Забрал я у утки свой рюкзак с трудом. Блондинка вцепилась в него намертво.
— Пока, — махнул беспечно девицам.
Вслед они мне синхронно помахали руками, а утка послала воздушный поцелуй и нарисовала в воздухе сердечко. Какая банальность! Где их штампуют таких? Им дают фантазию одну на десять партий что-ли?! Разврат на колесах унесся в ночь. Это последнее, что я слышал, прежде чем открыть стеклянную дверь.
Помещение было светлое и чистое, противоположное грязным детишкам, что творились за дубовой дверью, где сидел «Босс».
— У себя? — пренебрегая приветствием, спросил у секретутки.
Маришка мне радостно улыбнулась. С ней я спал больше трех раз. Но это было так давно, что все с завидным успехом успело позабыться. По крайне мере, для меня…
— У себя.
Без стука, вошел и попал в привычную темноту в этом кабинете. Мурчик отчего-то питал нездоровую любовь к темноте. Все «свои» знали, что свет включался в крайне редких случаях. Только небольшая настольная лампа, которая, к слову, в следующую секунду и разбила тьму слабым светом.
— Здорово, — хмуро буркнул Мурчик.
Ему было за сорок. Часы на руке и дорогой пиджак, говорили о его статусе. Бритая голова, вечно прищуренные в подозрении щелки и небольшой шрам на щеке не располагали к доверию. А наколки на руках, что растеклись чернилами от локтей до предплечий, были призваны и вовсе наводить ужас.
Мурчик поднялся в девяностых, впрочем как и все подобные ему головорезы «авторитеты». Мурчиком его прозвали неспроста. Он был живучий падлой. Казалось, у него были все девять жизней кота. Удача его любила, даже шальная пуля не пришила, а слегка покорябала. В те лихие времена его подлатали, бутылку самогона в руки вручили и наказали пить, а там и зажило, как на собаке. Один кот в банде, от которой в нынешнем времени остались лишь байки и воспоминания двадцатилетней давности, уже был. Потому и стали величать его Мурчиком. Банда та давным-давно распалась. Все до банального просто, не поделили бабки. Жадность фрайеров сгубила.
На самом деле, большего дядечку по паспорту кликали Петькой Зориным. И было у дядечки два сына. Один старший — дурень, и младший — умник. Дурень, тот что Шурик. Мой напарник и, по совместительству, мешок дерьма и бокопор.
— Завтра будет штрих, — сразу перешел к делу мужчина. Человек он деловитый. Не имел привычки ходить вокруг да около, — с кентами своими. При бабках, ясен пень. Нужно обслужить по полной. Александр в курсе. Расскажет кто чем дышит, ну, а ты, пионер, мотай на ус.
Мурчик умел напрягать. Я все еще не мог раздуплиться и втолковать, что от меня требовалось. Всю эту инфу мне мог передать Шурик. Значит, была все-таки загвоздка. И чуечка родимая вновь не подвела.
— Весь прикол в том, что пацаны хотят развлечься. Карты для них просто развлечение. Лаве не проблема. Они хотят поставить ставки на что-нибудь более значимое. Может даже забиться. Хрен его знает, что у этих мажоров в башке. В общем, твое дело развлечь и выкачать по-максимуму.
Разные бывали типы в нашей богадельне, и у некоторых, особо изобретательных, крыша ехала не спеша. Простой игры ребятишкам было маловато и они придумывали, от небольшого ума, игры. Ставили тачки, бабки, и все что было от энной неприлично большой суммы. Мне процентик тоже полагался.
— Понял.
— И все-таки подумал бы ты о переводе, Гера, — напомнил.
Уж больно, хотел он меня полностью взять в оборот. Лелеял надежду, что буду зубы его партнерам заговаривать, девиц окучивать, возможно, даже шантажом промышлять. По мнению Петра я был смазливым малым, который пользовался доверием.
— На тебя никто и никогда не подумает, — однажды сказал он, когда предложил украсть дочь мэра. Тот перекрывал воздух к весьма нелегальным вещам.
— Я пас, — тогда четко дал понять, что ни при делах.
И все же хитрый жучара искал, чем же меня заманить. Бабками не возьмешь, телками тоже, да и наркота мне была не по вкусу.
— Маленькая собачка всю жизнь щенок, — резко рявкнул он. У нас с ним были давние счеты. — Ну ничего, земля круглая. Сам прибежишь ко мне.
