– Не лезь в женские дела, – грубо выговорил ему отец и недобро улыбнулся. Потом он повернулся и пошел к дому, оттуда донесся голос Сары, сзывавшей нас на ужин:
– Всем за стол!
Ощущая боль во всем теле, бабушка стала подниматься со своего кресла-качалки, с трудом встал и дедушка.
– Оказывается, старость еще хуже, чем я думала, – проворчала бабушка, поднявшись на ноги и стараясь добраться до стола, пока на нем еще что-то было. Наша Джейн подбежала к бабушке, чтобы та взяла ее за руку. Это было то немногое, что бабушка могла еще делать. Она снова проворчала:
– Вот и подумаешь, что смерть – это не так уж плохо, в конце концов.
– Хватит об этом! – взорвался отец. – Приезжаешь домой отдохнуть, получить удовольствие, а тут все о смерти да о смерти!
Не успели еще бабушка с дедушкой устроиться за столом, как отец уже разделался со своей едой, которую Сара готовила несколько часов, и вскочил из-за стола. Он впрыгнул в свой пикап и уехал один Бог знает куда.
Сара, надевшая новое платье, перешитое из старого, к которому она приделала новые рукава и карманчики из лоскутков, встала в дверях и начала тихо всхлипывать. Ее свежевымытые волосы пахли последними остатками сиреневого одеколона и отливали при свете луны рыжиной. И все-то зря! В «Ширлис плэйс» девицы пахнут настоящими французскими духами, и макияж у них настоящий, а не рисовая пудра, которой Сара припудривала нос, чтобы тот не блестел.
Я твердо решила, что никогда не буду еще одной Сарой. Или еще одним ангелом, которого нашли в Атланте. Никогда. Ни в коем случае.
Утром нас разбудил петух – один на весь гарем из тридцати кур. Солнце в это время, словно роза из тумана, выглядывало краешком в восточной части неба. С криком петуха раздалось невнятное бормотание матери, заворочались бабушка с дедушкой, Наша Джейн начала плакать, потому что по утрам у нее всегда болел животик. Фанни, сев в постели и протирая рукой глаза, капризно объявила:
– Не пойду сегодня в школу.
Кейт немедленно вскочил и поскорее дал Нашей Джейн немного бисквита, чтобы успокоить боль в желудке от голода, досаждавшего ей куда больше, чем всем остальным. Затихнув, Наша Джейн села на тюфяк и начала клевать бисквит, а ее чудесные глазки поглядывали то на одного, то на другого в надежде получить молока, которое попозже она будет просить уже с плачем.
– Мам, ты слышишь? – раздался голос появившегося в двери Тома. – Коровы нет. Я встал пораньше, подоить, а ее нет.
– Вот проклятый Люк! – расстроилась Сара. – Знает ведь, что нам нельзя без молока, нельзя без коровы!
– Мам, может, папа не продал ее? Может, ее украли?
– Продал, – уверенно заявила Сара. – Вчера говорил, что надо продать. Иди, может быть, козу пригонишь.
– Молочка хочу, молочка! – заплакала Наша Джейн.
Я быстро подошла к ней и взяла на руки.
– Не плачь, маленькая. Не пройдет и десяти минут, как ты будешь пить вкусное, свежее молочко, козочка даст.
Наш завтрак состоял из каждодневных горячих бисквитов, намазанных приправой из сала. Сегодня была еще и овсянка. А Наша Джейн любила молоко – как ничто другое.
– Ну где оно, Хевли-и? – то и дело спрашивала она.
– Сейчас будет, – успокаивала я ее, надеясь и молясь, чтобы так оно и получилось.
Том обернулся за полчаса и принес ведерко молока. Лицо его пылало, будто он долго-долго бежал.
– Вот, Наша Джейн, на молочка, – с видом победителя сказал он, наливая ей молоко в стакан, а остальное перелил в кувшин, чтобы и Кейт мог полакомиться.
– Где ты взял? – спросила мама, подозрительно принюхиваясь к молоку. – Эта коза теперь принадлежит «Москиту», сам знаешь… А он, ух, какой жадный и злой.
– Раз он не знает, то ему и дела нет, – ответил Том, садясь и принимаясь за еду. – Если Нашей Джейн и Кейту нужно молоко, я готов украсть. А ты права, мам: наша корова пасется на лугу у «Москита».
Сара бросила в мою сторону озабоченный взгляд.
– Ох, рискованное это дело. И папа, как всегда, запропастился.
Отец был у нас заядлым игроком, и, когда он проигрывал, проигрывали мы все, и не только корову. В течение последних нескольких недель с нашего двора постепенно исчезала птица. Я пыталась убедить себя, что все вернется, как только отец попадет в полосу везения.
– Пойду хоть яйца пособираю. – Сара направилась к двери, в то время как я готовилась идти в школу. – Пойду, пока он всех кур не продул. В один прекрасный день мы проснемся – а у нас ни яиц, ни кур – ничего!
Сара уже потеряла всякую веру, а мы с Томом все время надеялись, что наша жизнь каким-то манером образуется и мы заживем хорошо даже без этих коров, коз, кур и уток.
Казалось, что Наша Джейн никогда не подрастет и не пойдет с нами в школу в Уиннерроу. Наконец-то к этой осени ей исполнилось шесть, и она начала ходить в школу. Точнее, мы с Томом каждый день тащили ее туда, в буквальном смысле. Мы крепко зажимали в ладони маленькую ручку Нашей Джейн так, чтобы она не вырвалась и не убежала домой. Я старалась двигаться быстрее, прибавляя шаг, а сестричка еле волочила ноги, всячески упираясь. Кейт подбадривал со словами: «Не так уж это и плохо, не так плохо» – все, что он мог сказать хорошего о школе.
Где Нашей Джейн хотелось все время быть, так это дома, с Сарой и своей потрепанной куклой, из которой уже вылезла половина набивки. Девочка с самого начала возненавидела школу: за «твердые», по ее словам, сиденья без всяких подушечек, за то, что на уроках приходилось тихо сидеть и быть внимательной. Хотя ей нравилось играть на школьном дворе с ровесниками. В школу Наша Джейн ходила с пропусками – из-за своего хрупкого здоровья, а также желания посидеть дома с мамой.
Наша Джейн росла милой и славной куколкой, но нервы могла подергать. Взять, например, и выплюнуть невкусную еду. Помню, по дороге я стала ее ругать, боясь опоздать в школу (там все над нами смеялись: мол, мы не знаем, что такое часы и время), а Наша Джейн улыбнулась, протянула мне свои хрупкие ручки, и сразу все строгие слова примерзли к языку. Схватив ее, я стала осыпать милое личико сестрички поцелуями.
– Ну как, лучше, Наша Джейн?
– Да, – прошептала она в ответ слабеньким голоском. – Только я не люблю ходить. Ножки болят.
– Давай я подержу тебя, – предложил Том и протянул руки.
Даже Том – горластый, дерзкий, резкий, очень гордый тем, что он мальчик, – становился милым и нежным с Нашей Джейн. Определенно Моя младшая сестренка была наделена даром прибирать к рукам сердца и не отдавать их обратно.
Том взял ее на руки и стал с любовью смотреть на славную мордашку.
– Ты прямо как куколка, – восхитился Том, прежде чем возвратить ее мне. – Знаешь, Хевенли, хоть папа и не может дарить вам с Фанни кукол на Рождество или дни рождения, все равно у вас есть кое-что получше – Наша Джейн.
