помещение и вижу распахнутое настежь окно.
– Я знала, что ты придёшь за мной. – тихо говорит Максим, медленно оборачиваясь. – Специально не застрелила в той деревне. Я подслушивала все ваши разговоры, знаю твой секрет, Ярослав.
От его тихого голоса у меня, здорового мужика, кожа покрывается мурашками.
– Я никому не говорила. Сохранила тайну. Теперь всё будет по-настоящему. Мама, папа, Рита, Альбина и папа Альбины. Нам будет хорошо вместе, Ярослав. Только избавимся от дедули. Он отстанет, как только придёт анализ. Получит денежки и останется в Америке. Он мне обещал. – Максим смотрит на меня пустыми глазами. – Он любит свою Риту. Он много раз мне это говорил. Ты тоже меня полюбишь. Вот увидишь, никакой разницы. Я точно такая же девочка, как и она. Я смогла стать Альбине хорошей мамочкой. Наша дочка не видит разницы. Никто не видит. Все любят Риту.
Я делаю крохотный шаг вперёд, и Максим отступает назад. К окну.
– Рит, – выдавливаю из себя приветливым тоном, – давай ты дашь мне дочку, а сама сделаешь обед? Я вернулся с работы, голодный, уставший. Побуду с Альбиной, пока ты приготовишь что-нибудь по-быстрому, ладно?
Чувствую себя в каком-то сюре. Стою и сюсюкаю с психом, что прикидывается моей любимой женщиной. И буду сюсюкать, лишь бы забрать у Пелевина свою дочь. Да что там! Надо будет, и поцелую. Вообще не принципиально.
Просто верни мне мою дочь.
– В холодильнике пусто, – осмысленно говорит Максим, но тут же глаза застилает пелена. – Я не собрана для похода в магазин. Ты сходи, и я приготовлю. Я как раз уложу Альбину спать.
– Рит, я устал и соскучился по дочери. Пожалуйста, поухаживай за мной.
Максим хмурится, отступая назад.
– Ты такой грубый! Я не буду тебе готовить. И не отдам Альбину.
– У меня был трудный день, – моментально смягчаюсь я. – Я хочу просто обнять тебя, Рита, и нашу дочь.
Он улыбается. Идёт навстречу мне.
– Ты любишь меня? – спрашивает томным голосом.
Я обхватываю его шею одной рукой, поддерживая Сонечку другой.
– Ага. Очень. – фиксирую придурка своим захватом. Начнёт дёргаться, потеряет сознание от удушения. – Я очень люблю Риту, только ты не имеешь к ней никакого отношения!
Его глаза удивлённо распахиваются, но дело сделано. Софья надежно удерживается моей рукой, как и сам Максим. И я подзываю ребят на помощь.
Как только они перехватывают Пелевина, я силой разжимаю его руку и прижимаю к груди рыдающую малышку. Соня здесь. В порядке. Она жива! Мне никогда не придётся больше идти по длинному душному коридору, содрогаясь от страха, что на металлической поверхности стола лежит мой ребёнок.
Я целую её снова и снова, вдыхаю её запах, ощупывая девочку. Она вся холодная и влажная, и я подхватываю первое попавшееся одеяло, кутая малышку, прежде чем вынести на улицу и отвезти к маме.
