мышцы состоит, просто потрясающий.
Взгляд невольно касается оттопыренной ткани пижамных штанов. Я сглатываю вязкую слюну.
Так, у меня был план, да.
Но он меркнет, когда Кирилл просто накрывает мою руку, чувствует со мной вибрацию своего сердцебиения. А затем медленно, но целенаправленно танцует меня до самого дивана. Ноги сами собой подгибаются, как только упираются в него.
Йорик тут же спрыгивает на пол, очевидно, понимая, что сейчас ему не будет здесь места. А я пытаюсь осознать свой план, пытаюсь бороться с чумовым удовольствием, что плещется по телу, как самое сладкое шампанское, ударяя сразу в голову, делая влажной от пота кожу. Как же жарко…
– Кирилл, – сказать хоть что-то, но не успеваю. Он толкает меня на спину и набрасывается на губы, пальцами сминая грудь.
– А-а! Боже, – только и остается стонать, когда этот безумец оставляет губы, чтобы спуститься к груди, чтобы взять в рот один сосок и долго-долго его терзать, лаская строго по кругу. Словно гипнотизируя меня этими размеренными движениями, помогая себе мучать вторую грудь пальцами.
Хочется взвыть только оттого, как это хорошо, как тянет низ живота, как трусики мгновенно становятся постыдно влажными. Но слова «стыд» между нами давно не существует. Надеюсь, это поможет мне доказать Кириллу, что ради него я готова даже на то, что так долго оставалось для меня табу.
Он раздвигает мои ноги, прижимая сверху, наваливаясь всем телом, даже не думая останавливаться, а я и не хочу.
Я уже настолько в процессе, что когда моих губ касается металл, я смело открываю рот. Вместе с ним глаза.
Кирилл перестал лизать мои соски для того, чтобы видеть, как я обволакиваю губами чёртову пробку, как облизываю ее языком, потому что прекрасно знаю, где она скоро окажется.
Знаю, как сильно ему хочется видеть меня такой.
Послушной, игривой, ласковой. Кошечкой. Пушистый хвост щекочет тело, а Кирилл торопливо освобождает себя от пижамных штанов, оставаясь абсолютно обнаженным, а затем просто вытаскивает дико мокрую пробку из моего рта.
– Ты хоть представляешь насколько дико меня это все возбуждает? – хрипит он, а я невольно опускаю взгляд. Господи. Кажется, таким большим он не был никогда.
– И это… – пытаюсь сглотнуть сладковатую слюну, ощущая, как жар растекается от низа живота к груди и обратно безумными чувственными потоками, – только ведь начало.
– О да, – он снова целует меня, но коротко, а затем медленно и нежно проводит руками по моим ногам. Задирая правую чересчур высоко. Для обычного человека, а я даже растяжения не чувствую.
Затем левую. Медленно скользит под коленкой. Прекрасно зная, как я реагирую на ласку в том месте.
Он поднимает вторую ногу, и я оказываюсь загнутой в невероятно развратную позу, но тяжело дышу лишь от предвкушения, наблюдая за его пульсирующим членом и блестящей от влаги пробкой. Мне кажется, я дышать перестала. Не могу сдерживать рваного дыхания, словно вдыхая последние следы воздуха на земле. В груди тесно, живот подёргивает. А я невольно облизываю губы. Кажется, этот вечер я не переживу. Кирилл опускает пробку и прислоняет к моему животу, ведёт влажную дорожку до самого гладковыбритого лобка. Я бы и хотела вся сжаться, но поза не позволяет. Кирилл смотрит мне в глаза, его лицо выражает крайнюю степень возбуждения, как и донельзя напряженные мышцы рук, как кадык, то и дело гуляющий по шее.
Кирилл нажимает уже на клитор металическим не острым концом, и я дергаюсь словно от выстрела, но двинуться все равно не могу. Кирилл целует мое закинутое бедро, скользит губами все ниже. Я предвкушаю его губы, хочу дико его язык, забывая обо всем, что было в голове ранее. Сейчас лишь осталась жажда его касаний.
– Кирилл, ты специально, ты просто убиваешь меня.
– Какая ты здесь красивая, это просто кайф…
– Только там? – закрываю я глаза и выгибаюсь, когда он проходится языком от самого лобка до ануса. Господи.
– Сама же знаешь, что красивая.
– Хочу слышать это от тебя, – кусаю губы, когда он повторяет чувственную экзекуцию, когда застывает в самом низу, продолжая тихонько постукивать о клитор концом пробки. Безумие. Откровенное, пошлое, такое нужное.
– Ты красивая, – шепчет он, опаляя дыханием и тут же касаясь языком.
– Точно?
– Очень красивая, – он все повторяет, а я в волосы его пальцами впиваюсь. Еще хочу. Слышать о чувствах, умирать от желания и удовольствия.
– И ты любишь меня?
– Люблю.
– И ты пойдешь со мной?
– Куда угодно, малыш, – сжимает он рукой мою грудь, поднимается выше, а я ликую, потому что мой план удался, потому что под похотью он пообещал мне пойти со мной на мою премьеру, значит, можно окончательно расслабиться и дышать глубже, когда язык, таранящий мне анус, заменяет гладкая металлическая пробка.
– Больно…
– Тише-тише, малыш, – тут же твердая головка надавливает на вход и проникает внутрь. Кирилл сразу выбирает размеренный энергичный темп, продолжая пальцы одной руки держать в моем рту, из которого с каждым толчком обильнее скапливалась слюна, а второй сжимая тугой сосок. Я совершенно не знаю, как долго будет продолжаться этот чувственный, эротический ураган, но давление со всех сторон стремительно приближает меня к разрядке. И даже легкая тянущая боль уже не причиняет дискомфорта, а распространяет по телу другие импульсы удовольствия.
Мне нужно еще, больше, больше! Мне так нравится это давление, чувствовать на себе все его тело, быть в полной его власти, ощущать себя лишь продолжением его совершенно дикого желания. Дикого в каждой позе, в каждом требовании, которые сыпались из его пересохшего рта на мое влажное от пота тело. Кажется, сегодня мы преодолели границы возможного, совокупляясь, как животные, издавая невнятные нечленораздельные звуки и снова и снова сотрясаясь от оргазмов. Один за одним, как волны накрывали, не давая всплыть на поверхность реальности. Никогда еще после секса у меня не болело тело так, словно я отпахала на пуантах несколько часов подряд. О боли от проникновения члена в самых разных местах даже думать неудобно, и я, наверное, еще не скоро смогу вспоминать эту ночь без жара в груди. Мне было хорошо, по-настоящему хорошо принадлежать этому человеку. Эта ночь все решила, этой ночью мы поняли, что мы единое целое и нет ничего важнее. Для меня точно, надеюсь, и для него так.
Утро застает нас на расстеленном в гостиной диване. До спальни мы так и не дошли, ужин так и не съели, утоляя другой голод. Мы, как дураки, обнимаемся, целуемся,
