– ну на х*я они злят Скорпов еще больше?
– Чё? – подался тот вперед, и Дизель тут же пихнул ораторшу себе за спину. – Чё ты сказала?
– Что я люблю животных, но совершенно в ином плане, чем, очевидно, имели в виду вы.
– Она меня сейчас скотиной какой-то обозвала? – вскочил Малик на ноги.
– Вообще-то, нет, девушка тебе объяснила, что придерживается в сексе классических предпочтений, полностью исключающих зоофилию, но подразумевала, что переспать с любым из вас и будет актом скотоложества! – откровенно ухмыляясь, пояснил Дизель. – И съ*бись уже с их тачки, за твою задницу никто столько не даст, чтобы рассчитаться за ремонт!
– Бл*дь, ну почему просто нельзя было вам всем промолчать? – простонал я, закатывая глаза и отпихивая мелкую кудрявку за себя. – Бегом внутрь и свистните нам остальных с чем-нибудь потяжелее!
Но звать никого не пришлось – дверь позади нас распахнулась, и оттуда, поигрывая в руках устрашающего вида инструментом, с помощью которого можно не только железо отрихтовать, высыпали наши парни.
Пару минут мы еще мерялись членами, типа у кого тут железяки в руках круче, но потом Рейзер со своими прихвостнями все-таки свалил.
И меня одновременно и отпустило, и накрыло.
– Ну? Вам, идиоткам, еще какие-то мотивации нужны больше никогда в наш район не таскаться? – набросился я на блондинку, как только Скорпы ушли достаточно далеко. – В следующий раз все так легко не обойдется! Мотайте отсюда! Быстро!
– Нет-нет, – неожиданно смирно ответила рыжуха, карие глаза которой до сих пор напоминали размерами чайные блюдца. – Мы все поняли!
И она принялась елозить в моих руках, пытаясь осуществить, собственно, мое прямое указание свалить как можно скорее из нашего района. Но руки, скорее всего, от перенесенного адреналинового всплеска, плохо слушались. И чем больше она крутилась в моем захвате, тем крепче они (я про руки, если кто не понял) держали ее. И в паховой области странно потяжелело. Да хотя почему, в общем-то, странно? Вполне закономерно, когда такая ароматная грива кучеряшек мельтешит перед глазами, а ладони невольно скользят по миниатюрным, но тем не менее вполне приятным округлостям упругого, я бы даже сказал, поджарого женского тела, не обделенного тем не менее нужными как выпуклостями так и… впуклостями.
Нда.
Но вообще-то мне на этих куриц плевать. И на этих в частности, и на всех остальных в общем. Давно уже. Спасибо одной из них. Научила, уж научила. На всю жизнь. Больше ни одной сучке не будет доступа к моему сердцу.
– Валите по-хорошему, – пробурчал я и с непонятным мне самому сожалением разомкнул объятия.
Свалить-то она свалила, хоть, как потом оказалось, и не насовсем в реале.
И главная засада заключалась в том, что эта рыжая гавкучка каким-то образом умудрилась влезть в мои чертовы сны и заколдовала мой член. Ибо следующим утром я проснулся, душа его в о-о-очень крепком рукопожатии, потому как во сне кучерявая языкатая зараза использовала как раз язык вовсе не для того, чтобы задирать меня. А после устроила такую дикую скачку, что глаза я продрал, уделанный в сперму чуть ли не до подбородка, и злой до черных мошек перед глазами от такого позорища. Хотя… эти гадские мошки могли быть последствием совсем не злости.
Да провались ты!
А потом случилась та бл*дская вечеринка.
На которой я снова поцеловал ее. Дебил. Да еще и при всех. А она взяла и ответила. Тоже при всех!
Не. На хер.
Лучше не думать о том, КАК она отвечала! Иначе правая рука, сука, скоро отвалится.
Бэн-н-нг!
Как ударом по башке вид этого зловредного верзилы, держащего не особо умело, но абсолютно-совершенно-точно-бережно малышку на руках.
Тыщ-щ-щь!
Его улыбка – влюбленная, искренняя, как будто озаряющая непонятным внутренним светом его вечно хмурое лицо.
Хак!
Ударом под дых его воркующий голос:
– А кто это у нас такой красивый у дяди Кевина? Наша Рози, да? Наша малютка цветочек? Наша феечка? Наша девочка-припевочка? Агу, агу, да-да, дядя Кевин тоже тебя рад видеть…
Да ну нах… Как говорит Рик, когда думает, что я его не слышу. Да быть такого не может! Вот этот?.. Прости господи?.. Вот так?.. С ребенком?..
Божечки, сделай так, чтобы это был сон! Чтобы я прям сию секунду ущипнула себя, открыла глаза и увидела снова его нормальное ежедневное «всех на хрен убью, если ко мне полезете» выражение лица.
Ай!
Ущипнула.
Больно. И обидно.
Потому что картинка не изменилась. Мало того, воркующих стало в два раза больше – к Кевину присоединился Рик.
И мы с Алееной – две ошарашенные и ситуацией, и видом наших… то есть этих двух мужиков девиц.
Да неправильно все! Не так должно быть!
Это мы должны «гулить» и «ворковать», а они стоять в сторонке, нервно куря или заламывая руки.
Ну ладно Алеена, у нее опыта маловато, а точнее – ноль целых ноль десятых. Но я-то! Я ж боец детячьего фронта! У меня на руках близнецы выросли! Это вам не фунт чего бы то ни было! Это десятки и сотни фунтов использованных памперсов! Использованных от души двумя прекрасно кушающими и, соответственно, освобождающими место для следующей еды мужиками! Ну и что, что маленькими, во всем семействе Дюпре вся маломерность досталась нам с мамой. И даже маленькие близнецы были ого-го какими мужиками.
– А ну отдай ребенка!
Да, я, наконец, смогла протолкнуть в грудь немного воздуха и подошла к неадекватным парням. Сейчас еще от умиления уронят малышку.
Даже не глядя на меня, Саваж очень нежно прикоснулся губами к лобику Розалинды.
Кхм, а это нормально – ревновать взрослого мужика к новорожденному?
– Аккуратнее. Под головку держи. Не прижимай так сильно. Куда ты ее на правую руку, ей удобнее на левой!
Да ладно?
– Мари! Ты вообще умеешь обращаться с младенцами?
Я сейчас кого-то пну свободной нижней конечностью.
– Привет, сладкая! Я твоя тетя Мари! Ну-ну, не надо хныкать, золотко. Сейчас мама Али тебя возьмет на ручки и вы поедете домой, а там мягкая кроватка, вкусное молочко и нежная колыбельная, которую тебе будет петь мамочка.
– Мари, – просипела испуганная Алеена рядом, – я же не знаю ни одной колыбельной.
– Поэтому хорошо, что кроме мамочки Алеены есть такая замечательная тетушка Мари, которая знает херо… много-много-много разных колыбельных, да, моя сладкая? Тетушка Мари все-все умеет: и пеленать, и купать, и кормить, и даже – сейчас все упадут в обморок – менять подгузники. Ну-ну, моя рыбонька, все хорошо, не надо хныкать, сейчас тетуш…
