внезапно раздается сердитый женский крик.
— Да чтоб вас! — орет Ангелина и добавляет к своей фразе пару крепких словечек, однозначно не для детских ушей.
Мы с Царевичевым переглядываемся и, не сговариваясь, одновременно срываемся с места.
Во дворе перед особняком застаем довольно комичное зрелище. Красавица-блондинка стоит на садовой дорожке в своем серебристо-белом платье, гневно взирая на хихикающих детей. А по ее подолу некрасивыми кляксами пестрят следы от пулек с краской.
Похоже, на беду Ангелине, Костя решил именно сегодня опробовать новый набор для детского пейнтбола.
— Как теперь эту гадость с платья вывести?! — истерит она.
— Можно отдать в химчистку, — советую я издали.
— Да пошла ты! Нашлась тут самая умная.
— Ангелина, угомонись, — резко осаждает ее босс, подходя к Косте с Настей, чтобы забрать у них игрушечные пистолеты. — Уверен, в твоём гардеробе полно других платьев.
Она впивается в него сузившимися глазами, готовая вот-вот зашипеть, как рассерженная кошка, — но всё же умудряется задавить свою истерику на корню в считанные мгновения. Ну да, разве ж можно столько усилий по налаживанию отношений загубить мимолётным всплеском эмоций.
— Ладно, — неохотно бросает Ангелина. — Ты прав, милый. Мне нужно срочно переодеться и ехать на первый показ.
— Уже устроилась на работу?
— Тимур был рад, что я решила сотрудничать с его агентством… Что ж, я побежала. Ещё увидимся.
Когда она проходит мимо меня, направляясь по дорожке к высоким монолитным воротам, то вдруг спотыкается. То, что это сделано специально, я понимаю в следующую секунду, услышав ее ненавидящие слова, сказанные вполголоса:
— Он не разведется со мной, дура малахольная! А даже если он и разведется, то на такой, как ты, точно не женится. Я тебе гарантирую.
Глава 5. Мачеха-шантажистка
После визита Ангелины мы с боссом разговариваем мало. Я занимаюсь детьми и постоянно думаю о ее последних словах, а Царевичев собирается уехать по делам.
Перед самым отъездом он перехватывает меня в коридоре возле лестницы как раз в тот момент, когда я хочу улизнуть в свою гостевую спальню, и требовательно спрашивает:
— Точно сбегать не будешь?
— Точно, — бурчу я, глядя себе под ноги.
— Тогда я скажу охране, что ты можешь выходить из дома. Но только в сопровождении.
Я быстро поднимаю на него глаза. Царевичев смотрит на меня и мрачно, и нежно одновременно. Красивые твердые губы кривит невесёлая усмешка.
— Я не такое чудовище, как ты, наверное, думаешь, Катя. Ты свободна… но только рядом со мной, пока Филин не будет пойман, — сообщает он и, помедлив, хмуро добавляет: — Я хотел сказать тебе ещё раз насчёт Ангелины и того поцелуя. Это всё не…
— Она будет жить здесь? — поспешно перебиваю я.
Мне ужасно не хочется обсуждать затронутую им тему, да и вообще говорить о чувствах. Это всё бессмысленно, пока он женат.
Заметно, что босс воспринимает мое нежелание слушать его по-своему, в самом негативном ключе, потому что его лицо мрачнеет ещё больше. А на щеках играют желваки.
— Нет, — жёстко отвечает он. — Она будет жить в моей городской квартире, и это не обсуждается.
— У меня создалось другое впечатление. И что ты будешь делать, если она снова заявится?
— Ее сюда не пустят в мое отсутствие. Не волнуйся, я с ней разберусь. Катя… верь мне. Ты должна мне верить.
— Посмотрим. Хорошего тебе дня, Артём.
Я осторожно обхожу его, чтобы пойти к себе в комнату. Чувствую преграждающее движение его руки и ловко уклоняюсь в сторону.
Царевичев предостерегающе бросает мне вслед:
— А я твоему слову верю. Так что не вздумай убегать.
В гостевой спальне меня накрывает глухое раздражение. Верить! Легко ему говорить. Он привык заводить самые разные отношения с женщинами и менять их как перчатки. И воспринимает мир гораздо проще, с потребительской позиции делового человека. Ты мне, я тебе.
А я так не могу. Мне нужно нечто большее, чем приятное времяпровождение без серьезных обязательств. Так что Ангелина своими словами попала в мое самое болезненное место.
Жужжание моего старенького кнопочного мобильника из сумки отвлекает от унылых мыслей. На экранчике светится знакомый отцовский номер. Надеюсь, это знак, что он наконец вышел из последнего запоя и снова малюет свои жутковатые картины.
Однако вместо привычно вялого папашиного голоса я слышу деловито-базарный говорок мачехи.
— Привет Катерина. Как дела?
— Нормально, — отвечаю с неприятным удивлением. Ничего хорошего от этой хитрой алкоголички ждать не приходится.
— Вот что я подумала, дорогая моя… — вкрадчиво начинает Альбина. — Надо бы тебе и об отце своем вспомнить. Тяжело ему живётся на одном пособии, денег на пропитание ему выдели по-родственному, а?
— Пусть завязывает с выпивкой и на работу устроится, — холодно говорю я. — он достаточно и один на моей шее сидел. А теперь у него появились вы, вот и решайте свои семейные проблемы без меня. Вы же сами говорили, что теперь будете главной в доме.
Но мой упрек мачеха ожидаемо пропускает мимо ушей.
— Быстро ты отца родного забыла! И дочурку его младшую к рукам прибрала, против него настроила!
— Альбина, — устало вздыхаю я. — Хотите бесплатный совет? Не знаю, как и на что вы раньше жили, но если за счёт своих мужчин, то с папой такая схема не прокатит. Он не умеет зарабатывать деньги и не сможет вас содержать. Устройтесь на работу сами, пока он все остатки пособий не спустил на пойло.
Но мачеху мой ответ лишь возмущает до глубины души.
— Мала ещё советы старшим раздавать! — грубо рявкает она, теряя остатки напускной вежливости. — Раз по-хорошему не хочешь помочь, будет по-плохому!
Я хмурюсь, не очень понимая, что она имеет в виду.
— По-плохому — это как?
— А вот так! Отец родной воспитать нормально старшую дочулю не сумел, выросла тварь неблагодарная. Так хоть младшую получится от его кривого воспитания избавить. Может, она у знающих людей научится старших уважать и не пойдет по стопам своей старшей сестрицы! А то у тебя только и можно выучиться, как нос повыше задирать!.
— Не понимаю, о чем вы говорите. Что за бред?
Меня стремительно охватывает плохое предчувствие. Все эти намеки насчёт кривого воспитания могут означать лишь одно.
— ВСЁ ты понимаешь, деточка! Службу опеки я натравлю на вашу жалкую семейку! — торжествующе объявляет Альбина, безошибочно почуяв в моем голосе слабину. — Отца твоего родительских прав лишат за беспросветное пьянство и прочие шалости, а мелкую вашу Настьку-несмышленыша в государственном детдоме закроют, поняла? А там знаешь, какие порядки системные строгие? Взвоет твоя спиногрызка избалованная, вот сама увидишь!.
— Они не сделают этого, — ровно говорю я,
