— Я просто говорю, что немного отдыха никогда никому не повредит. Это полезно для души.
— Ну, тогда я в порядке. У вампиров нет души.
Мама показывает на меня вилкой, разговаривая с полным ртом еды.
— Это еще не доказано. Бесчисленные книги и фильмы заставляют нас поверить в обратное. А теперь, не могла бы ты немного расслабиться? Я пытаюсь жить опосредованно через тебя, а ты делаешь это очень скучным. — Она подмигивает, и я подумываю швырнуть в нее блином.
— А ты не опоздаешь? — Спрашиваю я, сверяясь с часами с Микки Маусом. — Уже почти без четверти девять. Ты даже не одета.
Ее глаза широко раскрываются. Вскочив на ноги, она хватает свою тарелку.
— Вот дерьмо! Опаздываю. Я так опаздываю!
— Господи! Не ругайся, мама! — Кричит Макс.
— Прости, милый! — Она вылетает из кухни, волосы развеваются за спиной, как медово-золотой флаг, и я вздыхаю с облегчением.
Рада, что наш разговор закончился. Почему-то мама даже не заметила, что мы с Кейси больше не друзья... и я не имею ни малейшего понятия, как объяснить ей это.
Глава 3.
Раньше я любила утро понедельника. Любить его нормально, когда ты находишься на вершине социально-экономической пищевой цепочки. Посещение средней школы никогда не казалось мне рутиной, потому что там меня боготворили. Давным-давно другие студенты спотыкались сами о себя, чтобы сделать мою жизнь как можно более блаженной и легкой.
— СИЛЬВЕР ДЖОРДЖИНА ПАРИСИ, ПОДНИМАЙ СВОЮ ЗАДНИЦУ, ПОКА Я САМ НЕ ПРИШЕЛ ТУДА И НЕ ВЫТАЩИЛ ТЕБЯ ОТТУДА!
Однако теперь, в понедельник утром, я натягиваю одеяло на голову, как и любой другой обычный студент средней школы Роли, и закрываюсь от мира, с горечью проклиная, что выходные не длятся дольше.
— Я НИКУДА НЕ ПОЕДУ, ПАПА! — Кричу я. — ШКОЛА ДЛЯ НЕУДАЧНИКОВ!
В комнате подо мной, папином кабинете, раздается оглушительный грохот и звук захлопнувшейся двери. Затем раздается барабанный стук торопливых ног, несущихся вверх по лестнице. Дверь моей спальни открывается, и я чувствую, как отец стоит там, уставившись на мой бесформенный комковатый пуховый кокон.
— Разве ты не хочешь быть замечательной сегодня, Сильвер? — спрашивает он.
— Я замечательна каждый день. Все остальные просто слишком глупы, чтобы заметить это.
— Я знаю, малышка. Но власти оштрафуют меня и заберут Макса, если я не навяжу тебе бессмысленное среднее образование. Так что не могла бы ты оказать мне солидную услугу и пожертвовать собой ради команды? Мы с твоей мамой действительно не можем позволить себе потерять Макса.
Я откидываю одеяло и свирепо смотрю на него.
— Вау. Я чувствую, что меня действительно ценят. — Спасибо, папа.
Он стоит, прислонившись к дверному косяку, скрестив руки на груди, в клетчатой рубашке на пуговицах и круглых очках в роговой оправе, которые, по его мнению, делают его похожим на хипстера. Темные волосы, тронутые сединой на висках, зачесаны назад, и... боже. Я щурюсь на него, пытаясь решить, не обманывают ли меня мои глаза. Неужели он отращивает бороду?
Папа подмигивает мне.
— Давай же. Мы оба знаем, что ты вылетишь из гнезда и будешь работать на Международной космической станции гораздо раньше, чем кто-либо из нас ожидает. Ты слишком умна, чтобы застрять здесь, в Роли, и работать в обсерватории. С другой стороны, твой брат обладает средним интеллектом. Это наш страховой полис. Если его заберут, кто, черт возьми, будет заботиться о нас, когда мы состаримся?
— Папа. — Я невозмутима, мой голос приглушен до шепота. — Это полная чушь. Скажи мне кое-что.
— Что?
— Пожалуйста, скажи мне, что ты не пытаешься отрастить бороду.
Он выпячивает челюсть, потирая рукой темную щетину, торчащую на его лице.
