взглядами. Сливаемся дыханием.
– Так-то лучше, – протягиваю с ухмылкой. Все силы она отбирает, пока кровь толчками двигает по ноющему от похоти телу. – Притихла кобра, а я еще даже не доставал свою трубу.
– Ты… – выдает Маринка с томным придыханием. – Ты хотел сказать, дудку?
– О, поверь, Чаруша, у меня, блядь, труба, – грех не бахвалиться. – И если я захочу, ты под нее исполнишь свой лучший танец. Огненное шоу!
Маринка краснеет, но взгляда не отводит. Нервно сглатывает, медленно облизывает губы и, шумно выдохнув, наконец, пробивает затянутым шепотом:
– Не обольщайся.
– Так и будет, – уверяю с какой-то нездоровой упертостью.
Знаю же, что никогда до этого не дойдет. У меня список! И, сука, зачем-то выписываю эти обещания.
– Покажу тебе следующую задачу в своем листе, – шелестит после паузы Маринка. – Если ты поможешь ее выполнить.
Я пытаюсь абстрагироваться. Не принимать эту подачу. Не пропускать ее в поле своего извращенного восприятия. Но, мать вашу… Буквально сразу же, как Чаруша это озвучивает, меня накрывает адским искушением.
Эти ее блядские глаза… Эта ее милая улыбочка… Нежный запах ее тела…
Осознаю, что она в очередной раз, забавы ради, меня провоцирует. И, сука, закусываю удила.
– А что по оргазмам? Уже? – хриплю, охреневая от уровня своей взбудораженности.
Могу раздавать электричество. Подключайтесь.
Маринка смущенно опускает взгляд.
– Я к этому готовлюсь, – выдает, кусая губы.
– В смысле? – сиплю еще ниже.
– Боже, Даня… – бурно вздыхает кобра. Наваливаясь на меня, раздувает капюшон. И при этом, словно кошка, мнет когтями грудак. – Ну, так что? Поможешь?
Вдруг под вторым пунктом окажется минет. Имею ли я силу отказаться? Ни за что, блядь!
Сука, список! Сука, Марина Чарушина!
Мама Таня, батя Чаруш, Чара… Мозг сдавливает раньше, чем я добираюсь до середины списка.
– Помогу, – выбиваю решительно.
Ведьма тотчас в сладкой улыбке расплывается.
– Чудесно, – мурлычет она. Сдавливает и мою грудь. Адски сжимает, пока я жду, когда она озвучит свою хотелку. – Моя цель – пойти в бар, – в подтверждение маячит перед моим лицом телефоном. – В настоящий бар! И еще там напиться хочу…
– В бар, блядь? – разочарованно выдыхаю я. – В бар?!
– Тихо ты, – шипит, прижимая к моему рту ладонь. От этого еще сильнее наваливается. Черт, по-чесноку, она полностью лежит на мне. И тот факт, что из дома в любой момент может кто-нибудь выйти, не подгоняет меня ее оттолкнуть. – Никто не узнает, – крадется мне в уши дьявольский шепоток ведьмы.
И эти глаза, блядь… Я подыхаю.
Кусаю ее, пока не пищит и не отдергивает ладонь.
– Хочешь, чтобы Чара мне яйца оторвал? – выдаю приглушенно, со злостью.
– Не оторвет, – заверяет Маринка так же эмоционально, усиленно дуя на укус. – Если ты не расскажешь. А я уж точно нас не выдам!
«… нас не выдам…»
«..нас…»
Нет, это определенно какая-то хуйня. Даже звучит стремно. Я не должен соглашаться.
Испускаю сдавленный стон, когда кобра, скользнув по мне гибким и таким, блядь, манящим телом, разворачивается. Раскинувшись рядом, закидывает руку за голову. Качает гамак и мурлычет на пониженных какую-то мелодию. Вслушиваюсь, пытаясь понять, откуда эта хрень?
Список, блядь! Список, Тоха!
– Когда ты хочешь туда пойти?
Не подозреваю, что в тот момент и начинается моя капитуляция.
– Сегодня!
* * *
Домой возвращаюсь каким-то пришибленным, и вместе с тем гудит в крови давно забытое предвкушение. Я на нем стараюсь не зацикливаться. Убеждаю себя, что ничего плохого не допущу. Мы с коброй просто пойдем в бар, проведем там немного времени и разбежимся по домам.
Только переступаю порог дома, со второго этажа, лениво тряся голыми сиськами, спускается заспанная Юка. Она здесь только вторую неделю, а уже вызывает у меня приступ тошноты. Не знаю, кто именно ее пялит – отец или мать, а может, что, скорее всего, вместе – но меня реально до блеванины точит один ее вид.
– Привет, сладкий… – толкает Юка, пока разминаемся.
– Привет, – бросаю на ходу.
На верхней площадке сталкиваюсь со второй шлюхой. Каро, в отличие от Юки, всегда стесняется меня и сама стремится быстрее сбежать, но мое омерзение от этого не меньше.
Продолжая идти, ртом дышу. Не хочу хапать стоящий на этаже приторный запах похоти и разврата.
– О-о-о, – все, что выдает при виде меня мать.
Я на нее и вовсе не смотрю. Тупо тулю в свою берлогу.
Переступаю порог. Проворачиваю замок. Врубаю сплит. Сажусь за ноут. Сую в уши наушники. Рамштайн на максимум.
Ду хаст, блядь.
С обоев экрана глаза кобры смотрят. Сглатываю и медленно выдыхаю, прежде чем клацнуть по значку рабочей программы.
Ду хаст…. Ду хаст михь [2]…
Давай, всасывай осторожно. Не торопись.
© Даниил Шатохин
– Нет, нет, нет, – рублю скоростным составом, едва вижу кобру. Пока она становится в позу, закатываю глаза и возношу небу все свои проклятия. За что, блядь? Свирепо выдыхаю. Вставляю в рот сигарету, затягиваюсь и сердито пуляю окурок в траву. Впиваюсь в ведьму липким взглядом. – В этом ты не поедешь, – выдаю безапелляционно.
Маринка, не снимая рук с бедер, демонстративно ведет плечами.
– Уверен?
– Уверен.
– Почему?!
– Потому, – рявкаю я. Вздыхаю, когда она от столь яростного проявления эмоций вздрагивает. – Кусок летающего лоскута вместо лифчика, трусы и проститутская сетка на ногах, – перечисляю так же агрессивно, но значительно тише. – Ты, блядь, серьезно?
– Это шорты, – толкает обиженно. И зачем-то, пока палим друг в друга горючими взглядами, уточняет: – Кожаные.
– Вернись и переоденься, – цежу сквозь зубы.
– Иначе?
– Иначе останешься дома.
У меня, мать вашу, капитальный сбой системы случается, когда она вместо очередной порции возмущения сверкает улыбочкой.
– Ладно, – бросает и убегает, сверкая полуголой жопой.
Я, конечно, таращусь вслед. Пока Маринка не исчезает в темноте.
Чертыхаясь, упираюсь задницей в капот Гелендвагена. Подкуриваю новую сигарету, затягиваюсь и вытаскиваю завибрировавший в кармане джинсов телефон.
Мариша Чарушина: На память*_*
И фотка в этом блядском прикиде, с дерзко высунутым язычком.
Big Big Man: Кривляка.
Big Big Man: Крупнее давай.
Что я, мать вашу, делаю? Она же не одна из тех самок, которых я могу оприходовать.
Список,
