В данный момент молодой мужчина, повернувшись спиной к Донне, направлял объектив фотокамеры на модель, поэтому она не могла видеть его лица, зато все остальное предстало ее взору в лучшем виде. Светлые, выгоревшие на калифорнийском солнце волосы, привычный для побережья загар, покрывающий спортивную фигуру всюду, куда мог проникнуть взгляд. Благо сложностей для этого не возникало.
На фотографе была белая редкого плетения майка, имеющая весьма символическое отношение к одежде, и такого же цвета джинсы, художественно изорванные в ряде мест весьма смело, что, впрочем, никого не могло удивить в нынешнем сезоне. Такова была модная тенденция.
Когда он приседал или наклонялся вперед, выбирая необходимый для снимка ракурс, сквозь эти прорехи проглядывали шоколадного, как и все тело, оттенка, упругие ягодицы, что свидетельствовало: ему явно нравится загорать голышом. В общем, зрелище не для слабонервных.
Даже Донна, вечно окруженная самыми отборными представителями мужского пола, не смогла не ощутить того напора эротических флюидов, что исходили от стоящего к ней спиной незнакомца.
Словно ощутив ее взгляд, он неожиданно напрягся и обернулся. Донна тут же закрыла дверь, сожалея, что не успела разглядеть его лица, поспешно отошла к дальней стене и принялась сосредоточенно рассматривать какой-то снимок.
Спустя несколько минут боковым зрением она заметила, как из студии появилась недавняя рыжеволосая модель.
Крикнув фотографу: «До скорого!», — девушка торопливо прошла к выходу и скрылась за дверью. Следом за ней в приемную вышел сам хозяин.
Некоторое время он молча созерцал «погруженную» в изучение фотографии гостью, затем тихо сказал:
— Привет, Донна. Чем обязан такому вниманию с твоей стороны?
Услышав свое имя из уст незнакомца, она на миг потеряла самообладание, растерянно обратив к нему удивленное лицо, и поинтересовалась:
— Мы знакомы? Я не называла себя.
— Трудно не узнать мисс Донну Диксон, когда все журналы буквально пестрят ее фото, — сообщил мужчина, подходя ближе.
— Но я думала…
— Что благодаря этой нехитрой маскировке останешься незаметной? — продолжил за нее собеседник. — Возможно, других удалось бы провести, но не меня. Ведь никто не знает о тебе больше, чем я…
Он выжидательно замолчал. И Донна, заинтригованная такими словами, изучающе посмотрела на него. Какие знакомые черты!
Четко прорисованные природой скулы, мужественная ямочка на подбородке, чуть полноватые губы, отчего-то навевающие мысли о поцелуях… и глаза. Серые, подернутые голубоватой дымкой, они напоминали фьорды, которые Донна однажды видела во время съемок в Норвегии. Только у одного человека в своей жизни она встречала такие глаза…
— Сэм? — осторожно спросила Донна, снимая очки и еще не веря, что этот молодой мужчина и есть тот робкий юноша, который целую вечность назад подарил ей любовь на песчаном берегу океана.
Он ничего не ответил, лишь его губы сложились в печальную усмешку.
Да, вне всякого сомнения, это был он, единственный, кому она отдалась без остатка, а затем разбила сердце. Господи, ее долгое время мучила совесть от содеянного, поэтому она и предпочла забыть о нем. И вот теперь эта негаданная встреча…
— Сэм, — произнесла Донна, на этот раз утвердительно, и протянула руку, чтобы коснуться его щеки. — Хороший мой. Невероятно!
Он дернулся в сторону, словно от удара током, и сдержанно произнес:
— Не стоит ворошить прошлое. Мне слишком тяжело далось забвение, после того как ты исчезла, не утруждая себя объяснениями. Только спустя годы я осознал, что ты играла моим сердцем, развлекалась…
— Все совсем не так, Сэм, — запротестовала Донна, пытаясь оправдать старый проступок. — Я искренне любила тебя, просто была слишком молода и не понимала, что делаю.
— После той ночи, когда мы впервые стали близки, я проснулся счастливейшим человеком на свете, но моей возлюбленной уже не было рядом. Я ждал…
Голос Сэма внезапно приобрел взволнованные нотки, лицо исказила мучительная гримаса, взгляд устремился в пространство. Он вновь переживал все, что с ним тогда произошло. Боль прошлого вернулась.
— Ждал несколько часов твоего возвращения, а потом… Словно одержимый, бегал повсюду, в надежде отыскать хоть какой-то след, пока кто-то не сказал, что видел, как ты садилась в экспресс на Лос-Анджелес.
— Пойми, мне хотелось чего-то достичь в этой жизни, — прошептала Донна, ошеломленная его исповедью. На ее глазах показались слезы раскаяния. — Если бы я тогда не уехала из нашего городка, то навсегда осталась бы никем. Мне так жаль…
Однако Сэма, похоже, мало тронули ее слезы. Он тряхнул головой, будто сбрасывая с себя наваждение прошлого, и деланно спокойным тоном заметил:
— Что ж, я рад, тебе удалось достичь того, о чем ты мечтала. Теперь ты знаменитость и наверняка счастлива сделанным когда-то выбором.
— Ты не прав, Сэм.
Донна печально вздохнула и заговорила о том, что уже давно угнетало ее:
— Я никогда не думала, что известность — синоним одиночества. Смешно. У меня миллионы поклонников по всему миру, но когда я возвращаюсь со съемок домой, там меня ждет лишь престарелая служанка. Я ужинаю, поднимаюсь в спальню и ложусь в свою огромную холодную постель с одной мыслью: быстрее бы наступило утро, новый день. Работа заставляет меня чувствовать себя необходимой до того момента, как наступит очередной вечер.
Донна сделала паузу и попыталась определить, какое впечатление произвели ее слова на Сэма, но его взгляд был непроницаем.
Тогда она задала вопрос, который интересовал ее с той самой минуты, когда она узнала в фотографе своего давнего возлюбленного:
— А как ты жил все это время, Сэм? Вижу, тебя успех тоже не обошел: своя студия и, судя по тому, что мне довелось увидеть, клиентура весьма солидная. Модели и все такое…
— Как ни странно, за это мне надо благодарить тебя, — ответил Сэм, и на его губах возникла слабая улыбка, некое подобие той, что, как драгоценную реликвию, бережно хранила память Донны. — Я ведь тогда отправился за тобой следом, но Лос-Анджелес большой город, и, пока в журналах не стали появляться твои снимки, понятия не имел, где тебя искать. Надо было на что-то жить, и я устроился помощником к одному старому фотографу. Он-то и научил меня всему.
— Но после, когда ты все узнал, почему не пришел ко мне?
Сэм пожал плечами, и это движение также напомнило в нем юношу, которого Донна когда-то знала и любила.
— Как я мог прийти? Ты была знаменита, к тому же замужем. Затем второй раз, третий, а потом я смирился…
