Странно, но на участке ее не встретил Цыган – старый кобелина, помесь волкодава с овчаркой, верный друг и спутник соседа. Стася помнила его еще щенком. Василий Федорович нашел песика на берегу речушки, где кто-то утопил весь выводок, а этот как-то выбрался и скулил обиженно, маленький, непонятной серой масти комочек, вымахавший затем в здоровенного боевого зверину, несущего службу как надо, без дураков.
– Ушел, что ли, куда? – предположила Стася. – Тогда чего калитку не запер? Василий Федорович! – крикнула она.
Из дома на ее призыв отозвался воем Цыган.
– О господи, это что такое? – перепугалась Стаська и, торопливо толкнув дверь, вошла.
Уютный теплый дом встретил ее ощущением беды, мурашками, побежавшими по спине, и воем Цыгана, таким жутким, что у Стаси перекувырнулось сердце.
– Василий Федорович, вы где?
Она пошла на завывания. В большой гостиной, возле круглого старинного стола, прикрытого длинной скатертью с бахромой, сидел Цыган и, задрав морду вверх, ужасающе выл.
– Цыган, ты что, сбрендил?! – отходя немного от парализующего страха, прикрикнула она на пса, напугавшего ее до полусмерти.
И тут Стаська увидела ноги!!
Боясь и зная, что увидит, она сделала три шага вперед. На полу, на спине, лежал Василий Федорович, и у него было совершенно белое лицо и какие-то синюшные губы.
Цыган резко перестал выть и уставился на Стаську совершенно человеческим несчастным взглядом, просящим о помощи. В наступившей, как свалившейся, неожиданной тишине что-то тихо однотонно звякало. Стаська медленно повернула голову на звук и поняла, что звякают друг о друга баночки с конфитюром в пакете, который она держала в руке.
«Почему они звенят?» – отупело подумала Стася.
И тут заступорившаяся от страха действительность навалилась на нее со всей ужасающей четкостью: вот лежит Василий Федорович и, видимо, он умер, а банки звенят, потому что ее от ужаса колотит мелкой дрожью и она стоит, как парализованная, ничего не делает и только трясется.
Стаська откинула в сторону пакет, бухнулась на колени возле старика, схватила его за руку, неожиданно оказавшуюся очень тяжелой, пытаясь нащупать пульс.
Как там он щупается, черт возьми?! И что надо делать в таких ситуациях?!
– Василий Федорович, миленький, что с вами?
Он вдруг застонал и с трудом открыл глаза.
– Вы живы!! – заорала Стаська. – Какое счастье!! Что ж вы так пугаете?!
Пожалуй, она еще никогда не радовалась так в своей жизни.
– Ста-асенька… детка… – делая усилие, еле слышно прошептал Василий Федорович, – сам Бог… тебя послал…
Ну, так масштабно и смело Стаська бы не замахивалась, но на подручную Господа тетя точно тянула, одно имечко – Серафима – говорило о многом, а умение послать в нужное место и в нужное время, а некоторых в конкретном направлении оттачивалось годами! Чему Станислава и имела в данный момент подтверждение.
– Василий Федорович, что с вами? Я сейчас! – засуетилась она, сообразив наконец, что надо делать, и рыская по карманам в поисках телефона. – Я «Скорую»!
– Сердце… вот… прихватило…
– Вы давно лежите? Да где же этот чертов телефон?!
Выпростав ладонь, застрявшую в обшлаге дубленочного кармана, Стаська отползла на коленях к сумке, которая упала с ее плеча неизвестно когда, хорошо хоть рядом оказалась, а то ищи ее!
– Утром… снег убрал… чай пошел пить… и прихватило…
Безрезультатно поковырявшись в глубинах сумки, Стаська торопливо вытряхнула содержимое на пол, нашла наконец телефон и столкнулась с новой проблемой: с перепугу, суетясь, она напрочь забыла, как набирать эту «Скорую» с сотового телефона!
Как?! Давай вспоминай!!
– Ты… подожди, – прохрипел Василий Федорович, – не приедут… они сюда… Ты, Стасенька… в семнадцатый дом… беги…
Стаська приблизилась к нему, подползя на коленках обратно, наклонилась, чтобы лучше слышать.
– Зачем в семнадцатый? – спросила она, видя, что старику совсем трудно говорить.
– Доктор там… очень хороший… известный…
Он замолчал, слепил синие губы, попробовал сглотнуть.
– Воды? – поняла Стася. – Я сейчас! – и уже метнулась, сделав движение, за водой.
– Подожди… – остановил он. – Потом… Ты за доктором… беги. Он мужик… хороший. Правильный… Утром приехал… я видел… я снег…
– Я сейчас! – отползая на коленках, пообещала Стаська и попросила: – Ты подожди тут, Василий Федорович! Не умирай только!!
Она вскочила на ноги и понеслась, как не бегала никогда в жизни.
«Семнадцатый – это в конце улицы, на противоположной стороне!» – сообразила Стася, вылетая из калитки на улицу.
«Улица» – это, пожалуй, слишком громко сказано, и тем не менее асфальтированная узкая дорожка – еле-еле разъехаться двум машинам, с угрозой поцарапать бока – даже название имела: «Имени Академика Павлова». Какого именно Павлова – не уточнялось, ибо известный всем и каждому академик к физико-математической направленности ученых данного поселка имел весьма сомнительное отношение. Может, у них свой Павлов имелся, поди разбери человеку, далекому от научных сфер, а может, у ученых мужей юмор такой – дескать, все мы живые существа с рефлексами, знаете ли, как у собачек, природу опять-таки любим. И в полном соответствии с этими рефлексами в первой половине субботнего дня улица «имени Академика Павлова» была пустынна – ни машин, ни людей.
Несясь как спринтер, Станислава умудрялась размышлять, пытаясь вспомнить, кто раньше жил в семнадцатом доме, вот сто пудов, никаких врачей там не наблюдалось, а принадлежал этот дом пожилой бездетной паре профессоров, очень милых и приятных.
Дом поразил своим преображением, это было добротное каменное строение с мансардой под крышей, оберегаемое высоким кирпичным забором с железными воротами для въезда машин.
Никакой кнопки звонка или цифровой панели домофона ни у ворот, ни у калитки не наблюдалось. Стаська забарабанила кулаками по железу:
– Откройте!! Пожалуйста!! Эй, хозяева!!
Но ее заполошные крики и громыхания по железной двери действия не возымели – на участке стояла первозданная тишина, словно и не потревоженная ничьим нахальным вторжением.
– Да что он там, спит, что ли, этот «хороший мужик», известный доктор?! – возроптала Стаська.
Бабахнула еще пару раз, для очистки совести, на всякий случай, и призадумалась.
– А-а-а! И черт с вами со всеми! – решилась она предпринять отчаянные действия, которые требовала критическая ситуация. – Собаки нет – и то хорошо! Никто не лает и не кидается.
Значит, выход один.
А что делать?
Прикинув, как бы половчее это сделать, Стася посмотрела на ворота в свете собирающейся воплотиться безумной идеи – нет, ворота ей не осилить – высоченные! А вот калитку…
