До окончания учебного года осталось всего ничего, и основная масса учителей, как и все ученики, уже мысленно пребывают на отдыхе. За исключением нашей литераторши, конечно. Вот уж кто по-настоящему любит свою работу. Ее хлебом не корми, дай о книжках поговорить. Зануда редкостная. Ладно хоть наполовину глухая, поэтому дисциплина на ее уроках страдает: можно вполголоса общаться с одноклассниками и даже слушать музыку, прикрыв рукой наушник.
- Шульц, - шиплю я, наклоняясь к соседу. - Видел у Митрофановой ободок новый?
- Угу, - отзывается Андрей, направляя взгляд в сторону нашей одноклассницы. - Она в нем на инопланетянина похожа, если честно.
Прыскаю, зажав рот ладонью. Это он в точку попал. Митрофанова сегодня приперлась в школу в ободке с рожками, на концах которых торчат пластиковые божьи коровки. Сморится и правда жутковато. Будто эти рожки нужны для связи с космосом.
- А теперь представь Антипова в этом ободке, - хихикаю я.
Шульц начинает хрюкать, очевидно вообразив, как бы выглядел самый крупный член нашей стаи в девчачьем ободочке.
- Огонь, - улыбается друг.
- Слабо заставить его напялить такую вещицу? - с вызовом спрашиваю я.
- Не слабо, - Шульц переводит на меня озорные зеленые глаза. - Если тебе не слабо отжать ее у Митрофановой!
- Без базара, - протягиваю ему ладонь, и он с дольной ухмылкой жмет ее.
Пари заключено.
Остаток урока мы с Андреем от нечего делать через плевалку, сделанную из шариковой ручки, запускаем в девчонок маленькие обслюнявленные кусочки бумаги. Это самодельные "пули" всегда застревают у них в волосах, и одноклассницы всегда очень уморительно ноют, когда вынимают их оттуда.
Когда наконец раздается звонок, знаменующий окончание последнего урока, мы с Шульцем рывком выскакиваем из-за парты и наперегонки мчимся в раздевалку за сменной обувью. Расталкиваем других учеников, перепрыгиваем через несколько ступенек, игнорируем замечание незнакомой училки и то и дело подталкиваем друг друга в бок.
Первой к финишу как обычно прихожу я, но в этот раз Андрей отстал совсем чуть-чуть. В последнее время засранец стал бегать гораздо быстрее, и это мне совсем не нравится. Хватаю пакет со сменкой, шутки ради заряжаю им по русой макушке Шульца и с дьявольским смехом выбегаю из раздевалки.
Друг следует за мной, пытаясь на ходу пнуть меня под зад, но я мастерски уклоняюсь от его летящей ноги, и она приземляется прямо на пятую точку какого-то старшеклассника. Тот разворачивается и гневным взглядом вперяется в Андрея.
Дергаю друга за руку, и мы со всех ног удираем от разъяренного старшака. То ли от бега, то ли от смеха уже колет в боку, и, оказавшись на улице, мы с Шульцем наконец останавливаемся, чтобы перевести дыхание.
- Ну, где там Митрофанова? Еще не ушла? - интересуюсь я, озираясь по сторонам.
- По-любому, нет, - отзывается друг. - Ты же знаешь этих девок, вечно как черепахи собираются.
Пока ждем одноклассницу, играем в "ножки". Суть игры заключается в том, чтобы во время атаки наступить на ногу сопернику, а во время защиты, соответственно, не дать наступить на свою. Увлеченные процессом, мы с Шульцем чуть не пропускаем свою "жертву" и замечаем ее только тогда, когда она в окружении многочисленных подружек проходит мимо нас.
На самом деле Саша Митрофанова - дико бесячая особа, вечно вся из себя. Юбочки, платьишки, рюшки - недоделанная кукла Барби, блин. Так что мне ее совсем не жалко. С таких, как она, надо спесь сбивать, да почаще.
Мы с Шульцем подкрадываемся к толпе девчонок сзади. Почти бесшумно, словно львы к газелям. Они весело щебечут, обсуждая какие-то дурацкие девчачьи сериалы и шмотки, напрочь на замечая нашего присутствия.
- Стоять, бояться, юбки держать! - громко кричит Шульц, наскакивая на испугавшихся одноклассниц.
