я нашел Элизабет с…
Я провожу рукой по волосам, глядя на нелепые резиновые плавки с уточками, которые я купил с Анджелой. Смех прогоняет прочь ужасные воспоминания. Гребаные резиновые утята.
Чарли упала бы, если бы увидела меня в такой одежде.
Она бы упала, просто зная, что я позволил себе показаться в таком.
Но здесь? По какой-то причине это не имеет значения.
Все в отеле кажутся милыми. Подлинными. Маленькие копии моего Ангела. Гости. Сотрудники. Никого не волнует, сколько у меня денег или сколько чаевых я могу им дать. Они, кажется, искренне заинтересованы в моем благополучии. Наслаждаюсь ли я едой? Массаж? Свежий воздух? Они смеются вместе со мной над моими резиновыми плавками вместо того, чтобы осуждать меня за то, что они дешевые и безвкусные.
Впервые за долгое время у меня появилась надежда на мир в целом.
Просто осколок.
Проблеск.
Но он есть.
Это что-то значит. Черт, пять часов в отеле «Хаттон» сделали для меня больше, чем сколько лет терапии? Хотя, возможно, Анджела запустила процесс, который привел к тому, что я почувствовал себя настоящим Гарреттом Купером, а не холодным и безразличным придурком, который оккупировал мое тело.
Она хороша для меня. С ней мне лучше. И я не могу поверить, что я даже не поговорил с ней сегодня, не говоря уже о том, чтобы увидеть ее, прикоснуться к ней.
— Извините. — Я поднимаю руку, чтобы привлечь внимание проходящего мимо сотрудника. — Который час? Я оставил мой телефон в моей комнате.
— Уже три часа, сэр. — Мужчина сцепляет руки за спиной, когда порыв ветра колышет его тонкие волосы. — Есть ли что-нибудь, что я могу вам принести? Может быть, освежишь ваш напиток?
— Я в порядке. Спасибо.
Два часа. Всего два жалких часа до встречи с Хаттонами. Мы будем делать свое дело, есть какой-нибудь ужин, а потом Анджела будет в моем распоряжении. Мне скоро придется оставить Кейз, и это будет отстой, но мы всего лишь в полете от того, чтобы снова увидеть друг друга. Когда твои банковские счета выглядят как мои, кого это, черт возьми, волнует?
Я качаю головой.
Мне не все равно. Я не хочу быть в штате, вдали от Анджелы. Я не хочу садиться в самолет, чтобы увидеть ее.
Я хочу, чтобы она была в моей постели. В моих руках. Все время.
Посмотрите на это. Я потерял свой Дзен.
Низкий раскат грома подтверждает то, что я уже знаю. Пришло время зайти внутрь перед бурей.
Я встаю и иду, прежде чем понимаю, куда иду, мои шлепанцы в одной руке, в то время как мои ноги скользят и скользят по пляжу. Я стряхиваю песок, поднимаясь на задний дворик отеля, затем надеваю сандалии и захожу внутрь.
От знакомого смеха у меня сводит зубы. Мои кулаки сжимаются. Молния освещает небу путь, адреналин зажигает мое тело. Зазубренная вспышка. Прилив энергии.
Я сворачиваю за угол, и вот он.
Джордан, блядь, Клемент. Стоял слишком близко к Анджеле. Его рука на ее руке. Ее улыбка такая милая в то время как он преступник, и я не могу выносить то, как он смотрит на нее. На ней красные туфли на каблуках, накрашена губная помада. Я знаю, что они для меня, но он единственный, кто наслаждается ими. Ее волосы растрепаны, а глаза загораются, когда она видит меня, но тут же замирают, когда она понимает выражение моего лица.
— Какого черта ты здесь делаешь? — Я рычу на мудака, который не перестает пялиться на моего Ангела.
Джордан поворачивается с ухмылкой, его ответ умирает на его губах, когда он сканирует мое тело и возвращается к моему лицу.
— Что, черт возьми, на тебе надето? — Он фыркает от смеха. — Это та сторона Гаррета Купера, о существовании которой я и не подозревал. Это… — Он качает головой, все еще смеясь, и поворачивается к Анджеле, как будто она понимает шутку. — Это бесценно, не так ли?
Джордан одет безупречно, как обычно. Его рубашка накрахмаленная, дорогая. Его брюки отутюжены, подол сидит на нужной высоте, чтобы показать туфли, которые стоили месячного дохода моего отца. Его светлые волосы падают на глаза, и он встряхивает ими. Ублюдок тратит целое состояние на продукты и стилистов и клянется, что это его секретное оружие в отношении женщин.
Они никогда не предвидят, что ты придешь, когда у тебя великолепные волосы.
Я смеялся, когда он это говорил.
Пристальный взгляд Анджелы перебегает с Джордана на меня.
— Мне нравятся его шорты. Утята — это весело.
Ее голос сладкий. Умиротворяющий. Как будто она может вернуть нас в нужное русло, просто улыбнувшись и сказав вежливые слова.
Если бы она только знала.
— Почему ты здесь, Джордан?
— По той же причине, что и ты. — Его взгляд скользит к груди Анджелы и обратно.
Как будто он знает. Как будто он знает, и он делает это нарочно, и я встаю между ними.
— Брэнсон дал мне сорок восемь часов, и, насколько я знаю, осталось двадцать четыре, чтобы заключить сделку.
Джордан морщится.
— Ой, видишь ли. Вот тут ты ошибаешься. После того, как вы двое немного поболтали, мы с ним сошлись во мнениях, просмотрели проекты контрактов, и ты знаешь, — он поворачивается к Анджеле, его ухмылка становится хищной, — все кажется немного… не так.
— Не так. — Моя челюсть выдавливает это слово. Раскаты грома.
— Да. Не так. — Его глаза встречаются с моими. Вызов. — Он послал меня сюда, чтобы все проверить. Конечно, я заверил его, что у Гарретта Купера все будет под контролем, но… — глубокий вздох и легкое пожатие плечами — он настоял на своем.
Я подозрительно выгибаю бровь, когда Джордан продолжает.
— Я не думал, что это возможно, но Брэнсон был прав. Что я нахожу, кроме тебя, бездельничающего у бассейна, посреди тропического шторма, в дешевых плавках. — Его взгляд опускается на пол, и он проводит рукой по задней части шеи. — Послушай, я знаю, что ты был не в своей тарелке с тех пор, как Элизабет…
— Не надо.
Джордану не позволено выглядеть так, будто он скучает по ней. Ему не позволено притворяться, что ему не все равно. Он не заслужил право смотреть на меня так, будто ему жаль.
Он поднимает взгляд, его темные глаза холодны. Без эмоций.
— Ты был не в своей тарелке с тех пор, как Элизабет погибла, — заканчивает он без намека на раскаяние. — И у меня тоже разбито сердце из-за этого…
— Ни один гребаный слог о ней не выйдет из твоего рта. — Я
