Ведь наверняка мы будет отчитываться в бухгалтерии, пойдут слухи.
— Нет! — строго перебивает мужчина, — У меня нет времени искать что-то другое. Это самый ближайший отель к аэропорту. И ты помнишь, что подчиняешься мне?
— Да, помню, — тушуюсь быстро я.
И меня ещё бесит, что он выполнил мою работу! Об этом должна была позаботиться я.
— Вот и хорошо. Если к нашему приезду какой-то номер освободится, то мы его возьмём для тебя.
Мы очень долго едем до отела. Ливень такой, что автомобильные дворники совсем не справляются с задачей. Машины скользят, по слегка затопленной дороге медленно и аккуратно. Я слышу негромкие раскаты и внутри всё сжимается от очередного приступа страха. Хоть бы мы успели доехать и был ещё один свободный номер. Я не представляю, что будет, если гром загремит сильнее.
Наконец мы доезжаем. У отеля находится просто куча людей, скорее всего таких же как и мы, отменившим рейсы и работники экстренных служб, которые оперативно высасывают воду с тротуара специальной машиной.
Я не дожидаясь, когда босс откроет дверь, выпрыгиваю сама. И тут же полностью промокаю, это было опрометчиво, конечно.
— Ты снова хочешь заболеть? — строго интересуется мужчина, подходя ко мне с зонтиком. Молча качаю головой, ну сглупила я, что уж поделаешь, — Ладно, пошли.
Мы быстро добегаем до входа в отель. В фойе людей ещё больше, чем на улице. Ростислав подходит к только что освободившемуся администратору, называет свою фамилию, нас быстро регистрируют и отдают ключи, и судя по тому, как женщина рядом вопит почему мест нет, спрашивать об этом у нашего администратора нет смысла.
Нас провожают на самый верхний этаж, предупреждают, что ужин принесут прямо в номер, так как в ресторане уже все столики забронированы. Оказывается, завтрак и ужин входит в стоимость номера.
И вот дверь за сотрудником закрывается и мы остаёмся в номере одни.
Раньше работа спасала меня от всего: от скуки, лишних мыслей, женитьбы. Но с ней это совсем не срабатывает. Эта девушка настолько глубоко проникла под кожу, что даже рутина не спасает меня.
Возможно, как руководитель, я повёл себя крайне непрофессионально. Касаться подчинённой в командировке — это чересчур глупо и может привести к иску о домогательствах. Однако, на тот момент я думал не как начальник, а как мужчина, увидевший чем-то настороженную и расстроенную девушку. Это не сильно бы бросилось в глаза, будь Николь весь день такой, но пару минут назад я видел её другой — радостной и счастливой. А когда она ещё грубо попросила не трогать её, то сразу понял, что что-то не так.
Меня раздражает незнание. Поэтому, когда вернулся домой, написал знакомому хакеру и попросил сделать распечатку звонков по номеру телефона. Я видел, как Вершинина поднесла трубку у кафетерия, именно после него настроение и поменялось.
Я — параноик. Знаю. И ничего с этим поделать не могу. Но знакомый сказал, что данные он сможет предоставить только на следующей неделе, слишком большая загруженность. Поэтому мне приходится мучиться и ждать.
С утра навалилось кучу дел. Сначала позвонил Астахов, оказывается у нас проблемы с поставкой в Китай и нужно быстрое решение, а он, как всегда, не следит за этим. Пришлось попросить его отвезти меня в аэропорт. Можно было и Вершинину захватить, но их взаимоотношения с Ильёй меня немного напрягают, поэтому я попросил своего водителя забрать её и привезти в аэропорт. Потом позвонили поставщики из Казахстана, у них тоже оказались проблемы с поставками, а потом из Москвы и я просто всё утро сидел на телефоне, чтобы понять, почему произошла эта проблема. И совершенно не заметил, как Николь прошла в самолёт и не села рядом со мной. Дальше всё развивалось слишком стремительно. Надоедливая брюнетка, рычание на ни в чём неповинную помощницу, долгое её отсутствие с подругой. Мне больше нравится, когда она рядом…
А потом мы остаёмся одни, и я, если честно, очень рад этому обстоятельству.
Николь немного зажата и неуверенна. Ей явно некомфортно находиться рядом со мной наедине и я хочу узнать причину.
— Николь…
— Ростислав Алексеевич… — начинаем мы одновременно.
Отдаю ей право начать, кивая головой.
— Вам необходимо сейчас же снять обувь и мокрые носки, — с непониманием смотрю на неё, — Вы ступали по лужам… когда несли меня. Вам нужно срочно в горячий душ, чтобы не заболеть, — чуть смущаясь, поясняет она и меня трогает это. Давно обо мне не заботились женщины. Мать не в счёт. И это… почему-то приятно.
Подхожу ближе и девушка вся скукоживается. Почему? Ей настолько неприятно рядом со мной? И это меня распаляет ещё больше.
— Что не так? — грубо интересуюсь я, а потом жалею о своей грубости.
— Ничего! — хмурясь отвечает Вершинина.
— Так, Николь, я уже говорил, что не люблю ложь и ты мне сейчас врёшь! — снова рычу я, хватая её за локоть, и она опять выворачивается, — Почему ты не позволяешь мне себя касаться?
— Да потому что вы встречаетесь с Таисией, а я не хочу быть третим лишним! — выкрикивает она нервно, и я не сразу понимаю, о ком идёт речь.
Потом вспоминаю наши взгляды, когда я обнимал Таю и нелепый разговор в лифте. И тут же всё встаёт на свои места. Однако вместо радости и облегчения, меня берёт злость. За то, что женщины никогда ничего не говорят. Всё выдумывают сами.
— Тая мне не любовница! — зло цежу я, — Она моя сестра!
Смотрю за эмоциями Николь, но они не меняются. Это раздражает меня. Чтобы не вспылить ещё больше, резко разворачиваюсь и иду в душ.
Там, под ледяной водой, мой пыл начал чуть гаснуть. Девушка не виновата, что предположила такой вариант. Ведь мало кто в компании знал, что мы родственники. У нас одинаковые фамилии, но разные отчества, поэтому все сами предположили, что мы просто однофамильцы. Хотя сложно найти во Владивостоке человека с фамилией Фишер.
Немного успокоившись, я закрываю кран и выхожу из душа. Оборачиваюсь полотенцем и открываю дверь. Николь всё равно видела меня голым, что уж тут скрывать, однако встречает меня темнота. Лишь небольшое свечение лампы у дивана даёт понять, что в постели мне не рады.
Не то, чтобы мне уж сильно хотелось, просто я рассчитывал на кучу вопросов, а не игнор.
Ложусь на постеленный для меня диван. На нём только подушка и плед. И на этом спасибо. Можно было бы наплевать на всё и подвинуть Вершинину на кровати, но боюсь, что спать бы мы
