Это был очень небольшой киоск, такой, что в нем мог поместиться лишь один человек. Явно, это был киоск для продажи лотерейных билетов.
Мейзи повернулась к ней с сияющей улыбкой.
— О, дорогая, как это мило с твоей стороны. Ты такая симпатичная. Это будет превосходно.
Громким голосом она крикнула Лэнну:
— У нас есть доброволец, который принесет нам удачу!
А женщинам, стоящим рядом с киосками, она добавила:
— Смотрите внимательно за своими мужьями, девочки.
Джасинда с недоумением посмотрела на нее.
— Почему ты так сказала?
— Отойди в сторону, Джасинда.
Лэнн с двумя мужчинами установили наконец будку, ворча и добродушно переругиваясь. Она взглянула на надпись наверху, внимательно всматриваясь в цветные завитушки, и вдруг обмерла:
— Будка для поцелуев!..
Она отрицательно замотала головой.
— Извините. Я думала… Но я совсем не хочу работать в будке для поцелуев!
Двое мужчин посмотрели друг на друга, затем на Джасинду. Женщины вокруг киосков с любопытством покосились в ее сторону.
— Я сделаю это, — сказала Мэйзи храбро.
Она роскошным жестом со слегка преувеличенной аристократичностью коснулась своих вьющихся волос.
— Даже не сомневайтесь, мужчины будут бить друг друга дубинками, чтобы добраться до меня.
Она улыбнулась Джасинде.
— Ты займешь место в моем киоске?
— Да, конечно, — ответила она быстро и исчезла в нем, так как входные двери открылись, и народ чередой стал заполнять зал. В течение следующего часа Джасинда была занята продажей тортов и пирожных домашней выпечки и продуктов домашнего консервирования посетителям, толпившимся вокруг ее киоска. Гимнастический зал заполнился людьми до отказа, и их веселые разговоры слились в нестихающий гул. Лица покупателей мелькали перед ней, но она их не замечала, работая так быстро, насколько это было возможно, извиняясь, если обсчитывала одного покупателя, или с благодарностью принимая деньги назад, когда давала слишком большую сдачу другому. Но ни один из них не грубил, и она действительно получала удовольствие от своей работы. И краем глаза она наблюдала за Мейзи.
В соседней будке эта маленькая, не очень красивая женщина всем телом подалась вперед и бесстыдно приставала к мужчинам.
— Ну, подойди сюда, Фред. Лаура отвернется. Не хочешь, дорогой? Всего один доллар, Фред.
Фред выложил свой доллар, целомудренно поцеловал Мейзи в щечку и исчез со смеющейся Лаурой.
— Билл? — Мейзи обратилась к старику, который слушал и беззубо улыбался.
— Да, да, ты!
Он покачал головой и пошел прочь, все еще улыбаясь.
— Мейзи, ты теряешь популярность, — поддразнила ее женщина из соседнего киоска.
— Это оттого, что они не могут видеть мои стройные ноги в этой будке!
Джасинда вновь переключила внимание на свою собственную работу, одновременно принимая двадцатидолларовую купюру от одного покупателя и пятидолларовую от другого. Она вручила им покупки и быстро сдала сдачи.
— Я не намерен давать на чай так щедро.
Джасинда взглянула на ясные карие глаза. Эрик Фортнер стоял по другую сторону прилавка, держа банку маринованных огурцов домашнего приготовления. В его протянутой ладони она увидела четыре однодолларовые купюры.
— Я дал вам двадцать.
— О, извините.
— Вы отдали мне его сдачу.
Молодая девушка обменяла свой полный кулак денег на четыре доллара Эрика и исчезла в толпе. Эрик остался.
— Вы выглядите так, как будто вам нужна помощь, — сказал он.
Да, она ей действительно была нужна.
Мейзи появилась рядом с Джасиндой и сразу включилась в работу, рассыпая шутки направо и налево.
— Попридержи своих лошадей, кучер… У меня только две руки, но какими опасными они могут быть…
Она на ходу кивнула Эрику:
— Почему бы тебе не пригласить бедную девушку посмотреть ярмарку? Ведь она весь вечер не выходила из этого киоска.
— Хорошо, — он сразу любезно согласился.
Джасинда взглянула в его карие глаза и молча кивнула. Она уже забыла, какой строгий вид был у него вчера в офисе, и сейчас вдруг обнаружила, что во все глаза смотрит на него и во всем зале видит лишь его одного. Его светлые волосы были взъерошены ветром, а одет он в выцветшие синие джинсы и голубую батистовую рубашку. Эрик выглядел намного естественнее в этой одежде, чем вчера. Она чувствовала странное возбуждение, находясь рядом с ним. Было ли это из-за ярмарочной атмосферы, ликующих криков детей, или причиной всему было твердое пожатие его руки? Она не пыталась ответить на этот вопрос, а просто присоединилась к нему.
Его глаза оценивающе скользнули по ней, когда они двинулись сквозь толпу.
— Вы сегодня прекрасно выглядите.
— Благодарю вас.
Она окинула свою струящуюся шелковую юбку и свободную блузку придирчивым взглядом, а затем оглянулась на короткие, до колен, хлопчатобумажные юбки и скромные блузки, в которые одеты женщины вокруг. Она обратила внимание, что женщины изредка бросали взгляды в их сторону, но Эрик, казалось, не замечал этого. «Или, может быть, — вдруг пришло ей в голову, — женщины заглядывались на него?» В конце концов, Эрик был одним из них, и для женщин Файэтвилла он, несомненно, выглядел очень привлекательно. Однако сейчас Эрик был вполне привлекательным и для нее. При сильном освещении волосы его светились льняным блеском, а улыбка обладала такой энергией, что могла любую женщину заставить почувствовать себя просто королевой ярмарки.
Он слегка обнял ее за талию и повел сквозь толпу, приветливо кивая знакомым.
— Расскажи мне о Нью-Йорке. Эмигранты все еще приезжают на остров Эллис?
Она взглянула на него.
— Нет, он закрыт с тех пор, как…
Он что, дразнит ее? Она могла поклясться, что видела озорные искорки в его глазах. Но, с другой стороны, место, о котором он спрашивал, было так далеко от центральной части Нью-Йорка, а Эрик, возможно, не очень хорошо умел читать и до сих пор имел неверные представления о городе.
— А как насчет крокодилов в канализационной системе? — продолжал он. — Довольно толстые, да?
Он изо всех сил пытался скрыть улыбку. Насмешник!
— О Господи! Конечно, — сказала она серьезно. — Охотники на крупную дичь постоянно промышляют в канализационной системе. А теперь расскажите мне об Арканзасе. Это правда, что у большинства местных жителей одна нога короче другой, потому что все они все время ходят по склонам гор?
— Правда, — легкая улыбка мелькнула на его лице. — Я был бы рад показать вам мои ноги чуть позже, если бы вы действительно захотели их как следует рассмотреть.
