вернуть моё доверие.
Мне больно… Кто бы знал, чего мне стоит каждая ночь в нашей постели, как невыносимо натыкаться в квартире на Пашины вещи, которые он почему-то не торопится вывозить. Зря я согласилась остаться тут. Если уж начинать новую жизнь, то квартиру стоило поменять в первую очередь. Скорее бы всё это закончилось, и он уехал. Может, хоть тогда полегчает?
У Павла в руках – красивые цветы и картонная коробка с логотипом моей любимой кондитерской. Выглядит, как обычно, будто с обложки журнала: голубая футболка-поло выгодно подчёркивает цвет его глаз и отлично сочетается со светлыми волосами.
И к чему это всё? Только душу рвать…
- Паша, спасибо, конечно, за красивые цветы. Мне приятно, что ты помнишь, какие я люблю, – букет забираю у него, чтобы как можно скорее поставить в воду – не могу позволить такой красоте бесславно завянуть. – Но зачем? Мне кажется, мы всё обсудили.
- Лиза, можно я войду? – он часто отвечает вопросом на вопрос, из-за чего я периодически бешусь, поскольку складывается ощущение, что он не слушает и игнорирует то, что меня интересует.
Нарастает раздражение. То ли это закономерная реакция на него, то ли просто день выбран для визита неудачный. Пока решаю, выставить его или предложить чай, он разувается и бесцеремонно проходит в ванную мыть руки.
В этом он весь. Центр Вселенной, вокруг которого я крутилась спутником столько лет… Неимоверно самоуверенный и наглый тип, который считает, что знает всё всегда лучше всех, что он всегда прав и непогрешим.
Может быть, в профессиональной деятельности это ему как-то поможет, но в быту с таким мужчиной очень тяжело. Раньше я мирилась, поскольку воспитана в патриархальной семье, где мнение отца не принято критиковать, а его приказы и пожелания нужно выполнять беспрекословно. Но теперь ничто не заставит меня терпеть Павла!
- Котёнок, угостишь чаем? – муж появляется на кухне, заполняя своей энергетикой всё пространство, – я взял твои любимые пирожные.
Кажется, концентрация кислорода резко снижается, потому что мне становится трудно дышать. Пашино присутствие меня подавляет. И как я раньше этого не замечала?
Не хочу никаких разговоров с ним! Потому что… Я по сей день не уверена, что мне хватит мужества пойти до конца и расторгнуть наш брак. Я боюсь, что он меня уболтает, а этого никак нельзя допустить!
Несмотря на поднимающуюся волну возмущения, послушно иду к чайнику. Павел имеет надо мной странную власть, будто загипнотизировал и манипулирует, дёргая за верёвочки как кукловод. Не хочу ему поддаваться, но и сопротивляться нет сил!
- Лиза, прости меня, пожалуйста. Знаю, ты скажешь, что невозможно изменить прошлое. И у меня нет формальных доказательств, что я не изменял тебе. Но я люблю тебя, ты очень нужна мне. Я скучаю… Мне плохо без тебя. Давай попробуем снова?
Вот именно то, чего я так боюсь. Ещё пара таких фраз, и я растекусь лужицей и соглашусь на всё, чего он просит, и даже не выставлю никаких своих условий взамен.
- Паша, не надо. Дело ведь даже не в любви. Дело в доверии. Я не смогу больше тебе доверять. А жить постоянно на пороховой бочке и подозревать мужа во всех смертных грехах невозможно. Что-то сломалось у меня. Вот тут, внутри, – показываю себе на грудь, где сильнее всего болит душа. – Я больше не могу быть с тобой.
Голос дрожит. Ему не хватает уверенности. Павел, конечно, это чувствует и переходит в атаку.
- Я обещаю, что такое больше не повторится. Я усвоил урок… Правда! Лиза, я люблю тебя… Не будь такой жестокой, пожалуйста. Неужели я прошу так много?
И я почти готова сдаться… Но… Телефон Павла на столе вибрирует, и на экране высвечивается женское лицо. Это Инга! Почему она звонит ему? Они встречаются?
Меня будто какая-то сила выдёргивает из глубокого сна. Гипнотический дурман спадает – и я понимаю, что муж мне врёт. Во всём: начиная от событий той ночи до признаний в любви. Не знаю, зачем ему это. А мне – точно не нужно. В голове навязчиво крутится плач маминой подруги:
- А я даже не догадывалась. Думала, и вправду работы много, командировки… Я ж любила его как сумасшедшая… Доверяла ему, а он всё это время жил на две семьи!
Стараюсь сохранять спокойствие, насколько это возможно с учётом и без того расшатанного состояния.
- Ответь. Девушка, видимо, волнуется, куда ты пропал.
Павел демонстративно сбрасывает звонок.
- Сказал же: нет у меня с ней ничего! – рявкает.
А я только головой качаю. Не верю! Ни единому слову не верю!
Выслушиваем стандартный монолог работницы ЗАГСа, подтверждаем своё желание расторгнуть брак, подписываем бумаги. Наконец бюрократическая процедура завершается. До последнего нервничаю, опасаясь, что что-то пойдёт не так.
- Подождите, пожалуйста, в коридоре, пока мы подготовим ваши документы, – говорит сотрудница и выпроваживает нас из кабинета.
Она уверена, что наш брак был фиктивный. Расписались без торжества и нарядов. Через два месяца подали на развод. Женщина смотрит с двойным осуждением, но почти не комментирует.
Со стороны мы выглядим именно так – людьми, заключившими брак с целью выгоды, а не по большой любви. Это немного обидно… Всё, что связано с Пашей и нашими отношениями, вызывает горечь и боль. Всё у нас неправильно, не как у людей. Месяц ожидания сегодняшнего финала я провела в агонии и постоянных сомнениях. И даже сейчас вовсе не уверена, что потом не буду жалеть о своём решении.
Устраиваемся возле окна. Смотрим друг на друга волком. Нам не о чем больше говорить. Трудно даже дышать одним воздухом. Кислорода не хватает. Хотя дело сделано, меня по-прежнему потряхивает от напряжения.
В нашей ситуации развод – единственный выход. Иначе я просто сойду с ума. Увы, иногда состояние пациента таково, что спасти ему жизнь может только ампутация. И мы ампутируем себя друг у друга, пытаясь хирургическими путём избавиться от боли и отчаяния.
Втайне мечтаю повернуть время вспять, чтобы всей этой грязи никогда не было. Чтобы снова вернуться в день проклятого выпускного и дать Паше возможность всё переиграть… Но изменить что-либо невозможно. Да и незачем. Хорошо, что я узнала о его похотливой и беспринципной натуре в самом начале семейной жизни, когда хирургическое вмешательство ещё может привести к полному исцелению.
Возможно, Павел хотел бы склеить разбитую чашку и
