- Оль, да ты совсем берега попутала? – я подорвался было за ней, но голова закружилась так, что в глазах потемнело. – Отдай!
- Нет, - она отступила к двери и начала шуровать в контактах. – Вот. «Мама». Ну что?
- Прекрати, сказал!
- Доброе утро. Извините, что беспокою. Меня зовут Ольга, я…
Тут я все-таки мобилизовался, рывком выдернул себя из постели и выхватил телефон.
- Привет, ма.
- И что это было? – сухо поинтересовалась она.
- Это была Оля. Слушай… ты не можешь ко мне приехать? Я заболел капитально, врач должен прийти.
- Ну… ладно, - после паузы сказала мама. – Если все так серьезно, то приеду. А что за Оля-то?
- Девушка моя, - бросив на королеву змей свирепый взгляд, ответил я.
- О как. Ну ладно. Через час где-то буду. Давай.
- Довольна? – я отшвырнул телефон.
- Жень, ты не оставил мне выбора, - Оля упрямо сдвинула брови и сложила руки на груди. – И вообще мог не говорить, что я твоя девушка. Сказал бы, что соседка. Или там… не знаю, фельдшер со скорой.
- Глупости не говори! – хотел рявкнуть, получился какой-то хрип. – Где мои штаны?
- Куда ты собрался?
- К себе. Или ты хочешь, чтобы матушка моя тут сидела?
Ни слова не говоря, Оля кинула на кровать мою одежду. А когда оделся, пошла за мной. Штормило, конечно, изрядно, в лифте чуть не стек по стенке. Еле до кровати дополз, разделся и упал под одеяло, пытаясь отдышаться сквозь кашель.
Все так же молча Оля принесла чай, тарелку с омлетом и бутерброд. Потом притащила из гостиной пустую коробку, поставила вместо тумбочки, выложила на нее лекарства. Ушла, вернулась с графином морса из разведенного варенья и стаканом.
- Оль, тебе же на работу. Мама скоро приедет.
- Я ее дождусь, - она сердито сощурилась и пошла к двери.
Твою мать, по-дурацки как все вышло. Одно оправдание, что башка совершенно деревянная.
- Оля!
- Ну что? – остановилась на пороге.
- Извини, а? Ну просто… у меня был другой сценарий вашего знакомства.
- Да? – брови взлетели под волосы. – Был? Вот прямо сценарий?
- Не было. Но точно не такой. Олечка…
Подумав, она подошла, села на край. Я взял ее за руку, подтянул к себе.
- Я просто не хотел ее волновать. Не люблю, когда за меня беспокоятся.
- Да? Дурак ты, Женька. А сам за других беспокоишься? Тогда почему им в этом отказываешь? Когда кого-то любишь, всегда волнуешься, как вообще без этого?
- Оль, я олень.
- Олень, - согласилась она, наклонилась и поцеловала. И хотя мне было нечем дышать, поцелуй затянулся – пока его не прервал звонок в дверь.
- Все, я пошла, - Оля встала. – До вечера.
Как я ни прислушивался, так и не разобрал, что происходило в прихожей. Голоса стихли, дверь хлопнула. Мама вошла в спальню, холодными губами дотронулась до лба: то ли поцеловала, то ли температуру проверила. Села на стул, наклонила голову на бок.
- Ну и?
- Ну не знаю, - я включил дурака. – Врач придет, будет видно.
- Евгений! Про пневмонию и скорую мне девушка рассказала.
Оля, блин, ну что за язык без костей? Вот оно надо было? Нет чтобы сказать: простыл, температура. Хотя… если всего лишь простыл, с чего вдруг понадобилось кому-то сидеть у одра?
- Ма, да ничего ужасного, - я закашлялся и, по ощущениям, чуть не сдох.
- Угу, я вижу. И слышу.
Она взяла листочек, который оставила фельдшерица, просмотрела, перебрала таблетки на коробке-тумбочке.
- Пороть тебя некому, Женя.
- Я что, специально? – вот прямо обидно стало. - По лужам ходил, снег ел? Чтобы на контрольную не идти?
- И такое бывало, - отбила мама. – Я о том, что три месяца не можешь квартиру в порядок привести. Позорище. Вроде, небедный мальчик.
- Я небедный мальчик только потому, что работаю много. Времени нет.
- А на девушку, значит, есть?
- Ма!
Она явно злилась, но я никак не мог понять, из-за чего конкретно. Из-за Оли? Но они с отцом никогда в мою личную жизнь не лезли и даже Лизу, которую не особо любили, стоически терпели.
