читает доклад женщина.
— Дайте уточню, — перебивает ее Богатов. — Тут снова Татьяна Александровна свою… кхм, — окидывает многозначительным взглядом мою грудь в вырезе рубашки, — приложила.
Не выдерживаю. Встречаю его глаза, вкладывая в свой взгляд всю имеющуюся злость… Он молчит. Пока бухгалтер произносит речь, не сводит с меня глаз. И столько высокомерия в нем, столько спеси. Ненавижу таких, как он. Властитель мира, считает, что все ему дозволено. Вот только я ему не по зубам. Никогда не была жертвой. И компанию в обиду не дам.
— На сегодня все. Работаем пока в прежнем режиме. Мне нужно время разобраться и определить векторы направления нашей работы, — говорит Богатов, когда Мария Петровна возвращается на свое место. — Ясно одно. Компания находится в трудном положении. Есть много проблемных мест. Все свободны. Татьяна Александровна, вы останьтесь, — произносит, когда я поднимаюсь.
Остаюсь на месте, морально готовясь к предстоящему разговору тет-а-тет с ненавистным начальством. Сотрудники не спеша покидают конференц-зал. Когда мы остаемся с ним совершенно одни, Лев делает мне знак подойти.
— Как порой бывает жестока судьба, — протягивает он с ленивой улыбкой на губах. — Только вчера вы задирали негодяя на дороге, уверенная в собственном превосходстве, а уже сегодня стали зависимы от него.
— Лев Николаевич, тут я вынуждена вас огорчить. Даже от мужчины своего никогда не буду зависимой, а уж тем более — от начальника.
Богатов вскидывает бровью, не сводя с меня высокомерного взгляда.
— Какая вы переменчивая. То хамите, то на «вы». Может, и здесь быстро решением поменяете?
Ну, уж нет. Я знаю, что он делает. Пытается вывести меня из себя, чтобы я сорвалась, нагрубила.
— Я могу идти? — поднимаюсь, забирая со стола папку с документами.
— Вечером в восемнадцать часов зайдите, расскажу вам о дальнейших планах.
Прижимаю к груди бумаги, интуитивно пытаюсь закрыться от его пробирающего до костей взгляда.
— Если это все, то я пойду, — растягиваю губы в улыбке.
— Если бы что-то еще было, я сказал бы… — сидя в расслабленной позе, произносит тихим голосом.
* * *
— Сволочь!
— А по-моему, он очень даже ничего, — протягивает Дана с улыбкой. — Он красавчик, Тата! Ты губы его видела? Боже, а глаза его… а задница…
— Задница — как задница… наверняка трусы всю форму делают, — меня злят слова подруги и тот факт, что она так легко очаровалась этим снобом.
— Я вижу, Татьяна Александровна, ты оценила достоинства нашего нового руководителя, — раздается за спиной голос Смольского младшего. — Странно, мне казалось, ты больше по старичкам, — добавляет с издевкой.
— Уж точно не по таким, как ты, Женя — обернувшись, окидываю его снисходительным взглядом. — Гордиться-то особо нечем. Самое главное достижение — просрал дело отца. Поздравляю тебя, — протягиваю ему ладонь для рукопожатия, улыбаясь во все тридцать два зуба.
Никчемное существо, вот, кто он. Я даже ненавидеть его не могу, настолько он жалок.
— Не твое дело, как я поступил со СВОИМ наследством, — исказившись от злости, цедит сквозь зубы. — Я вижу твое негодование. Понимать, что десять лет подряд зря ложилась под старика… — его голос так и сочится ядом. Думает этим вывести меня из себя? Глупый. Столько времени так и не смог понять, как на самом деле обстоят дела.
— Не успел отец переделать завещание на твою душонку. Так что не прыскай ядом, он тебе еще пригодится.
— Выметайся из моего кабинета, Женя. Как я поняла, здесь ты больше никто, так, жалкий прихлебатель. Надеюсь, Богатов не будет медлить и даст тебе пинка под зад.
— Первой он его даст тебе, Тата. И тут твое обаяние не сработает так, как подействовало на отца. Богатов не ведется на подобных тебе женщин.
— Уходи, Женя. Просто иди, — махнув рукой, вздыхаю. Я даже злиться на него не могу. Развернувшись, Смольский покидает мой кабинет. Дверью хлопает с такой силой, кажется, будто стекло рассыплется на мелкие осколки.
Я невероятно зла. Не могу поверить, что все происходит наяву. Богатов — настоящий демон во плоти. И он не успокоится, пока не сожрет меня с потрохами. Как в той поговорке: Что такое не везет, и как с этим бороться. И Смольский со своим ядом. Еще при жизни отца ему не давал покоя тот факт, что отец ценил меня больше, чем его. Вот только Женя никак не хотел раскрыть глаза и понять, отчего происходит подобное. Легче списывать все на мнмые любовные отношения, сложнее понять, что тут совершенно другое, намного большее, основанное на доверии и уважении.
— Ты расстроилась? — пройдя в кабинет, спрашивает подруга.
— Из-за Смольского?
— Он никогда еще не позволял себе подобных слов, — хмурится Дана, ставя передо мной стакан воды и таблетку успокоительного.
— Всегда весело плясать на костях врага, ты же знаешь, — выпиваю лекарство, прикрываю глаза, пытаясь хоть немного успокоиться. — Вот только я еще помирать не собираюсь. Пусть радуются. Для этого у них не так много времени. Я дам отпор.
— Судиться будешь?
— Не имеет смысла. Я говорила с Олегом. Там без шансов. Я знаю, чего они хотят. Ждут, что я психану и уйду. Но я не собираюсь этого делать. Ты знаешь, Дана, как дорог мне был Сергей Анатольевич. Смольский старший был мне как отец. И я не позволю себе сложить руки и ждать, когда Богатов растерзает компанию на мелкие кусочки.
— Тата, Богатов очень сильный соперник. Ты никогда еще с таким не воевала, — Дана нервничает, переживает. Но только выхода у меня нет.
— Я не боюсь его. Сделаю вид, что согласна с правлением Богатова. И буду потихоньку разрабатывать стратегию. Ты же понимаешь, сейчас полетят головы! Он приведет своих людей, заменит сотрудников. Десятки человек без работы останутся. Разве я могу допустить подобное?
Дана кивает.
— Я с тобой. До конца. Что бы ни случилось.
* * *
Остаток дня не могла себя собрать воедино. Нужно было заниматься работой, но нервы сдавали. Руки тряслись, мысли разбегались. По всему офису раздавалось перешептывание. Кто-то списал меня со счетов, кто-то уже переобулся, подстраиваясь под новое руководство. Я не осуждала их, но, не скрою, мне было дико неприятно. Никто не говорит, что работники должны вставать грудью за бывшее руководство и идти за мной на амбразуру, но элементарную этику и чувство такта никто не отменял.
— Тата, Богатов тебя к себе вызывает, — раздалось тихое в трубке под самый конец рабочего дня.
Ничего хорошего от этой встречи ждать не приходилось. Поправив макияж, вышла из кабинета. Громкий стук каблуков о кафельный пол держал на плаву. Я прислушивалась к нему, словно к метроному. Пыталась сохранить холодный рассудок и не
