мы с Хлоей одновременно затихли.
— Здорова, Тай, не отвлекаю? — начал он. — Отлично, я включу тебя на громкую, ладно? — продолжил он. — Мы тут пытаемся вытащить одного человека из задницы. Поможешь нам?
[1] Малыш, не волнуйся,
Достаточно и того, что ты так быстро повзрослела (англ.)
[2] Но никто не знает, что случится завтра
Мы стараемся не показывать, как мы напуганы (англ.)
[3] Бывают времена, когда мы наказываем тех, кто нам нужен больше всего (англ.)
[4] Ты должна верить, в конце концов всё будет хорошо
Ты должна верить, всё снова будет хорошо (англ.)
[5] Держи меня за руку, пожалуйста, пойми меня
Ты не одинока (англ.)
[6] Мы должны верить, в конце концов всё будет хорошо (англ.)
Я:
Малыш, выходи.
Подъехал к её общаге и припарковался недалеко от входа. Всю неделю с того разговора, Хлоя писала мне, что Сидни передумала и не хочет никуда идти. Она по-прежнему не ходила в универ, но продолжила заниматься проектом. Ну, хоть так.
Сидни:
Я ещё не готова.
Я вообще не готова.
Отстань.
Потёр глаза, думая, как её выманить. Я понимал, что она в депрессии. Не в медицинском понимании, конечно. Она вроде не хотела порезать себе вены и всё в таком духе. Но она закрылась от нас и не давала возможности помочь ей. Ей плохо.
Я:
Малыш, не вынуждай меня зайти и забрать тебя.
А я это сделаю, поверь мне.
Помнишь, чем это закончилось в 15 лет?
Хочешь повторения?
Да, тогда было весело. Мы должны были поехать купаться на озеро. Я час прождал её около дома. Час! Естественно, я закипел от ожидания. Зашёл в дом и, закинув себе на плечо, унёс. Она верещала, что не готова, но я её не слушал. Как можно быть не готовой, если ты час собиралась? Всё бы ничего, но тогда она реально была не готова, и я вытащил её из дома в домашнем белом топе и шортиках. Мы приехали на озеро, и я затащил её в воду, отчего она разозлилась пуще прежнего. Догадываетесь почему? Правильно, топ намок, а там… Дикий стояк и очередные фантазии. Её тёмные соски, просвечивающиеся сквозь мокрую ткань, мне тогда долго снились. Какого хрена она тогда была в домашней одежде, для меня до сих пор загадка. Кстати, в тот день я впервые назвал её «малыш».
Повернул голову ко входу и увидел её. Сработало. На ней были узкие тёмные джинсы, тёмная футболка по фигуре и тёмная джинсовая куртка. На дворе начало апреля, а у неё на душе явно февраль, судя по цвету одежды. Это Хлоя у нас круглый год может в чёрном проходить, но не Сидни. Она любит и яркое, и светлое.
— Привет, Си, — поздоровался с ней, когда она юркнула в машину.
— Привет.
— Будешь и дальше с таким настроением, я точно придумаю наказание для тебя, — улыбнулся ей, заводя машину.
— Изощрённое? — вдруг спросила она и я на секунду замер, сдавая назад и смотря за спину, положив руку на подголовник её сидения. Перевёл взгляд на неё.
Если бы она знала, сколько у меня фантазий на её счёт. Сидни смотрела в мои глаза, ожидая ответа. Снова вернул внимание к своему манёвру и развернувшись, выехал с парковки.
— Изощрённое, — тихо ответил ей, переключаясь на вторую передачу.
— Включи, пожалуйста, музыку, чтобы я не слышала своих мыслей, — вдруг попросила она.
— Легко, — потянулся и включил песню Blame It On The Boom Boom группы Black Stone Cherry.
Сидни сделала ещё громче и откинулась на спинку сиденья. Посмотрел на неё, она едва заметно покачивала головой. Переключив на четвёртую передачу, ускорился и выехал на шоссе в сторону бара. Погода была отличная, вечерело, небо было невероятной красоты. Всё вокруг жило, и я хотел, чтобы она тоже ожила.
—«Can you feel what I mean? Say:
Yeah , Oh , Oh , Oh , Yeah »[1],— вдруг начала она подпевать.
Улыбнулся уголком губ, чтоб не спугнуть своей реакцией. Давай, малыш, возвращайся. Мне так не хватало её смеха и улыбок. Она же всегда задорно хохотала, не стесняясь никого вокруг. Могла внезапно начать танцевать, если слышала любимую мелодию.
—«And you’re so sweet from your head to your feet»[2], — пропел себе под нос.
Сидни начала активнее качать головой в такт песни, постукивая пальцами по ноге. Потом стала пританцовывать на месте, двигая плечами и продолжая подпевать. Глядя на неё, невольно расплылся в улыбке.
Она словно пыталась через свои движения головой и руками выпустить наружу то, что так её съедало изнутри. Всю боль, страх, переживания. В ней просыпалась та Сидни, которую я знал полжизни. Веселая, смеющаяся, полная жизни и энергии, мечтающая и наивная. Я был счастлив, что стал свидетелем этого. Если надо, то я готов крутить эту песню по кругу, лишь бы она выплеснула из себя всё, что её ограничивало последние три недели.
— «It feels so good and you knew that it would
When we’re bringing on the boom boom»[3], — уже фактически кричала она.
Сидни стрельнула в меня своими медово-карими глазами, на её щеках появился румянец, губы стали ярко-розовыми, светлые пряди, которые обрамляли её невероятно красивое лицо, покачивались в такт её движениям.
Мой малыш оживал у меня на глазах. В груди защемило, крепче взялся за руль, но продолжал поглядывать на неё, наслаждаясь зрелищем. Во время гитарного соло она сумасбродно трясла головой и махала руками.
—«Do you like big? Yeah»[4],— пропел, глядя в её глаза.
Она рассмеялась и начала отчаянно трясти головой под музыку так, что её волосы метались из стороны в сторону. На душе стало тепло. Чтобы там дальше не было, я был счастлив от того, что она пришла в себя. От того, что она снова будет смеяться. От того, что сейчас в машине пахло ею. От того, что я просто был рядом. Ведь я любил её.
Остаток песни Сидни пропела с ярким блеском в глазах, я был на бэк-вокале и качал головой в такт, наблюдая за возрождением моей любимой.
Я видел её в разных состояниях и жизненных ситуациях. Я знал, какая она на самом деле. Знал то, что она прятала ото всех. Знал её комплексы и переживания. Знал, как с ними справиться. Знал, что, если она долго молчит, значит придумала очередную хрень и надо с ней поговорить. Знал, что, если она облизнула губы, значит нервничает или думает о чём-то очень личном. Знал, что, если она
