— Ну конечно же, доченька, — почти спокойно ответила она, погладив Бетси по голове. — Ты мне все об этом расскажешь, пока мы будем есть. Вы с Фредом садитесь, а я подам на стол.
Если этот проклятый ковбой намерен различными фокусами прокладывать себе дорогу в ее жизнь, пусть не надеется, что она встретит его с распростертыми объятиями.
— Ну, — самым безразличным тоном спросила Дора, садясь за стол напротив Нормана, когда все было готово, — как же вы с Бетси познакомились?
С очевидной раскрепощенностью, заставившей ее скрипнуть зубами, он принялся рассказывать, как девочка случайно набрела на него здесь, на автостоянке. Бетси возбужденно присоединилась к его рассказу, и скоро оба они тараторили и смеялись, как будто знали друг друга долгие годы.
Дора попыталась вызвать в себе прежнее чувство возмущения пробивными способностями Нормана, но этот мошенник был столь обаятелен, что она не могла отвести от него глаз. Он вел себя так свободно, будто находился дома. Удобно вытянув ноги под маленьким столом, Фред поддразнивал Бетси, как если бы она была его любимой племянницей. И девочке это очень нравилось. Перешучиваясь с ним, она трещала как сорока, явно всем довольная. Наблюдая за взрослым мужчиной и ребенком, Дора чувствовала, как ее раздражение постепенно испаряется, и ничего не могла поделать с собой, чтобы остановить этот процесс. Как она могла обижаться на человека, который доставлял ее дочери столько радости?
Если так пойдет и дальше, Фред Норман начнет ей нравиться. И даже больше чем нравиться.
Эта мысль, крадучись, заползла в душу, несказанно удивив Дору, прежде чем она смогла оттолкнуть ее от себя. Услужливое сознание, всегда готовое напомнить ей обо всех причинах, по которым она будет полной дурой, если потеряет контроль над собой, вытащило на свет божий мрачный образ Фила Тернера.
Но сейчас-то ее глаза с такой охотой смотрели на Фреда Нормана, замечая, как рубашка обтягивает его широкие, сильные плечи, как его черная ковбойская шляпа залихватски сдвинута набекрень, как мучительно-привлекающие появляются поддразнивающие ямочки на его щеках. И ее сердце… С того момента, как она обернулась и увидела его за стеклянной дверью, оно не переставало учащенно биться.
Ощущая, как ноги Фреда иногда случайно задевают ее под столом, Дора заставляла себя не чувствовать тот сексуальный жар, который он излучал, и старалась припомнить, когда же она потеряла контроль над собой?
Дора неудачно выступила на сегодняшних соревнованиях — оказалась всего лишь четвертой, — и винить в этом некого, кроме себя самой. Но ее мысли были далеко от скачек. За час до начала родео она позвонила отцу, и что-то в его голосе подсказало ей — он чувствует себя не очень хорошо. Отец, конечно, отрицал это, но одурачить ее не удалось. Дэн Стивенс был таким человеком, который станет утверждать, что здоров как бык, даже если будет очень болен. Дора беспокоилась за него.
В расстройстве она глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Но это не так-то просто оказалось сделать.
Прошло, наверное, еще не меньше сорока долгих минут, прежде чем Фред объявил, что ему пора уходить.
В ту же секунду, когда он неохотно поднялся с места, она тоже вскочила, чтобы не дать ему возможности передумать. В веселом недоумении Норман вопросительно поднял бровь.
— Спасибо за ужин, солнышко, — сказал он Бетси, растрепав ей челку. — В следующий раз будет моя очередь в «Макдональдсе».
— Отлично!
Доре хотелось сообщить, что никакого следующего раза не будет, но это она намеревалась сказать ему наедине. Сжав зубы наподобие улыбки, Дора только пожала плечами.
— Там посмотрим. — Взглянув на дочь, она заметила: — Почему бы тебе не начать убирать посуду, дорогая? Я помогу, как только провожу мистера Нормана.
Это был намек из числа тех, которые даже Фред при своей толстокожести не мог проигнорировать. Прощально помахав Бетси рукой, он вышел на улицу. Дора следовала за ним.
Криво улыбнувшись, он встретился с ней взглядом в сгущающейся темноте.
— Как я понимаю, ты сходишь с ума, нет?
— Схожу с ума? — отозвалась она, вложив в интонацию побольше сарказма, но тихо, чтобы ее не услышала Бетси в кемпере. — Я? С чего бы это мне сходить с ума? Только из-за того, что ты таскаешься за мной через полстраны?
— Не надо выставлять это так, будто я специально подбираюсь к тебе, — сказал Фред с неожиданно хмурым видом. — Я не виноват, что мы случайно оказались участниками нескольких родео подряд. И вообще, коли уж на то пошло, скорее это ты, таскаешься за мной.