Пока не прибежал. Повода как-то не сыскалось. Пусть старый бандерлог откусит и закусит, а я от своего не отступлюсь.
На том и порешали. Мурчик лампу выключил и откинулся расслабленно на кресле. Базар окончен. Я свободен, как птица в небесах. Выходя, первым делом посмотрел на время. Двадцать минут десятого. Пора в «Шафран» зарулить. Сегодня можно тоже малость баблишка срубить… И все тот же сценарий на ночь, что был вчера. Выпивка, сигареты и картишки.
К тому времени, как наши пассажиры вдоволь наигрались и проиграли все, что только можно было, включая наручные часы. Утро не то, что наступало мне на пятки, а плотно стояло на носках. Домой скорей-скорей закинуть форму, принять суперскоростной душ и мчаться за конспектом.
Наташка Стрельцова была зубрилой каких поискать… И это работало на меня. Девчонка пала перед моим обаянием, и писала за меня конспекты на смежных парах. Отчего-то малыха меня шугалась, а может было что-то в этом иное… Черт их разберет этих баб!
Прежде чем отправиться в «гости», зашёл в магазин и набрал горы сладостей, от которых место ниже спины должно было слипнутся. В знакомый двор, я зарулил уверенно и бодро. Поднялся по ступенькам и, вуаля, на месте! Наташка открыла тотчас же, словно меня ждала. Только руку и успел поднять к звонку, а замок уже повернулся, а из-за двери высунулась высунулась темноволосая головушка.
— Привет, — нервно выдавила она, протягивая конспект. Трусишка зайка серенький…
— Здорово, малыха! — взяв тетрадь быстро пролистал. Уже два с половиной года Натаха протягивала руку утопающему, то бишь мне. — Как оно?
— Н-нормально! — неестественно натянула улыбку, которая тут же под моим внимательным взглядом угасла. Поправив очки на переносице, девчушка отвернула свою шибко смышленую головку в сторону.
— Точно?
— Угу, — буркнула.
— Ты говори, если кто обижает, — в который раз повторил ей, а она чудачка только стояла, да кивала. — Гера своих не бросает, — потрепал ее по голове, отчего ее волосы задорно взъерошились.
— Спасибо, но все хорошо.
Этой робкой девчушке я всегда бы пришел на помощь, и не от того, что она писала мне конспекты, а потому что малышка была хорошенькой. Доброй, милой, искренней и маленькой. Не чета всем тем лярвам, что с заносчивыми лицами чванливо щеголяли по коридорам универа. Таким людям я завсегда рад прийти на помощь. К слову, никому и не позволял обижать Стрельцову. В её сторону и кривого слова никто не вякал. Хотя сперва дразнились.
— Ладно, Наташка! Обращайся, если что! Кстати, — вспомнив, протянул пакет с вкусняшками.
Она зарделась, но приняла. Со мной спорить бесполезно, если поначалу малыха яро сопротивлялась, то нынче покорно брала. Я не был жадным, да и деньги мне эти не трудом и потом доставались, так что и тратил я их без особого сожаления.
— Всё, я улетел! Покедова!
А на улице меня встретил приятный сюрприз в шапке с бумбончиком. Опа-на!
Аида
— Дунечка, ну ты бы хоть перекусила!
— Не успеваю, бабуль! Прости! — крикнула, носясь по квартире, как неприкаянная.
И где был этот шарф? Господи! Да, где же он?! В комнате, на кресле не было. Лишь красная шапочка, которую я задом наперед натянула на лоб, сама того не заметив. В одном сапоге я скакала, аки стрекоза, но дурацкий шарф, будто в воду канул.
— Фиг с ним, — проворчала себе под нос, прыгая в прихожую.
Открыв шкаф, достала куртку, и тотчас же мне нос упал заветный шарф! Кто додумался его положить в шкаф?! Ему и на стуле вполне себе неплохо виселось!
— Вот, сколько раз талдычу-талдычу… Собирай вещи с вечера, чтоб не скакать по утрам, как шальная!
— Ой, ну бабуль! — фыркнула.
Я проспала. Философия, зараза, уморила столь сильно, что я так и уснула за столом, уткнувшись в конспект.
— Эх, молодежь!
Наспех накинула куртку, завязала шарф, натянула второй сапог и…