Среди них поднимается паника, они судорожно хватаются за юбки, которые Андрей так и норовит им задрать. Воспользовавшись всеобщим беспокойством, я подлетаю к Митрофановой, которая верещит громче всех, и резким движением стягиваю с ее головы ободок.
- Ай! - взвизгивает она, оборачиваясь ко мне.
Но ее вещичка уже лежит в кармане моего ранца, а на лице у меня блуждает выражение святой невинности.
- Где мой ободок? Отдай! - возмущенно восклицает она.
- Какой ободок? - включаю дурочку. - Знать ничего не знаю.
- Но это ты его забрала! Только что! - настаивает она, надувая губы.
- А ты докажи! - высовываю язык и заряжаю ей смачный щелбан по лбу.
На глаза девчонки выступают слезы, а мне весело как никогда.
Засветив всему школьному двору нижнее белье одноклассниц, Шульц хватает меня за руку, и мы на всех парусах убегаем восвояси. Шальные, смеющиеся, опьяненные запахом поздней весны и одурманенные юностью.
Глава 7
Кристина
Лето - это маленькая жизнь, и я проживаю ее на все сто. Целыми днями мы со стаей обитаем на улице, прыгаем по гаражам, играем в казаки-разбойники и вышибалы, периодически надираем задницы Донским и ходим купаться на речку. Вода пока, конечно, еще прохладная, но нас это не сильно смущает. Плавать и резвиться на берегу мы страсть как любим, так что стучащими зубами нас не отпугнуть.
Правда, в последнее время меня не на шутку беспокоит, что Донские стали гораздо сильнее. Прошлый бой я проиграла Олегу Колечкину, хотя раньше он всегда уступал мне и в технике, и в ловкости. Я думала, что дело во мне, и стала тренироваться с удвоенным упорством, но это не помогло.
Кажется, причина кроется в том, что эти олени существенно обгоняют меня в росте и весе. Летом они все поперли вверх и вширь, как на дрожжах! Чем их там предки кормят?!
Ладно, ситуация пока некритичная, но мне срочно нужно найти способ, как быстро набрать мышечную массу!
Пулей взлетаю на восьмой этаж, чтобы по-быстрому пообедать. Увидев меня, мать обреченно вздыхает. А, ну да, я опять испачкала светлые джинсовые шорты в траве. Ну что я могу поделать? Сама не рада, что при падении все время приземляюсь на задницу. У меня и копчик уже болит.
Торопливо заглотив суп, забегаю в свою комнату, чтобы переодеться в купальник, и взгляд внезапно цепляется за дневник, который я с недавних пор довольно активно веду. Нет, не подумайте, я не размазываю по страницам ванильные сопли, как другие девчонки, просто... В моей голове крутится очень много мыслей, которыми непременно хочется поделиться.
Я бы, конечно, могла обсудить их с парнями из стаи или с Шульцем, но почему-то мне кажется, что они меня не поймут. Да и вообще, все, что я пишу - глубоко личное. Поэтому дневник прекрасно подходит под мои цели.
Глянув на часы, убеждаюсь, что у меня в запасе еще есть лишние десять минут. Сажусь за стол, раскрываю дневник и беру в руки карандаш. Несколько секунд задумчиво скольжу глазами по исписанным моим корявым почерком страницам, а затем царапаю несколько строчек:
Мама всегда говорила, что я девочкам не положено рыгать, мол, это неприлично и все такое... А я вот, наоборот, очень гордилась этим своим умением, ведь порой у меня получалось рыгнуть даже громче, чем у пацанов из нашей стаи, а это совсем не просто. Но сегодня, когда ребята, напившись газировки, устроили очередное соревнование, я не стала принимать в нем участие. Сама не знаю, почему, но при Андрее рыгать как-то не очень хочется...
А еще, когда мы с ним прятались от преследователей за гаражами, он так посмотрел на меня... Ну, не знаю, пристально, что ли. От его взгляда у меня внутри будто конфеты-шипучки взрываться стали, аж жарко сделалось. Интересно, почему так?
Захлопнув дневник и спрятав его в потайное место, переодеваюсь в купальник, натягиваю чистую футболку, хватаю рюкзак и выбегаю на улицу, где, сидя на бордюре и по привычке посасывая травинку, меня ждет Шульц.
- Бро, у меня шикарные новости! - заметив меня, вскакивает он. - Предки дали добро на лагерь!