— Разве что в твоих мечтах, ковбой, — фыркнула Дора, чувствуя, что ее терпению приходит конец. — Я пыталась втолковать тебе это, но у меня такое чувство, что говорю с каменной стеной. Что мне еще надо сказать, чтобы до тебя дошло? Я уже столько раз твердила тебе, что Фред Норман меня не интересует, но ты как будто не слышал ни слова из того, что я говорила. Ты послал мне цветы — и не пробуй даже отрицать, — быстро добавила она, прежде чем он успел открыть рот, чтобы запротестовать. — Я прекрасно знаю, что они от тебя. Ты у нас единственный человек, который не принимает слово «нет» за ответ.
Фред не считал себя тупоголовым. Или мазохистом. Если что-то не срабатывало, он знал, когда надо с этим рвать. Фред понимал, что давно должен был убраться подальше от Доры Стивенс и сделать так, чтобы их дорожки больше никогда не пересекались. Но, дьявол его побери, он должен кое-что доказать этой леди. И потом, она не единственная здесь, кто потерял терпение.
Фред обнял ее и притянул к себе, прежде чем успел сообразить, что это такое он, черт подери, делает. Норман увидел, как у Доры расширились глаза, услышал, как она ахнула, и в следующее мгновение его губы прильнули к ее рту.
При первом прикосновении к этим мягким, чувственным губам он уже понял, что сделал большую ошибку. Сейчас, когда Фред впервые почувствовал их вкус, сердце у него молотом забилось о ребра, и он догадался, что навлек на себя кучу неприятностей. На своем веку ему довелось перецеловать множество женщин, и ему это очень нравилось. Но только теперь Фред осознал, что ни черта не знает о поцелуях.
Удар молнии. По-другому описать такое нельзя. Держать ее в своих руках, целовать ее — как оказаться пораженным молнией, сверкнувшей с ясного, безоблачного неба. Но невозможное случилось и чуть не убило его наповал.
Тут-то ему и надо было бы оттолкнуть ее и бежать куда подальше, пока между ними не окажется, по меньшей мере два часовых пояса. Но ее рот, податливый и опьяняющий, был сладок, как вселенский грех. Можно избежать грехопадения, можно научиться не пьянеть. Но соедини эти два соблазна в один и добавь к нему нежнейшую уязвимость, которая вызывает желание взять на руки эту хрупкую молодую женщину и оградить от всех бед, — и человек пропал. Со стоном, в котором слышалось ее имя, Фред плотнее прижал девушку к себе, почувствовав каждый дюйм ее тела от груди до колен.
Дора стояла абсолютно неподвижно и пыталась уверить себя, что она не из тех женщин, которые могут специально вызвать — или поощрить — мужскую страсть. Прошло уже почти девять лет с тех пор, как мужчина в последний раз целовал ее, и она ничуть не жалела бы, если бы это время растянулось на десятилетия. Ей это абсолютно не нужно… и он ей не нужен. Все, что надо сейчас делать, не отвечать ему взаимностью, и Норман наконец поймет и отпустит ее, Это же так просто! Если бы только Дора не чувствовала громкие удары его сердца, бьющегося в такт с ее собственным. А потом язык Фреда скользнул в темные, таинственные глубины ее рта, и она явственно ощутила вкус и силу его желания, его страсти.
Оглушенная, Дора хотела возмутиться использованием нечестного приема. Но, что может женщина противопоставить мужчине, который открыто показывает ей, что она с ним творит? Дора не могла собраться с силами, чтобы оттолкнуть его. Наоборот, с ослабевшими коленями, она обвила руками его шею, и вся ее ледяная, непоколебимая холодность, которую не удалось преодолеть еще ни одному мужчине, испарилась, как дым. Не в силах остановить себя, Дора прильнула к Фреду, не понимая, почему она раньше не хотела сделать этого.
Когда он, наконец дал ей возможность вздохнуть, Дора была уверена, что он потрясен точно так же, как и она. Но к нему уже вернулся этот знакомый огонек в глазах, его самоуверенная ленивая улыбка.
— По-прежнему не хочешь иметь со мной ничего общего, дорогая? — протянул Норман, поддразнивая, и поднял руку, чтобы погладить ее щеку, залитую алым румянцем. — Ну давай, посмотри мне в глаза и скажи, что я тебе не интересен. Ну, что же ты?
Если бы она знала, что сможет выйти сухой из воды после убийства, он бы уже лежал на земле мертвым. Но поскольку подобное вряд ли могло произойти, Дора поступила так, как поступила бы на ее месте любая уважающая себя женщина. Она посмотрела ему прямо в глаза и солгала:
