трудности. Легко манипулировать сознанием другого человека, пока он не знает правду о том, что им манипулируют. Когда это открывается, то манипулировать становится сложнее, но возможно. Но иногда ты просто устаёшь от манипуляции, потому что понимаешь, что если не применять давления, то ситуация поворачивается к тебе задницей, а тебе очень нравится эта задница. Она притягивает тебя ещё сильнее, чем раньше.
В общем, я в грёбаном аду.
Жить без эмоций довольно весело. Люди применяют огромную силу, чтобы ты ощутил себя дерьмом, а тебе насрать, и ты сдерживаешь смех, пока они тужатся. Они начинают сходить с ума, а ты подавляешь зевок от скуки и ждёшь, когда же жертва перестанет дёргаться. Да… жить без эмоций интересно. Я ненавижу эмоции. Они причиняют мне боль и заставляют на что-то надеяться, показывая, что все мои надежды в прошлом были самообманом. По сути, надежда — это и есть самый жестокий обман в мире. Люди выдумывают себе то, чего нет, верят в это, а потом винят всех вокруг, что всё пошло не по плану. Глупо, но увы… человечество обожает верить и надеяться. Они ненавидят себя за это, но делают всё для того, чтобы снова причинить себе боль. И я тоже в их числе. Тупой ублюдок.
Мой рот приоткрывается, когда по венам растекается прохладная жидкость. Она успокаивает меня. Бросаю шприц в урну и заклеиваю вену. Умываюсь и провожу пальцами по волосам. Ненавижу эту тупую сучку. Ненавижу. Она извела меня. Я уже задолбался бороться за хрень, которую она несёт в мою жизнь.
Сажусь в кресло и просто смотрю перед собой, тупея с каждой минутой от наркотика. Эмоции уходят, остаётся пустота, в которой я жил двадцать лет. Двадцать грёбаных лет.
— Только не говори мне, что ты снова укололся, — цокает Каван. Я перевожу взгляд на соседнее кресло и ухмыляюсь.
— Слэйн, блять, ты же знаешь…
— Заткнись, мамочка. Создай для меня идеальную тишину, — щёлкаю пальцем, показывая на него.
Он закатывает глаза и цокает. Принц хренов. Где же его тупая принцесса? Нет её. Ни одна принцесса не опустится до уровня убийцы, насильника и жестокого ублюдка. Это я о себе, Каван другой. Он считает себя моей совестью. Ему нравится меня спасать, как и Энрике. Они оба спасатели, только у Энрики спасать меня не получается, как, в принципе, и у Кавана тоже. Дело в том, что я не хочу быть спасённым. Иногда хочу… иногда… очень редко, но я не могу себе позволить такую роскошь, иначе меня убьют. А я как бы должен жить. Да, должен. Я не хочу жить, но должен. Я, блять, охренеть как, отупел.
— И что дальше? — нарушает тишину Каван.
— Не знаю, — мрачно отвечаю ему. — Идеи есть?
— Вау, ты обратился ко мне за идеями. Дело дрянь, да?
— Ещё хуже. Энрика в шоке и ни хрена не понимает. Она не верит. Она меня бесит. Какого хрена я делаю, а? — спрашивая, тру руками лицо и ударяюсь затылком о мраморный ободок кресла.
— Ты влюблён, Слэйн, поэтому хрен тебя знает. Я никогда не был в таком состоянии, поэтому… сочувствую. Больно?
— Пошёл ты, — кривлюсь я. Друг смеётся и качает головой.
— В общем, становится всё веселее и веселее. Когда ты расскажешь ей обо всём дерьме, которое её ждёт?
— Убей её. Облегчи мне жизнь. Убей её, — прошу я.
— Ага, я ещё жить хочу. Ты меня прикончишь, когда выйдешь из своего наркотического дурмана. Видишь? Я смирился с тем, что ты выбрал девицу и творишь дерьмо. Ты же осознаёшь, что сам себе создаёшь проблемы на пустом месте?
— Иди на хрен, Каван. Сдохни. — Закрывая глаза, полностью наслаждаюсь тем, как расслабляются мои мышцы. Обожаю это чувство. Мир становится ничтожным. Боли нет. Повсюду мягкие стены. Личная психбольница у меня в голове.
