— Отличная идея, тем более я давно туда не летала, — загорелись огнем ее карие глаза. Марина знала, что исполнителем очередной Сережкиной идеи будет, как всегда, она, но это нисколько ее не расстроило. Марина привыкла к такому раскладу, и он ее не тяготил. В Гавану разрешалось летать не чаще одного раза в год. Она уже побывала там в начале года, Сережка не был. Но, может быть, как инструктору ей пойдут навстречу, тем более не так уж часто она обращается с просьбами. — Любимый, мы обязательно полетим. Только не сейчас. На работе решаются вопросы, которые без моего присутствия решить невозможно.
— Я не понимаю, зачем так надрываться на работе? Памятник тебе все равно не поставят. Впрочем, хватит об этом. Мариш, давай осуществим наши планы как можно быстрее, — загорелся Сережка.
— Так быстро, как ты хочешь, не получится. У меня неотложные дела в службе, да и у Юльки Стасовой скоро свадьба. Я очень рада за Юльку. Она так долго ждала своего Волжина, что казалось, все надежды уже давно потеряны.
— О, блин, совсем забыл. Так это уже через неделю. Надо подарок какой-нибудь оригинальный подготовить, одним словом, подойти к этому вопросу неформально.
— Не волнуйся, подарок я уже-присмотрела, — улыбнулась Марина.
— Ну нет слов, не жена, а золото. А что это за подарок, если не секрет?
— Кактус.
— Кактус? — Сережкино лицо вытянулось от недоумения.
— Сейчас я тебе все объясню, — засмеялась Марина, глядя на удивленную физиономию мужа. — Однажды, еще по молодости, я привезла из Дубая такой миленький кактус, который попросту отщипнула в саду на вилле, где жили экипажи.
— Где и поныне живут, — добавил Сережка.
— Да, и поныне, — согласилась Марина. — Так вот, я аккуратно отщипнула отросток…
— Если быть конкретнее, то стащила, — нарочно попытался задеть ее Сережка.
— Перестань паясничать, — легонько стукнула его по губам жена. — Так вот, как ни лелеяла я это растение, как ни старалась создать для него все условия, как ни меняла землю, как ни удобряла ее, как ни просеивала песок, так необходимый для кактуса, — все напрасно. Листочки на нем, когда-то бывшие такими привлекательными, засохли и опали. От былой красоты не осталось и следа. В очередной раз пересаживая цветы, я, скрепя сердце, решила выбросить кактус и уже положила его в целлофановый мешок со старой землей, засохшими листьями и обломанными ветками, чтобы отнести на улицу…
— Мариш, давай ближе к сути, — перебил ее Сережка.
— Я к ней как раз подхожу. В последний момент я передумала и снова поместила кактус в горшок с землей. С жалостью и любовью, почти без надежды, предприняла попытку вернуть его к жизни. Целую неделю я ухаживала за ним, разговаривая, как с живым разумным существом. И о, чудо! Не прошло и недели, как на кактусе появились по-весеннему свежие зеленые ростки, скоро развернувшиеся в прекрасные листья. Я глазам своим не могла поверить! Мне кажется, что Волжин для Юльки был таким же кактусом. Она уже было рассталась со своей мечтой и поставила на ней крест, но из души окончательно изгнать не сумела.
— Ты хочешь сказать, что любовь творит чудеса?
— Да, я убеждена в этом.
— Лапка ты моя, — обнял жену Сережка, удивляясь ее чувствительности и одновременно восхищаясь ею. — Так ты хочешь подарить свой любимый кактус, цветущий красавец-гигант, который так пестовала все время?
— Да, это тот самый кактус. Я считаю, что близкому человеку дарить следует только то, что тебе особенно дорого.
— Я представляю, в каком восторге пребывает сейчас Стасова. Поверь, я очень хорошо к ней отношусь, и все-таки…
— Ты о чем? — удивилась Марина.
— Скажи мне, пожалуйста, милая женушка, как это объяснить, что, когда она жила с Андреем, то мечты о Стасе как бы и не существовало. Или Юлька и тогда думала о нем? — поинтересовался Сережка.
— В то время она даже и думать о Стасе себе запретила. Юлька по-своему любила Андрея, даже очень любила, — защищала подругу Марина.
— И это не помешало ей наставить рога мужу и даже родить ребенка от трепетного любовника, — иронизировал Сережка.
— Это совсем не то, не то ты говоришь, — запротестовала Марина. — Ты же не знаешь, что тогда произошло между Юлькой и Андреем. Она рассказывала, что он сильно ее обидел. Юлька даже с ним расстаться хотела, окончательно расстаться. И встреч она с Волжиным не искала, он сам ее нашел. Приехал поздравить с днем рождения. А потом все так закрутилось. Юлька и опомниться не успела, как снова попала в те же сети. А как она переживала, когда узнала, что беременна. Юлька буквально на части разрывалась — сначала сомневалась, нужно ли рожать ребенка, затем родила и долго скрывала его от всех. Знали только мать, брат да ее любимая подруга Сонечка. Вообще, лучше тебе всего этого не знать. И не задевай Юльку, этого я никогда тебе не позволю.
— Да я и не думал ее задевать. Я только хочу тебе напомнить, что я однолюб, и подобные вещи со мной у тебя, дорогая, не пройдут.
— Сереженька, ведь любовь как ртуть, можно удержать ее в ладони, но не в сжатой руке, — нежно проворковала Марина, чувствующая себя польщенной от нарочито угрожающего предупреждения супруга.
— Вот у кого и сжата рука, так это у тебя, моя дорогая, туда не ходи, этого не делай, пива не пей.
— А ты возражаешь, милый, против моей сжатой руки? — прильнула к нему Марина.
— Что ты, любимая, оставайся такой, какая ты есть, — растроганный проявленной Мариной нежностью, тихо произнес Сережка, — это я так бурчу, для порядка. Если мне и хотелось бы разжать твою ладонь, то только для того, чтобы поцеловать ее.
«И все-таки он романтик, мой сумасшедший, милый, влюбленный романтик», — с нежностью подумала о муже Марина. Он мог проговорить с ней о своих чувствах до утра, а дела стояли на месте, если только хрупкая Марина сама не брала все в свои руки. Но какая удивительная атмосфера царила в семье, словно встречались двое беспечно влюбленных, а вовсе не прожившая бок о бок уже несколько лет семейная пара. «Любовники тщательно скрывают свои недостатки. Супруги слишком часто выказывают их друг перед другом». В этом смысле Марина с Сергеем смотрелись, как любовники, да и на самом деле были самыми истинными любовниками. И даже не потому, что скрывали собственные недостатки, — они постоянно радовали друг друга своими достоинствами, а недостатков и не замечали вовсе, или старались не замечать.
Марина подошла к окну, залюбовавшись картиной заката, наполненной тонким насыщенным колоритом. Последние солнечные лучи посылали свой прощальный свет, в слабом тепле которого нежилась сейчас душа Марины. В ее карих глазах мягко плескались блики уходящего солнца.
