Джоли присела на край кровати и сняла трубку.
— Алло?
— Джоли Ройял, пожалуйста.
Сердце Джоли замерло. Этот голос она узнала даже через много лет. Глубокий баритон с заметным южным акцентом и с явными повелительными нотками.
— Это я.
— Джоли, это Макс Деверо. Вынужден сообщить тебе печальную новость: сегодня вечером твой отец умер.
У Джоли перехватило дыхание. Что она могла сказать? Что ей полагалось сказать? Никто — и уж меньше всего Макс Деверо — не понял бы ее, если б она сказала, что ее отец умер не сегодня, а девятнадцать лет назад, в день, когда женился на Джорджетт Деверо.
— Ты меня слышишь? — В голосе Макса чувствовались недовольные нотки.
— Да, слышу. Ты сказал, что сегодня вечером умер Луис Ройял.
— Официальное прощание с телом назначено на субботу, на вечер, похороны состоятся в воскресенье днем, но я могу изменить эти планы, если ты…
— Нет. Нет необходимости менять планы ради меня.
— Ты ведь приедешь на похороны?
— Я… я не знаю.
— Проклятие, Джоли, этот человек был твоим отцом! Если ты не проявляла к нему никакого уважения и любви, пока он был жив, самое меньшее, что ты можешь сделать, — это приехать на его похороны.
— Макс, пошел ты к черту!
Джоли швырнула трубку и бросилась на кровать. Она мужественно пыталась сдержать эмоции, но ее всю трясло. И вдруг она безудержно расплакалась. Это были слезы сожаления. Слезы одиночества и безнадежности. Она оплакивала себя. И мать. И тетю Лизетт. И — да, отца.
Бывали дни, когда Ирта Килпатрик ненавидела в Саммервиле абсолютно все, и в такие черные дни она могла быть не очень-то милосердной по отношению к другим. В свои тридцать девять она чувствовала себя словно пойманной в ловушку жизни, не имеющей ничего общего с тем, о чем когда-то мечтала. Беременность в подростковом возрасте, затем брак с жалким неудачником — это вывело ее в жизни на неправильную дорогу. Самостоятельно растить после развода двоих детей было нелегко. Не легче было и ухаживать за отцом, который с пятидесяти лет страдал болезнью Альцгеймера и четыре года назад умер. Но наверное, ей следовало благодарить судьбу и за те милости, которые на ее долю выпали. Она унаследовала от родителей «Саммервиль инн» и приняла на себя управление единственным в городе отелем и мотелем, после того как болезнь отца лишила его возможности вести дела. Обе дочери Ирты уехали учиться в колледж, причем обе получали стипендию. Был в жизни Ирты и интересный мужчина, хотя их отношения были практически тайными.
Проходя мимо зеркальной стены в холле собственного отеля, Ирта мельком взглянула на свое отражение и улыбнулась украдкой. В отличие от многих женщин под сорок она не располнела. Она по-прежнему нравилась мужчинам. Мужчинам вроде Макса Деверо. Конечно, Ирта сознавала ограниченные рамки их отношений: дружба и секс. Макс с самого начала был с ней абсолютно честен. Бедняга сильно обжегся на своем первом и единственном браке. А то, что и по сей день время от времени оживали слухи, что это он убил Фелисию Уэллс Деверо, ничуть не облегчало дело. Ирта знала, что Макс далеко не святой, что в его характере есть темная, опасная сторона, однако она бы никогда не поверила, что он способен на убийство.
Ирта вошла в ресторан и направилась к стойке бара. Здесь она огляделась, проверяя, как ее работники моют пол и расставляют столики, готовя помещение к завтраку. Сейчас, поздним вечером, до закрытия бара оставалось полчаса, и в зале засиделись только два посетителя — пара завсегдатаев, мужчины средних лет, которым не хотелось возвращаться домой к женам.
— Что будете, хозяйка? — спросил Ар-Джей Саттон — недавно нанятый ею молодой бармен.
Ирта улыбнулась. Парень был чертовски хорош собой, за его внешностью скрывался самый настоящий «плохой парень». Будь она на несколько лет моложе, у нее могло бы возникнуть искушение самой проверить, насколько он гики хой. Может статься, именно поэтому ее так привлекал Макс — она всегда питала слабость к опасным мужчинам.
— Виски с водой.
Ирта наблюдала, как Ар-Джей берет с полки бутылку «Джек Дэниеле». Он был высоким, худощавым, широкоплечим, с густыми светлыми волосами, которые доходили почти до плеч.
Налив полстакана виски и добавив воды, парень поставил напиток перед Иртой. Собираясь сказать «спасибо», Ирта заметила, что бармен перевел взгляд с ее лица на входную дверь ресторана.
— Вернулась ходячая неприятность, — сказал он. Ирта покосилась через плечо и застонала: в ресторан вошел Перри Клифтон, рубашка до половины расстегнута, темные волосы взлохмачены, с собой он вел женщину раза в два моложе его.
— Быстро же он управился, — заметила Ирта.
Не прошло и часа с тех пор, как она зарегистрировала в отеле дядю Макса и его новую «подругу».
— За время, что я тут работаю, этот тип все время приходит сюда два раза в неделю, — сказал Ар-Джей. — Почему вы его терпите? Вы же, наверное, понимаете, что эти женщины, которых он приводит, — проститутки.
— В Саммервиле нет проституток. В нашем маленьком городке есть грошовые шлюхи. Или, если точнее, двадцатидолларовые шлюхи.
Ирта сделала пару глотков из стакана и повернулась к Перри:
— Бар через несколько минут закрывается. Шел бы ты со своей подругой в «Огненную воду», они открыты до часу ночи.
— Пытаешься от меня избавиться? — Перри плюхнулся на барный табурет и рывком усадил на соседний свою спутницу. — Кэнди, нам здесь не рады.
На лице Ирты появилась гримаса раздражения. Она повернулась к Ар-Джею:
— Подай мистеру Клифтону и его гостье выпить и закрывай бар на ночь.
Затем со стаканом в руке она встала с табурета и направилась в кухню, но сначала прошла через зал, чтобы лично проверить каждый столик.
Неторопливо потягивая виски с водой, Ирта окинула взглядом весь зал, проверяя, везде ли чисто. Вот так она и увязла в рутине, выполняет каждый вечер один и тот же скучный ритуал, тогда как на самом деле ей хотелось — всегда хотелось! — сбежать в Нашвилл. Глупая женщина! Она слишком стара, чтобы начинать карьеру певицы. Все современные певицы в стиле кантри совсем молоденькие, просто дети. Она упустила свой шанс, потеряла его на заднем сиденье старого «меркури» папочки Трента Килпатрика больше двадцати лет назад.
По пятницам и субботам, когда в ресторане бывала развлекательная программа, Ирта всегда исполняла перед благодарной аудиторией пару песен. И каждый раз, слушая аплодисменты, представляла себя на сцене знаменитого концертного зала «Гранд-Ол-Опри-Хаус» в Нашвилле.