— Ага. Тебе не нравится? Мы с Саймоном заключили пари. Тот, у кого к концу месяца будет самая внушительная, самая мужественная борода, выигрывает сотню баксов.
— Я дам тебе сто баксов прямо сейчас, если ты зайдешь в ванную и сбреешь её. Я говорю серьезно. Бороды для горячих фитнес-моделей в Instagram, а не для архитекторов среднего возраста.
Его брови взлетают в унисон.
— Во-первых, тебе лучше поберечь свои деньги. Этой Нове в конце концов понадобится коробка передач, а это штуковина недешевая. Во-вторых, бороды — для плотников и суровых морских капитанов. Это всем известно. В-третьих, я мог бы стать фитнес-моделью в Instagram. Я бегаю марафоны. У меня на животе есть пресс. И последнее, но не менее важное, дорогая дочь... среднего возраста? Как ты думаешь, сколько мне лет?
Я злобно ухмыляюсь.
— Судя по гусиным лапам и всей этой седине в твоих волосах, я бы сказала, шестьдесят семь.
На его лице появляется маска притворного возмущения.
— Ведьма. Подъем. Сейчас же, пока я не заплатил твоему брату, чтобы он пришел сюда и пукнул на тебя. И если ты не встанешь, не оденешься, не покушаешь и не выйдешь за дверь в ближайшие сорок пять минут, я начну загружать твои детские фотографии в твой драгоценный Instagram и отмечу всех твоих друзей. Чертовы шестьдесят семь. Иисус Христос.
Он поворачивается и уходит, сбегая вниз по лестнице, тяжело ступая и производя достаточно шума, чтобы разбудить мертвых, поэтому он не видит моего выражения легкой паники. Он не посмеет. Бл*дь, не посмеет загружать мои постыдные детские фотографии. Однако папа безрассуден и склонен следовать своим угрозам. К несчастью для меня, ему далеко не шестьдесят семь; мои родители сами были практически детьми, когда родили меня, и он не будет праздновать свое сорокалетие еще полгода, а это значит, что у него определенно есть собственный аккаунт в Instagram, и прекрасно знает, как им пользоваться.
Я неохотно выбираюсь из постели и тащу свою задницу в ванную. Мой отец мог бы угрожать мне многими вещами, но, чтобы отметить моих «друзей» на неловких фотографиях в интернете? Да, это не то, о чем я могу позволить себе даже шутить.
Папе не нужно было говорить о коробке передач Новы. Двигатель звучит грубо и гортанно всю дорогу через город, и я начинаю беспокоиться, что он заглохнет в миле от школы. Каким-то чудом этого не случается, но я все еще сжимаю руль, молясь про себя, чтобы он не заглох перед всей группой поддержки, пока я еду к задней части школьной парковки.
Я игнорирую суровые, неприветливые взгляды, которые следуют за мной, когда я проезжаю мимо входа в здание; уже почти не замечаю, что они пялятся, хотя девочкам, с которыми я общалась, которых я знала с семи лет, кажется, в любом случае все равно, реагирую ли я на их задиристое поведение.
Дождь уже начался, когда я выпрыгиваю из машины, хватаю рюкзак с заднего сиденья и спешу через стоянку, избегая луж. До звонка еще пятнадцать минут, а это значит, что снаружи полно других студентов, которые слоняются без дела, сидят на багажниках своих машин, буянят и сплетничают друг с другом. Это идеальное время для прибытия — среди всех остальных студентов, сгорбившихся от холода, смеющихся и кричащих, я почти незаметна. Безлика. Достаточно легко проскользнуть сквозь скопление моих сверстников, не привлекая к себе слишком много внимания.
Однако девчонок мне избежать не удается.
Мелоди, Зен, Холлидей и, конечно же, Кейси. Когда-то давно я знала все их секреты, а они знали мои. Когда девять месяцев назад мой мир превратился в огненный шар дерьма, они довольно быстро убедились, что все вокруг знают каждый из моих секретов, в то время как я закрыла свой рот и сохранила их. Я даже не могу сосчитать, сколько часов я провела, лежа ночью в постели, представляя себе их лица, если бы некоторые из их скелетов ожили и выпрыгнули из своих шкафов. Было бы так чертовски приятно смотреть, как они борются, видеть, как они отчаянно пытаются удержать кусочки своей жизни вместе после всей боли и страданий, которые они наслали на меня.
