Ах, как не хватало голоса Жана, его сердца, его головы мускулистым красавчикам, добивавшимся близости Дикси!
Может она влюбилась? Но в кого? В голос, в фантом, в антологию мировой поэзии? Это её увлечение, наверно, смог бы понять отец. Если бы поверил… Теперь он воображает свою непутевую дочь участницей немыслимых оргий, устраиваемых «богемой», а она сидит взаперти, в своем номере, не испытывая ни малейшей тяги к плотским утехам.
Режиссер Курт Санси проявил активность в ухаживаниях за созданной им звездой, не сомневаясь в успехе. Но бедолага пал жертвой предумышленного злодейства: Дикси избрала Курта орудием уничтожения своей невинности. Во-первых, потому, что не испытывала к нему никаких чувств кроме дружеского расположения, а во-вторых, именно такой вариант был бы, наверно, особенно противен занудному папочке. Дикси надоело быть оболганной девственницей уж слишком устаревшее амплуа. Бедняга Санси, подвернувшийся под руку, позеленел от страха. Ошеломленный девственностью столь развитой крошки, он тыкал ей под нос гостиничную простыню со следами небольшого кровопролития: «Что, что, скажи на милость, мне теперь с этим делать? Никаких детей от тебя я не признаю!» Дикси насмешливо молчала, а он долго и нервно говорил что-то о её ловкости, желании «положить на него лапу» и, наконец, категорически отрезал: «Я женат и обожаю своих парней». «Не волнуйся, я не собираюсь рожать и вообще не имею на тебя никаких видов. Так было надо. Плюнь и забудь», — одеваясь у казенного трюмо успокоила своего первого мужчину Дикси каким-то чужим, опытным голосом. Секс с Куртом её совсем не вдохновил. После того, как первый любовник в смятении бежал, наговорив кучу обидный глупостей, Дикси чуть ли не час простояла под душем, а потом вытащила из вазы принесенную Куртом охапку алых, возмутительно интимных и неуместных в этом фарсовом свидании роз.
«Ну что же, дело сделано. Теперь ты не сможешь меня оскорбить, потому что будешь прав, папочка…» — Дикси бросила цветы с балкона. Вряд ли ей удастся когда-нибудь полюбить розы.
«Королева треф» с огромным успехом прошла по экранам. Затем последовал триумф Дикси, инсульт у взбешенного отца и возвращение к экономике. Юную звездочку одолевали предложениями, присылали сценарии, которые прочитывала втайне от мужа Патриция. Однажды поздно вечером она пришла в спальню дочери и положила на атласное одеяло папку с ботиночными завязками. «Почитай». Пат сняла очки, глаза у неё оказались виноватыми, и даже под слоем ночного крема лучились нежелательными морщинками. Сценарий назывался «Берег мечты», а коротенькое письмо с предложением «попытать счастье под командованием занудного Старика» было подписано самим Умберто Кьями!
Умберто Кьями стоял на пороге семидесятилетия. Завоевав славу мастера лирической комедии уже к концу шестидесятых годов, он вдруг перестал снимать, занявшись разведением зверюшек в своем обширном ранчо на средиземноморском побережье.
В отличии от других «стариков», не отвечавших требованиям нового времени Кьями не выступал с нападками на «секс и насилие» заполонивших экран. Он проводил долгие часы в вольерах с тиграми и носатыми обезьянами, так ошарашивающе похожими на человека. И думал. Наблюдая за животными, мэтр все больше склонялся к мнению о том, что никаких «веяний времени» для настоящего искусства вовсе не существует. Есть глобальные, общие для всего живого законы и то особое, что отличает лишь человека. На выяснении этого различия и построена вся игра философий и стилей, весь механизм нравственного и эстетического опыта.
В мире кино Умберто Кьями считался натурой цельной и простецкой. Природный юмор и обостренное поэтическое чутье выходца из семьи тосканских крестьян давали ему своеобразное преимущество перед «детьми городской цивилизации», делающими ставку на интеллект и формальное новаторство. Чем меньше простодушные фильмы Умберто претендовали на «вскрытие истины», тем больше мудрости и стихийного мастерства открывали в них критики. Когда он вдруг сказал «хватит» и ушел из кино, все думали, что Умберто капризничает. Но проходили годы, а упрямый тосканец и не думал браться за дело — ему даже перестали посылать сценарии.
Некий никому не известный малый достал Старика в деревне и каким-то чудом подсунул ему свой сценарий. Вскоре разнеслась весть: Умберто будет снимать новый фильм! Он даже не отказался дать журналистам интервью.
«— Ярче, глубже всего человеческое проявляется в умении любить и смеяться, которым плохо владеют зверюшки. Вот про это я и попытаюсь рассказать — просто и наглядно, как в детской песенке,» — заявил Умберто, чувствуя, что сценарий «Голубой мечты» послан ему свыше, и он должен сделать то, что должен и может сделать он один.
С выбором актрисы на главную роль возникли проблемы: Старик искал нечто нереальное — «этакую дикарку с лицом деревенской Мадонны».
— Остались, знаете ли, кое-где в глуши пугливые святоши с босыми ногами и невинной мудростью во взоре. Невинные грешницы, подобные самой природе. — Внушал Умберто терявшим надежду ассистентам. Напрасно пытались объяснить ему, что нынешние сельские красотки вовсе не те простушки, какими помнил их Умберто.
Пробы шли больше месяца.
Когда Старику принесли ролик с «Королевой треф», рекомендуя присмотреться к молоденькой актрисе Кетлин Морс, исполнявшей роль романтической грони, он отчаянно замахал руками:
— Упаси Боже! Терпеть не могу этих тощих, издерганных современных пигалиц! Да к тому же — француженок. Вот уж — пальцем в небо! — но бросив взгляд на экран Умберто продолжал смотреть почти целый час, морщась и скребя седую щетину на крупнолобой голове. — А нельзя на неё глянуть? Нет не на чернявую святошу, на другую — рыженькую. Да, да, именно — на вертихвостку!
— Мэтр, вы же искали девственницу, — робко заметил ассистент. — А эта пышногрудая куколка…
— Доверь мне вопрос о девственницах, парень, — хмыкнул Старик. Сдается мне, ты знаешь о них лишь понаслышке. У меня было две жены, царство им небесное, и для каждой я был первым и последним.
Всем была известна печальная история семейной жизни Старика, женившегося поочередно на двух сестрах-красавицах из соседней деревни. Обе скончались, прожив в браке не более трех лет и не оставив потомства. Поговаривали о наследственном заболевании крови и о проклятье, преследовавших семейство Аяццо. Овдовев вторично в тридцать три года Умберто больше не женился, предпочтя многочисленные необременительные связи. Большую любовь, обманувшую его в жизни, он обходил и в своем творчестве, испытывая почти суеверный страх. Теперь Старик вернулся в кино, чтобы высказать в «Береге мечты» все, что понял о любви за свою долгую жизнь.