- Ну, живете вы явно не вместе. А то она этот бардак привела бы в порядок.
- Не вместе, - буркнул я. – Она этажом ниже. Мы знакомы-то всего второй месяц.
- Да? Извини за любопытство, а с Лизаветой ты из-за нее разошелся?
А, вот оно что. Тогда все понятно. Я ведь не говорил, что у нас все. То есть отцу сказал, когда в Змеином были, он матери и передал, надо думать. Я ведь как ее привез от бабушки, больше к ним ни разу не заезжал, только звонил. И она ничего насчет Лизы не говорила. Может, они думали, что мы просто поссорились?
- Нет, мам. С Лизой мы еще в декабре расстались. Давно к тому шло. Не хотел вас расстраивать. С Олей потом познакомились.
На самом-то деле это произошло практически одновременно, но уточнять я не стал.
- Ох, Женька, - вздохнула мама, - ну когда ты поймешь уже, что нельзя близких людей ограждать от беспокойства за тебя якобы ради их блага? Про Лизу не сказал, сейчас что заболел, тоже хотел скрыть. Иначе бы девочка не позвонила. Что, нет?
Это все прямо один в один повторяло то, что сказала Оля. Сговор исключался. Видимо, я действительно олень.
- Ладно, ма, извини. Наверно, я и правда чего-то не догоняю. Действительно напрягает, когда из-за меня переживают. Но если вы так настаиваете…
- Жениться вам надо, барин, - хмыкнула она и снова поцеловала в лоб. – Когда свои дети появятся, тогда и поймешь. Девочка приятная. И явно переживает за тебя, балбеса.
- Спасибо, я подумаю над вашим предложением, мазер. Если не помру.
- Типун тебе на язык! – рассердилась мама.
- Еще раз спасибо. Вот только этого мне для комплекта и не хватало.
Тут пришел врач – не обещанная Олей участковая старушка, а парень лет двадцати пяти. Видимо, не поступил в ординатуру и осел в поликлинике. Долго возюкал по мне фонендоскопом, морщил лоб, перечитывал бумажку от скорой.
- Да, - заявил важно, - похоже на левостороннюю пневмонию. Нет, правостороннюю. Вы это… следите за температурой. Если снова поднимется или там одышка будет, скорую вызывайте. Это не шуточки.
- Спасибо… доктор, - мама явно готова была выпустить когти, но пока еще сдерживалась.
Беги, парень, беги, пока жив. Эта тигра опасная. Ей столько раз за тридцать лет жизни с отцом довелось с врачами общаться, что она их запросто без хлеба ест. А тобой вообще в зубах поковыряется. Не смотри, что на вид безобидная, внешность обманчива.
Видимо, тот прочухал сарказм в слове «доктор», быстренько переписал себе назначения с листочка и слинял.
- Капец, - проводив его, выдала заключение матушка и зарылась в телефон.
Через пятнадцать минут я уже был записан на КТ в ближайшей платной клинике.
- Отец завтра выходной, подгоню его с утра. Заодно свозит тебя. Не благодари.
Заставив выпить очередные таблетки, мама прошлась с ревизией по квартире. Загрузила стиралку и посудомойку, заказала продукты, приготовила обед, потом разобрала пару моих коробок и уселась на кухне с ноутбуком: работу никто не отменял. Я дремал вполглаза и думал о том, что утром сказала Оля.
Когда кого-то любишь, всегда волнуешься…
Это было конкретно к случаю или вообще, в теории?
А я хотел бы, чтобы конкретно?
Ну… наверно, да. Хотел бы.
А сам? Вот если бы наоборот – она бы заболела?
Да я бы тоже с ума сходил. Сидел бы с ней, кормил таблетками, варил бульон и терпел все капризы. Я ведь и на лыжах к карьеру пошел только ради нее. Может, и не самое умное решение, да, но уже неважно.
Вот так, походу, все и проясняется.
За день Оля раз двадцать спросила в воцапе, как у меня дела, был ли врач, как я себя чувствую. И это было жутко приятно. Лежал и улыбался, как дурачок.
То есть, получается, мне приятно, что она волнуется? И я противоречу сам себе?
Черт, сложно-то как все.
Вечером Оля пришла, и они с мамой о чем-то шептались на кухне, а я умирал от любопытства. Очень хотелось, чтобы они друг другу понравились. «Девочка приятная» - это слишком размыто.