— Я заменю тебя на встречах сегодня и завтра, но тебе придётся выйти в свет послезавтра, Слэйн. И лучше тебе быстрее урегулировать отношения в семье. Они восстали против тебя. Вот их могу убить, если хочешь, — предлагает со смешком Каван. Ему весело. Он, блять, развлекается, наблюдая за мной. Это бесит… уже нет. Поймал кайф.
— Энрика возненавидит меня ещё сильнее. Она моя, ведь так? Она принадлежит мне. Почему всем так сложно это понять? — спрашивая, нажимаю на висок, вспыхнувший от боли. Грёбаные лекарства не помогают. Пятнадцать минут, и всё. Слишком мало.
— Потому что в нормальном мире человек не принадлежит другому только оттого, что ему так хочется. Но ты видишь этот мир иначе, чем они. У тебя есть только «да» или «нет». Ты выбрал «да». Но выбрала ли «да» для тебя Энрика?
— Конечно. Сейчас Энрика будет врать себе, искать сотню причин, почему она должна меня ненавидеть, а затем что-нибудь сломает. Ей надоест, и она поймёт, что я не шутил, и её заперли. Энрика поплачет, снова покричит оскорбления в мою сторону, потому что ей больно не оттого, что я её обманул, а потому что она презирает себя за чувства ко мне. Сколько таких мы видели, Каван? Они поступают идентично. Затем они ломаются и становятся такими, как мы, но азарт исчезает, и становится скучно. Вот тогда я её и убью. Она дойдёт до этого состояния, а у меня больше не будет причин хотеть её. Таков план.
— Когда ты поймёшь, что ошибся, просто прими это, идёт? — хмыкает Каван.
— Я не ошибаюсь. Никогда.
— Правда? Тогда какого хрена ты развязал войну с этими придурками из-за девицы? И какого хрена ты ещё до сих пор её не убил? Тебе напомнить о том, что ты сожалеешь…
— Иди в задницу, — недовольно перебиваю его. Блять, как же болит голова. Тру переносицу, это ни черта не помогает мне. Я слишком далеко… мне нужно подобраться ближе. Немного ближе.
— Я в курсе, что со мной происходит. Я не болен, Каван.
— Ты грёбаный наркоман, Слэйн. Так лучше? Ты сдохнешь от передозировки раньше, чем добьёшься своего. Программы в твоей голове накладываются друг на друга и уже выдали ошибку. Дальше ты сгоришь. Ты этого хочешь?
— А что ты предлагаешь? Убить её? — повышаю зло голос. — Не раздражай меня. Я сейчас не в себе.
— Ты не в себе уже месяц, Слэйн, и даже дольше. Я не хочу, чтобы ты её убивал, но ты знаешь себя. Я предупреждал тебя…
— О-о-о, да хватит. Я большой мальчик, а ты мне не нянька. Да, я изменил своё желание, но это причиняет мне боль. Да, я схожу с ума, но не остановлюсь. Да, блять, да, я зависим от Энрики. Я хочу её. Я одержим ей. Ты будешь помогать мне или только злить меня?
Наступает тишина, и она меня не спасает. В моей голове миллион обрывков фраз, дел, разных лиц и отрывков из прошлого. Всё это перемешалось и изводит меня. Это грёбаный ад.
— Я просто боюсь за тебя, Слэйн. Ты мой друг. Ты вытащил меня из дерьма и спас от твоего отца. Ты дал мне всё и защищал меня перед всеми. Я боюсь потерять тебя, понимаешь? Ты подсел на лекарства. Колешься через каждые два часа, а потом тебя начинает трясти. Это ненормально, и однажды я могу не успеть. Вот, о чём я думаю. Если ты хочешь быть с Энрикой, будь. Если тебе легче, то не сопротивляйся. Но я знаю, что ты не специально это делаешь. Тебе больно, и так ты справляешься с этим, чтобы защитить её от себя. Но кто защитит тебя, Слэйн? Мне насрать на Энрику. Она мне никто. А ты для меня часть моей жизни. Я не знаю, что делать. Не знаю, вот и всё. Я паникую и злюсь.
Да ладно. Грёбаный принц. Как же меня бесит он и его разговоры про чувства, эмоции и женщин. Я ненавижу говорить об этом.
