Женя, гуляя с дочкой – каждый раз как магнитом ее тянуло, честное слово, – останавливалась на Тучковом мосту и долго смотрела в масляно-свинцовую воду. От ее тяжелого колыхания невозможно было оторвать взгляд – так бы и бросилась. Ведь сил никаких нет так жить!
Наталью Михайловну разбил инсульт, пришлось забрать ее на Васильевский. Из-за ширмы, которой отгородили угол гостиной, полз острый и тяжелый запах лекарств, болезни, беспомощности. Стирка, готовка, уборка – к ночи Женя валилась с ног. Зато мужнины «ласки» практически перестали ее беспокоить – от усталости ей было все равно, что там делают с ее бессильным телом.
– Тьфу, бревно! – злился Виктор Петрович и как-то раз, когда Женя вывернулась из супружеских объятий, чтобы подойти к проснувшейся Светочке, даже попытался ее ударить.
– Ну бей, бей! Завтра же на развод подам! И твоему начальству свои синяки продемонстрирую! – пригрозила она.
– У, тварь! – бессильно выругался «нежный супруг».
– Тихо! Слышишь? – Женя замерла.
– Ничего не слышу, – удивился Виктор Петрович.
– Вот и я не слышу. Наталья Михайловна всегда во сне постанывает, а сейчас?
Тишина в квартире действительно стояла мертвая.
Женя набросила халат, но, открывая дверь гостиной, она уже знала – что увидит.
– Мама?! – растерянно, как-то по-детски ахнул за спиной Виктор Петрович.
После поминок он впервые в жизни напился. И на следующий вечер – тоже. И на следующий.
«Господи, – думала Женя, – вот другие мужики пьют: зальет глаза и отключится, а этот!»
Виктор Петрович пьянел быстро и страшно: уже с трех-четырех рюмок глаза наливались кровью, на шее натягивались синие жилы, и весь он становился похожим на разъяренного обезумевшего быка. Поначалу его злость выливалась только в потоки нецензурщины, но с каждым днем становилось все хуже и хуже.
– Т-тварь! Я тебя брюхатую взял, а ты! И суп мерзкий! Уморить меня решила?! – тарелка, просвистев мимо Жениной головы, врезалась в угол, орошая стену жирными потеками.
«Убьет сейчас», – подумала Женя, не в силах двинуться. Но влетевший на кухню Леонид точным ударом в солнечное сплетение отшвырнул отца от застывшей в ужасе Жени.
– Ты, подонок! – рявкнул он на отца. – Додумался, на кого руку поднять? Кто мне всю жизнь про офицерскую честь долбил?
Виктор Петрович, скорчившись на полу, только жалобно поскуливал.
Женя, не помня себя, покидала в старую сумку детские вещи, одела Светочку и выскочила за дверь.
– Вот ведь паразит, а таким приличным мужчиной казался! Ну и давно пора было! – приговаривала Валя, помогая соседке наводить чистоту в брошенной комнате. – Ничего, проживем. И стену починили, видишь? Какие-то стяжки, что ли, поставили. Все в порядке, ничего не рушится. Живи да радуйся, еще не хватало – пьянь всякую терпеть.
– Да мальчиков жаль было, – улыбнулась Женя.
– Ничего, они теперь и сами справятся, не маленькие уже, – Валя покачала головой. – Говоришь, старший тебя защищать кинулся?
– Ну да, – Женя улыбнулась, вспоминая, как Леонид сквозь зубы цедил слова об офицерской чести. – Он так вытянулся, уже с отца ростом, и на бокс ходит.
– Значит, и без тебя обойдутся, – подытожила соседка. – А то – жаль ей. Себя пожалей – ведь убил бы! Не сегодня, так вдругорядь. А у тебя дочка. Вон какая красавица. Я ж на пенсию вышла, и пригляжу, если что. На работу-то думаешь возвращаться?
– Конечно. Жить-то надо на что-то, – вздохнула Женя.
– Ничего, справимся. Не война небось, – Валя потрепала ее по плечу.
За непрерывными заботами Женя и не заметила, как мимо пролетали зима, лето, осень, опять зима…
– Сашку твоего давеча видела, – сообщила Валя, прилаживая к еловой лапе ватного снеговика.
– Он разве к себе в Мурманск не вернулся? – с ненатуральным равнодушием спросила Женя, чувствуя, как предательски колотится сердце. Ох, хорошо, что тетя Валя стала немного глуховата, а то непременно услыхала бы. Если он все еще с Анькой-певицей живет… просто чудо, что за это время они ни разу не столкнулись.
– А чего ему в Мурманске-то? – фыркнула соседка. – Тут у нас столица, почитай, а там что? Треска да белые медведи?
Женя промолчала, опасаясь, что голос выдаст. Но проницательная тетя Валя все равно догадалась:
– Да не трясись. Он в другой ЖЭК ушел. Тоже плотником, но там ему зато жилье выделили. С Анькой-то он быстро разбежался, стерва и есть стерва. А она теперь усвистала куда-то. В Латвию не то в Краснодар, вроде в театр тамошний пригласили, да наврала небось, кому она нужна, коза драная. Но уехать и впрямь уехала, давно не видать, не слыхать, – она отошла немного, удовлетворенно разглядывая наряженную елку. – А Сашка сейчас в другом районе, не боись, и захочешь, не встретишь. Да и на что он тебе? Ты, конечно, молодая, тебе мужика нужно, да на нем-то свет клином не сошелся. Вон лучше в часть на вечер новогодний сходи.
– Чего я туда пойду? Там Виктор, опять напьется, скандал устроит. Да и кто я? Так, мелкая сошка.
– Так звали же, – рассудительно заметила соседка. – Личное приглашение принесли. Женщин-то у них не хватает, а что за вечер без танцев. Вот и сходи, а на Виктора Петровича плевать, напьется так напьется, мужиков там хватит его укоротить.
Может, вся жизнь повернулась бы по-другому, но назавтра, когда Женя совсем уже было решила ни на какой вечер не ходить, поздравить ее и Светочку с наступающим Новым годом забежали Игорь с Леонидом. Лица у мальчиков были таинственные и немного растерянные.
Леонид протянул ей небольшой, заклеенный со всех сторон плоский пакет, на котором крупными, слегка дрожащими буквами было выведено «Для Женечки».
– Мы вещи в бабушкиной квартире разбирали, и вот… нашли. Наверное, она на прошлый Новый год подарки готовила, но не успела, – он шмыгнул носом, совсем как маленький.
Распрощавшись с мальчиками, Женя разрезала пакет. Внутри оказалась плоская квадратная коробочка из желтоватого глянцевого картона. С замирающим сердцем она сняла крышку…
– Господи, что это? – ахнула из-за ее плеча Валя.
– Блюдечко, – всхлипнула Женя. – Разве не видишь? Блюдечко. С голубой каемочкой.
– Ничего себе блюдечко! Я такие только в Эрмитаже видела. И вензель посередине какой-то… прямо царский.
– Не царский, а императорский. На екатерининский похож. Императорская посуда не только в Эрмитаже, ее и в антикварных магазинах хватает. Наверное, Наталья Михайловна его из-за буквы «Е» купила. Там Екатерина, тут Евгения.
– Дай! – потянулась к блюдечку шустрая Светочка.
– Ты что, вдруг разобьешь! – всполошилась Валя. – Такую красоту!
