Валькина поношенная куртка уже белела возле нашего малинника.
— Сначала к Максу! — прошептала подруга. — Любовное послание в бутылке! По-пиратски! Я все сделала!
Привыкнув к темноте, я различила в Валиной руке пластмассовую тару от шампуня с бумажкой внутри.
— Зачем такие сложности? — усомнилась я. — Бросить на крыльцо — и все дела.
Валя была непоколебима. С ней вообще невозможно спорить: вечно что-нибудь взбредет в голову и все — либо делай по ее, либо никак.
— Макс же любит море, корабли! Да и вообще, так интереснее!
— Можно подумать, ты на самом деле собираешься стать его невестой, — буркнула я.
— Не занудствуй!
— А как он, по-твоему, будет вылавливать эту бутыль из колодца?
— Какого колодца?! Мы кинем письмо в бочку!
Металлические бочки для нагрева воды и на случай пожара имелись у большинства садоводов.
— Они же на другом конце участка! — ужаснулась я. — Сколько ползти-то придется!
— Трусишь, — констатировала Валька.
— Да не трушу я… А просто…
— Точно трусишь. Ну и ладно! Если ты такая робкая, то я сама все сделаю!
— Не робкая я вовсе!
— Ну боишься же.
— Никто тут не боится!
— Не ори, людей разбудишь.
— Так. Давай бутылку.
— Я сама пойду.
— Давай сюда бутылку!
— А не дам!
Я вырвала бутылку из рук Вальки и полезла через забор. Разумеется, просунув руку в щель, я могла бы спокойно открыть калитку, как, кстати, и на большинстве местных участков, защищенных только хлипким шпингалетиком. Но что, если калитка заскрипела бы? Да и не ищем мы, герои, легких путей…
Я собиралась ползти по-пластунски, но грядки, как назло, оказались расположены не вдоль, а поперек моей дороги. Так что пришлось наподобие зайца прыгать через каждую, потом затаиваться на дорожке, убеждаться, что опасности нет, преодолевать вторую капустную или луковую преграду, снова замирать… Ну и так далее.
«И приспичило же мне во все это ввязаться!» — ругалась я про себя, пытаясь утешиться тем, что грядок осталось всего лишь четыре, три, две… Перепрыгнув последнюю, я облегченно вздохнула: теперь только проползти мимо теплицы — и вот они, бочки.
В эту секунду на втором этаже дома загорелся свет.
— Эй, кто это там? — отчетливо прозвучал голос Андрея.
Спасибо его предкам, что не засадили и не забетонировали пятачок за теплицей! Я юркнула туда и бросилась на землю, словно при обстреле. Пять секунд, десять, пятнадцать… Какая-то возня, шепоток в доме. Минута, другая… Самое обидное — если поймают, наверняка примут за воровку… Еще минута… Что-то сейчас там поделывает Валентина?.. Время, когда ты лежишь на холодной земле, тянется бесконечно. Фигура Андрея по-прежнему виднеется в окне второго этажа. Кажется, тихо. Ну, что ты там завис?! Спать, спать пора! Хватит пялиться, нет здесь никого, тебе показалось! По-ка-за-лось! В саду никого нет! Ну просто совершенно пусто! Слушай мою мысленную команду: выключи свет! Выключи свет! Вык…
Свет погас.
Я выждала пару минут. Потом поднялась, на цыпочках проделала несколько шагов, оставшихся до бочки, кинула бутылку и с удовлетворением услышала, как та плюхнулась в воду.
Теперь можно было возвращаться… Но не тут-то было! На этот раз свет зажегся на крыльце. Снова бросившись на землю за теплицей, я без всякого удовольствия наблюдала нарисовавшуюся возле двери фигуру дяди Гоши, Максового папика. Приехали! Теперь не отвертеться…
— Стой, кто идет! — прокричал папик грозно.
Я, разумеется, и не подумала выходить из укрытия. А вот внутри дома явно послышалось какое-то шевеление. Скрип дверей, потом шаги и чей-то шепот.
— Что-о-о? — спросил папаша.
Кто-то снова зашептался. Интересно, что творится в этом доме? Вот ведь, жаль, что шепчутся очень тихо, совершенно неразборчиво.
— Что ты говоришь? — снова донеслось до моих ушей, после чего из-за двери немедленно появилась рука, схватившая бессонного папашу и втянувшая его в дом.
На этот раз после выключения света я решила выждать подольше и провалялась еще минут десять, раздумывая о том, спит ли когда-либо вообще эта семейка и не водится ли в их типовой избушке каких-нибудь привидений? Уж больно тут ночная жизнь активная, по-моему…
Валька, которой я, выбравшись со злополучного участка, поведала о своих приключениях, как ни в чем не бывало сообщила:
— Ну да, у них папаша сумасшедший! Разве ты не знаешь? Он лунатик. Днем нормальный, а ночами вечно бродит, всех боится, думает, бандиты, каждый час на улицу выскакивает…
— Что-о-о?! — изумилась я. — И ты, зная об этом, послала меня к этому психу?! Вот отлично, вот приехали, подруга называется!
— Во-первых, не к психу, а к Максу записку подбросить, — ответила Валя. — А во-вторых, не послала совсем. Ты сама туда кинулась. Скажешь, что нет?
— Ты должна была удержать меня! Или… хотя бы предупредить об опасности!
— Какая еще опасность? — Валька махнула рукой. — Ведь он же без ружья был?
— Там еще и ружье имеется?!
— Не знаю, просто я спросила. Без ружья ведь? Ну и вот. А ты боишься. Дядя Гоша, он же сам всех пугается, Надюха! Безобидный совершенно!
— Тем не менее.
— Что — «тем не менее»?
— Ты должна была предупредить меня, Валька! Ты же старше и несешь за меня ответственность! — не унималась я.
— Ах вот как! — Валька фыркнула. — Тебя еще и пасти надо! Девочка маленькая нашлась, ишь! Ну пожалуйста, не хочешь — не участвуй. К Катьке я одна схожу.
— Ну и пожалуйста, ну и на здоровье! — ответила я, развернулась и пошла домой.
Впрочем, через две секунды мне пришла в голову мысль, что надо все-таки сопроводить Валентину до Катькиного дома на случай, если она попадет в такую же историю, как я, и вынуждена будет дрожать в каких-нибудь кустах. Отведу тогда душу!
Мы вместе дотопали до Катькиного участка. Валентина признала, что затея с бутылкой оказалась не слишком удачной, и просто подсунула конверт, где лежали цветок и записка, под дверь. Как назло, тут обошлось без происшествий. Душу отвести мне не удалось, зато грела мысль о том, что завтра, когда письма обнаружатся, начнется настоящее веселье.
Вернувшись домой, я заперла дверь, перешагнула через папину раскладушку, добралась до дивана, перелезла через маму и нырнула к ней под одеяло.
— Ну что, на чердаке-то, чай, не сладко?
Это мама. Притворюсь-ка, что не слышу, уже сплю.
— Хр! Хр! Хр-р-р-р!
Проснулась я от того, что кто-то бил обрезком рельса о железные ворота. Этот импровизированный набат звучал у нас в поселке раз в год и означал призыв на собрание. Родители уже встали. Я быстро села на кровати, стала искать тапочки. День обещал быть отличным.
