Кивнув, она опустилась на корточки, собрала осколки уже второй чашки, разбитой за сегодняшнее утро. Если так пойдет и дальше, к обеду понадобится новый набор посуды.
Впрочем, посетители, хорошо относившиеся к Лоэтте, вполне снисходительно воспринимали ее необычное состояние.
Джед Харли только крякнул, когда Лоэтта пролила молоко ему на колени. Бумер Браун и глазом не моргнул, увидев, что его кофе плещется не только в чашке, но и в блюдце. Его жена, Дора Ли, хозяйка салона «Бешеной лошади», пристально взглянув на нее, понимающе улыбнулась. Клетус Маккалли безропотно съел подгоревшую яичницу, правда, не удержался, заметив, что Лоэтта распрыгалась сегодня, как кошка на раскаленных углях.
Он прав. Лоэтта подскакивала от каждого звонка колокольчика на входной двери.
Лоэтта не сомневалась, что все, кто по обыкновению пришел позавтракать сюда, заметили ее взвинченность и рассеянность. Видимо, они подумали, что маленькая, застенчивая Лоэтта Грехэм слишком разволновалась. Еще бы! У нее появилось два претендента на руку и сердце. Они понятия не имели, какое чувство вины Лоэтта носила в душе, тяжелее камня.
Оставив посетителей, Лоэтта принялась освобождать столы от грязной посуды.
— Девочка, найдется минутка?
— Клетус! — Лоэтта обрадовалась. — Да-да, конечно, найдется. Что случилось?
Старик щелкнул подтяжками и покачал головой. Потом с опаской взглянул на дверь.
— Я скрываюсь от этих… этих чудовищ.
Лоэтта глубоко вздохнула и улыбнулась.
— Гэсси и Адди Гуннингхэм снова сравнивают тебя с очередной кинозвездой, Клетус?
— Кино! Эта парочка охотится за мной, как кошка за мышкой. Так же хитры и так же упрямы. Что хуже всего, они не понимают, когда им говоришь «нет».
Гэсси Гуннингхэм и ее сестра Адди переехали в город пару лет назад, незадолго до этого они выиграли в лотерею в Висконсине, где раньше жили. Обе отличались эксцентричностью и крайним легкомыслием. Сестрам было уже за шестьдесят, замужем они не были. Они объявили себя «хорошими девчонками в самом расцвете сил» и усиленно искали «приличных мужчин», конечно, подходящих им по возрасту.
Лоэтта старалась успокоить старика:
— Они одиноки, Клетус. Гэсси и Адди даже в мыслях не хотели обидеть тебя.
— Да? Хорошо, я тоже не желаю им зла, но иногда безвыходные ситуации заставляют человека идти на крайние меры. Я посижу у тебя? Мэлоди против этого никогда не возражала. Даже радовалась. Я мог подменять ее ненадолго…
Лоэтта оставила посуду. Она внимательно посмотрела в мудрые карие глаза Клетуса и сказала:
— Почему ты думаешь, что мне нужно куда-то отлучиться?
— Разве нет?
Пожалуй, расспрашивать Клетуса бесполезно. Все равно не скажет, как догадался. Маккалли был немногим выше Лоэтты, но казался ей очень большим. Она закрыла глаза, мысленно, призвала себя быть мужественной. Сняв фартук, она протянула его Клетусу. Уходя, чмокнула его морщинистую щеку.
— Теперь я знаю, почему у Мэлоди доброе сердце.
— Давай обойдемся без сантиментов, девочка. Если выйдешь через заднюю дверь, никто не заметит, что ты ускользнула.
Лоэтта вытерла руки салфеткой. Стараясь не шуметь, сняла с вешалки пальто и быстро, пока окончательно не сдали нервы, вышла на внутренний дворик и направилась на улицу Кастера, в единственный здесь кабинет врача.
Бурке расхаживал по комнате, вернее, слонялся из угла в угол. До переезда в Джаспер-Галч он заключил с доктором Масеем сделку. Одним из условий сделки и была эта квартира рядом с медицинским кабинетом. Бурке с легкостью оставил Сиэтл вовсе не из-за его сырого климата. Уже очень давно он чувствовал недовольство собой, нигде не находил места, был словно отрезан от жизни. Тридцатипятилетний врач в престижной городской больнице ощущал себя скорее клерком, чем терапевтом. С тех пор, как Бурке очутился в этом странном городке, населенном чудаками, он думал, каково это: всю жизнь лечить одних и тех же людей, ходить на дом к больным, помогать при родах. Наблюдать, как взрослеют вчерашние младенцы, как сами обзаводятся семьями… Мечты… Конечно, в его мечтах Лили бежала ему навстречу с распростертыми объятиями…
Оказалось, что Лили не существует. Она всего лишь миф, фантазия. Лоэтта — реальность. Эта женщина говорила с Бурке как со страшным грешником, который совершил множество страшных ошибок.
Да, конечно, ему приходилось ошибаться. Иногда. Интересно, как Господь определяет — прав человек или нет? Оправдывают ли хорошие намерения сомнительные поступки? Бурке приехал сюда с лучшими намерениями. Посмотрим, куда они его приведут.
Господи! Опять Бурке думает о ней. Ему тридцать пять. Возраст, когда женские образы уже не должны мучить по утрам. Бурке быстро подошел к шкафу, сорвал крышку с ящика, в котором лежали книги, и начал расставлять их на верхней полке.
Во входную дверь постучали. Бурке крикнул, не отрываясь от книг:
— Входите. Открыто.
Щелкнула ручка замка, дверь со скрипом приоткрылась.
— Так быстро вернулись с вызова? — не оборачиваясь, спросил Бурке.
В комнате воцарилась тишина. Он оглянулся и увидел Лили. Она стояла у распахнутой двери, тусклое ноябрьское солнце освещало ее. Лили сжимала сумочку так, что суставы пальцев побелели.
— Проходи, — пригласил Бурке.
Лили нервно облизнула губы.
— Я сейчас уйду. Просто хотела сказать, что меня зовут Лоэтта. Но отец часто называл меня Лили.
Бурке смотрел на Лили и видел, что она напугана. Да и как может быть иначе? Он обидел ее, и Лили боится получить новый удар.
— Теперь буду знать, что ты всегда говоришь правду. — Он положил толстую медицинскую книгу обратно в картонный ящик.
Лили моргнула и нервно вздохнула. Господи, как же ему нравится тепло в ее глазах и румянец на щеках. Сильное чувство захватило Бурке. Простое, земное и очень приятное. Бурке шагнул к ней.
Лоэтта машинально отступила назад.
— Ну… э-э… гм. — Лоэтта с трудом сдержала стон. Куда подевались ее холодная сдержанность и здравый смысл? — Мне пора.
— Уже?
Бурке подходил все ближе. Она выпалила первое, что пришло в голову:
— В это время ко мне приходит Изабель. После смерти мамы она осталась совсем одна, когда не застает меня на месте, то очень волнуется.
— Изабель знает про нас… Лоэтта? — Бурке не очень уверенно произнес имя.
Лоэтта привыкла к постоянно меняющемуся звуку ветров Южной Дакоты. Слыша гул ветра после полуночи, она каждый раз вспоминала Бурке. Наверное, так будет всегда. Его голос похож на этот ветер: глубокий вздох, нежная мольба, медленно пронизывающая ее душу насквозь.
