— Ты действительно в порядке, Дженис? — спрашивала энергичная особа. — С нами-то тебе ни к чему изображать святую мученицу.
— Ни сейчас и никогда прежде я не изображала из себя мученицу, Виктория, — ответила Дженис Мередит. — Были, конечно, у меня времена и получше, но все равно все в порядке. Умер всего лишь мой брак, а не мой ребенок.
— Вот это правда, — кивнула дама с голубыми локонами. — Как там Мэгги?
— Я понимаю, что речь всего лишь о браке, но от боли никуда не денешься, — сказала Виктория. — Мне ли этого не помнить.
— Ну что тебе сказать? Испытывать боль — это лучше, чем не испытывать ничего, — отозвалась Дженис. — По-своему это даже хорошо. Думаю, мне все слишком легко давалось.
— А Чарльз-младший? Как Чарльз-младший? — тараторила третья подруга.
— Прекрати, Трелла, — бросила ей Виктория. — Тут дело серьезное. Послушай, Дженис, не пытайся представить все это необходимым жизненным опытом. Женщинам в нашем возрасте подобный опыт уже ни к чему.
— А вот и нет, — сказала Дженис. — Нам необходимо рисковать, бросать вызов судьбе, в противном случае застой неизбежен. А в нашем возрасте — тем более. Не думаю, что виновата в разводе…
— И то слава Богу, — буркнула Виктория.
— Так уж случилось, — беспомощно вставила Трелла.
— …но и чтобы спасти наш брак, я тоже не слишком-то много предпринимала. Мне было хорошо и удобно. И я потеряла бдительность.
— Здесь нет твоей вины, — начала Виктория с едва сдерживаемым гневом в голосе.
— И поэтому я считаю, что все к лучшему, — почти безмятежно продолжила Дженис. — Для меня это как призыв проснуться. Я делала лишь то, что легко. Я выбирала только проторенные пути. Мне необходимо ощутить вкус риска, даже потерпеть неудачу. Я абсолютно уверена, что, если ты время от времени не терпишь поражения, значит, ты ничего не делаешь. Поражение говорит о том, что ты по крайней мере живешь. Движешься вперед. — Склонив набок голову, она взглянула на Викторию. — Я намерена и впредь терпеть поражения. И добиваться успеха, причем гораздо чаще. Со мной все будет отлично.
— Самое худшее в нашей дружбе то, что за тобой невозможно угнаться, — сказала Виктория. — По сравнению с тобой я чувствую себя какой-то никчемной. Разумеется, ты права, но, признайся, разве где-то в глубине души тебя не мучит желание кастрировать Чарльза Мередита тупым ножом?
— Ну, Виктория, как ты мо-ожешь! — жалобно протянула Трелла.
— Может, сменим тему? — предложила Дженис, похлопав Треллу по руке. — Как поживают внуки, а, Трелла?
В соседней кабинке Денни, утонув в глубоком кресле, уставилась в пространство. «Вот оно, мое интервью», — думала она. Гвоздем его и станет цитата о риске в жизни. Любая другая женщина сломалась бы под грузом того, через что сейчас вынуждена пройти Дженис Мередит. Но только не она. Дженис готова рисковать снова и снова. Она в самом деле потрясающая женщина. Что ж, с этой секунды Денни будет следовать ее примеру и идти на риск.
А начнет она с самого что ни на есть рискованного шага: она обратится к Дженис Мередит.
Денни дождалась, пока три дамы поднялись из-за стола и расстались у дверей ресторана, а потом шагнула вслед за Дженис к лифту. Остановив рукой уже закрывающиеся двери, проскользнула внутрь и одарила изумленную Дженис своей самой очаровательной улыбкой.
— Профессор Мередит, — сказал она, протягивая руку. — Я Денни Бэнкс. Если бы вы знали, как я счастлива с вами познакомиться. Я в восторге от ваших книг!
— Благодарю. — Дженис Мередит осторожно прикоснулась к ее руке — и тут же убрала ладонь.
— И поэтому мне бы очень хотелось взять у вас интервью, — сказала Денни. — Я случайно услышала вашу беседу в ресторане…
Маска холодной вежливости Дженис мгновенно превратилась в ледяное презрение.
— …и считаю все, что вы сказали, крайне важным, — заторопилась Денни. — Мне кажется, что вам много есть что сказать женщинам, оказавшимся в вашей ситуации…
Ее визави отступила на шаг, и Денни заговорила еще быстрее.
— …и я бы почла за честь стать тем журналистом, который…
— Мисс Бэнкс, — сухо произнесла Дженис Мередит. — Если я пожелаю сделать заявление, то я его сделаю. И должна добавить, что темы для своих статей достойные журналисты не подслушивают в замочные скважины.
— Нет-нет! — замахала руками Денни. — Тему я знала раньше. Я вас искала. На эту конференцию я приехала специально, чтобы встретиться с вами. Встретиться и получить это интервью.
Она умолкла, заметив, что лицо ее собеседницы стало белым как мел.
— Значит, все уже вышло наружу, — прошептала Дженис. — Все знают.
— Нет-нет, — повторила Денни, на этот раз чуть ли не в отчаянии. — Знаю только я, потому что именно я брала интервью у Талли Гэмбл, и…
— И вы хотите сделать сравнительное интервью со мной? — Ледяная глыба неожиданно вспыхнула как факел. — Нет! Ни за что на свете, вы поняли меня?
— Да нет же… — начала было Денни, но тут двери лифта открылись, и Дженис Мередит выскочила из кабинки. От ярости она была глуха к любым уговорам.
Денни прислонилась спиной к стенке лифта и закрыла глаза.
Ничего не получилось. Она чувствовала, как внутри ее поднимается паника, и твердила про себя, что нужно успокоиться. В этом и состоит риск. Это всего лишь отказ, но пока еще не поражение. Необходимо просто-напросто проанализировать, что же она сделала не так.
Ну, во-первых, ей не хватило красноречия. Она привыкла к людям, которые сами хотели поговорить с ней, умирали от желания расписать ломившиеся от блюд столы на своих юбилейных торжествах. Нужно было быть более убедительной. Во-вторых, следовало бы догадаться, что сдержанностью Дженис Мередит пусть отчасти, но пытается скрыть жестокую душевную боль. Нужно было быть более тактичной. И, наконец, самой большой глупостью было наброситься на нее в лифте. «С этого момента начинай шевелить мозгами!» — приказала себе Денни.
Что ж, ладно. Придется подождать, пока ученая дама успокоится, прежде чем появится хоть малейшая надежда приблизиться к Дженис. И даже тогда это будет очень непросто. Нужно будет как-то убедить ее в своей искренности. Нужно будет как-то показать Дженис Мередит, что перед ней не гоняющийся за сенсацией журналист и сочувствующий слушатель. Ясное дело, она не станет беседовать на такую деликатную тему с кем попало. Пусть даже Дженис заявляет о готовности ступить в новую, полную риска жизнь… все равно это не означает, что раны прежней жизни перестали кровоточить.
Вот если бы к Дженис обратилась подруга… Если бы подруга сказала ей, что одна достойная журналистка хочет познакомить читателей с ее видением развода… Если бы подруга…
