Ее глаза расширились. Так вот что его беспокоило и мучило? Он желает первым увидеть реакцию Тони, когда объявит ему о том, что у Лучии пока нет приданого.
Анни повернулась к Мигелю, вспыхнув от гнева, обидевшись за своего друга и на саму себя потому, что она, как дурочка, поверила в то, что он хочет показать ей красоты Гранады. А этот красавчик только хотел купить ее молчание!
— Я думаю, поступок ваш не очень красив. Вы всего лишь умираете от желания доказать, что Тони обычный охотник за деньгами, не так ли?
— Нет, ну почему же, я хотел бы ошибиться. Я от всего сердца желаю, чтобы моя сестра была счастлива. Но мне нужны доказательства чистоты его намерений. Так могу я надеяться на ваше молчание?
— Конечно, это ваше решение, ваше дело. Можете быть уверены, я не скажу ни одной живой душе. Но честное слово, вы ошибаетесь. Тони любит вашу сестру, а не ее деньги. Готовьте ваш мерзкий сюрприз и выясняйте, что вам нужно. Я даю вам слово, что от меня они об этом не услышат.
— Если только ваше слово имеет ценность, — пробормотал он.
Анни взбесилась. Она повернулась к нему, шагнув так близко, что они теперь почти касались друг друга. Она ощутила тепло, исходившее от его тела, но была слишком зла, чтобы обратить на это внимание. Ей пришлось задрать голову вверх, голос ее дрожал от негодования.
— Мое слово дорого стоит. Никто еще за всю мою жизнь не мог упрекнуть меня в том, что я не сдержала своего слова. С какого рода людьми вы имели дело, если у вас такое мрачное представление о мире? Мне жаль вас, богатый мистер Донварес. Какую ужасную жизнь вы, должно быть, ведете, подозревая все и всех. Если это деньги так извращают людей, то я не хотела бы их иметь вовсе! — Она почти дрожала от гнева. Никто никогда ее еще так не оскорблял, как...
Его сильные пальцы схватили ее за руку и дернули так, что она завертелась.
— Я не нуждаюсь в вашей жалости, мисс Джордан, моя жизнь в сто раз лучше вашей. Если я не доверяю англичанам, то у меня есть причины для этого, особенно в отношении женщин. Если вы говорите, что не расскажете ничего Лучии до того, как это сделаю я, мне придется поверить вам.
— Мне перекреститься и сплюнуть? — спросила она.
Он выглядел ошеломленным.
— И сплюнуть?
Она хихикнула при его растерянном виде, немножко поостыв.
— Это старое поверье. Когда я была ребенком и торжественно обещала что-либо, то крестилась и сплевывала. Тони и я знаем эту клятву с детства. Извините, у меня это просто слетело с языка.
Анни чувствовала себя как последняя дурочка. Он решит, что она еще ребенок. Почему бы ей не сказать просто «обещаю» и закончить на этом?
— Вы с Тони действительно большие друзья?
— Мы дружим с самого детства. Наши родители жили недалеко друг от друга, и мы выросли вместе. Когда он переехал в Лондон, получилось так, что я тоже переехала туда. Это единственное место, где есть шанс найти подходящую работу, если вы знаете.
— А что вы чувствуете теперь, когда он женится на другой женщине? — Он ослабил хватку и держал ее руку почти нежно.
— Я рада за него, мне кажется, что они будут счастливы вместе. Я уже поняла, почему Тони полюбил вашу сестру.
— Неужели ваша дружба была так невинна? — вкрадчиво спросил он.
— Я довольна, что могу содействовать их свадьбе. — Она выглядела изумленной. — А что вас так, собственно, удивляет?
— Да ничего особенного. Просто хочется знать, нет ли у вас чувства, что вы обмануты им, что после вас он теперь увлечен другой? Вы не ревнуете?
Его голос вдруг стал теперь низким, ласкающим, пальцы легко прикоснулись к ее груди, нежно прошлись по мягкой шелковой ткани платья, провели до чувствительной зоне руки.
Анни с трудом понимала, что он ей говорит. Кровь зашумела у нее в ушах, сердце забилось быстрее, щеки пылали. Его прикосновения жгли словно огнем. Засмущавшись, она отодвинулась.
— Нет, я счастлива за него; он для меня как брат. Мне даже в голову не приходило ревновать его... А теперь, я считаю, нам пора возвращаться.
Она отвернулась, но он остановил ее попросив:
— Останемся еще чуть-чуть; я все-таки должен показать вам Гранаду.
Анни заколебалась. Конечно, пора было уходить, да и близость Мигеля явно смущала ее. Но ей так давно хотелось побольше узнать о Гранаде, получше познакомиться с этим чудесным городом.
Воздух был прохладным, легким, ветерок нежным, но холод все-таки чувствовался. Анни снова непроизвольно вздрогнула.
— Днем было так тепло, а сейчас холодно, — пробормотала она, чтобы сказать что-то. Всем своим существом она ощущала рядом с собой мужчину, его высокое, стройное тело, с наслаждением внимала мелодичному бархатному тону его голоса, звучавшему в темноте.
— Это потому, что мы рядом с горами Сьерра-Невада. У нас прохладные вечера даже в летнюю жару. А вот там находится Альгамбра.
Он наклонился к ней и указал на темный холм, над которым возвышалась крепость из красного камня. Ее стены, освещенные редкими огнями, казались одинаковыми и как бы заколдованными тихой волшебной ночью.
Анни смотрела на знаменитое здание, дом халифов и королей, завоеванный католическими монархами Фердинандом и Изабеллой. Было бы так романтично побродить в его мрачных стенах, полюбоваться красотой, оставленной маврами при уходе отсюда много веков тому назад.
— Это так печально, не правда ли? Обладать подобной роскошью несколько веков, а затем покинуть ее и больше уже никогда не вернуться.
— Говорят, что арабы оплакивали потерю Гранады более чем все остальное, оставленное ими в Испании, и что даже в своих сегодняшних молитвах они продолжают горевать об ее утрате, — сказал Мигель, подвигаясь, чтобы заслонить Анни от порывов легкого ветра. Анни взглянула на его профиль, пока он смотрел на старые руины. Мигель Донварес мог бы быть одним из испанских солдат, скакавших за Фердинандом Арагонским и Изабеллой Кастильской и выгнавших из страны мавров. Она улыбнулась своей романтической фантазии.
— Вот тот высокий пик, — он указывал пальцем, — собор, в нем будет венчаться Лучия. Рядом — Капилла Реал — дом, в котором останавливались их католические величества, монархи, которые изгнали последних мавров из Испании.
Анни захотелось попросить рассказать ей всю историю изгнания мавров, только чтобы слушать в ночи его глубокий голос. В английской речи Мигеля был лишь легкий намек на акцент. Кроме того, в тембре его голоса слышалось что-то слегка экзотическое, богатство оттенков для ее уха было подобно расплавленному серебру. Голос Мигеля отдавался в ее душе, и она жаждала, чтобы он продолжал говорить.
— На холме напротив Альгамбры расположена старая часть города. Как вы можете видеть, у нас в городе нет высоких зданий, к которым вы привыкли в Лондоне.
