саму себя не помнила в то время, не говоря уже о чём-то большем. Всё, словно в тумане. Лица, голоса, люди. Кто-то что-то говорил, требовал, просил подписать. Всё слилось воедино. Но вот женщину из опеки я запомнила хорошо. Наверное, потому что она стала вестником очередных бед, длиною в последние полтора года. И, скорее всего, до конца моих дней.
Полная тётка, напоминающая по виду настоящую жабу, с мерзким голосом и брезгливым выражением лица, которая пришла в больницу, как только Антошка пошёл на поправку и пришёл в себя. Пришла и с довольным видом сообщила, что дальнейшая судьба мальчика и опеки над ним теперь под её ответственностью, так как я не способна заниматься его воспитанием, ибо ещё маленькая и мне нужно о себе беспокоиться. И даже брак с Артёмом не поможет, так как он будет преднамеренным.
Я стояла, слушала её, что-то лепетала в ответ. Не помню — что. А она всё говорила и говорила, добивая меня, пока я окончательно не скатилась в откровенную истерику, которая завершилась большой дозой успокоительного. Женщина эта тогда отказала всем и сразу в опеке. Даже родителям Аньки. И на взятки оскорбилась. А предлагали ей немало.
Затем случился Стас...
Я в тот день долго гуляла по городу, мысленно уже прощаясь с братом. Он проезжал мимо и увидел меня. Слово за слово, и так и вышло, что я выложила ему свою проблему, после чего парень предложил мне сделку: его помощь в обмен на замужество. Конечно же, я отказалась. Даже раздумывать не стала. Ещё и Артёму пожаловалась на такую наглость. А через несколько дней брату снова стало плохо. Потребовалась ещё одна срочная операция, которую отказались проводить местные врачи, ссылаясь на то, что они не имеют достаточно опыта и квалификации, и оборудования у них нужного нет. Позже я, конечно, поняла, что им просто не нужна была лишняя смерть на операционном столе. А тогда едва не сошла с ума, буквально валяясь в ногах у главврача, умоляя о помощи. Только результатов это никаких не принесло. Как и самим не удалось найти такого хирурга, который согласился бы приехать в наш город и прооперировать Антошку. Точнее, нашли, но он на тот момент был занят другим пациентом и так сразу не мог помочь. А врачи сказали, что счёт пошёл на часы. И вот тогда я сдалась. Позвонила Стасу, который заверил, что непременно поможет, но на ранее озвученных условиях.
В тот же день я порвала с Акимовым и подписала брачное соглашение, которое мне подсунул Егоров при встрече. Мне было уже плевать на всё и всех вокруг, на то, что я делаю, как и на саму себя. Лишь бы мой брат жил.
В итоге, Антошка не просто выжил, а встал на ноги. Сейчас он пусть и не совсем уверенно, но всё же ходит. Врачи обещают, что в будущем ничего о пережитом не напомнит. Не считая шрамов. Но это такая мелочь по сравнению с тем, что он жив и не стал инвалидом.
— Ничего, подруга, всё будет хорошо, вот увидишь, — приобняла меня за плечи Анька, вырвав из раздумий. — В общем, купи кофе, а я пока отойду носик попудрить, ладно?
— Ладно, — согласилась я, кивнув в подтверждение.
Подруга ушла, а я осталась стоять у стойки в ожидании заказа. Точнее, очереди на него. И всё бы ничего, если бы не одно но…
— Девушка, можно повторить заказ на пятнадцатый столик?
Резко обернулась в сторону, откуда послышался голос, и столкнулась взглядом со светло-карими глазами.
— Издевательство какое-то, — пробормотала я невольно.
Ну, а как иначе назвать то, что мы второй день подряд встречаемся с ним?
В ответ на моё заявление Артём лишь усмехнулся, вопросительно приподняв брови.
Я же отвернулась, уставившись на свои ладони невидящим взором. Сердце колотилось, как ошалевшее. Никак, глупое, не желало принимать правды.
— Как самочувствие?
Я не ослышалась? Он правда поинтересовался моим здоровьем?
Уставилась на мужчину в откровенном сомнении и шоке.
— Всё хорошо, — кое-как выдавила из себя в ответ.
Конечно, хорошо. Мне ж тонну успокоительного прописали и железа для поднятия гемоглобина. И я всего напилась уже с самого утра.
— Как Антошка?
А-а! Он точно надо мной издевается!
— Тоже хорошо, — я даже кивнула в подтверждение своих слов. — Начал ходить самостоятельно недавно.
— Я рад.
— Я тоже.
— Счастлива?
Боже, дай мне сил пережить этот никчёмный разговор!
Честное слово, лучше бы накричал, обозвал, унизил, чем это деланная вежливость.
К чему?!
Неужели не видит, что я едва стою на ногах, сходя с ума от его близости?!
Всё, чего мне хотелось сейчас, это кинуться ему на шею и реветь, как идиотка. Чтобы обнял, прижал к себе, защитил... от самой себя. Потому что я устала. Устала прятаться под налётом безразличия. Устала быть сильной. От самой жизни устала. Потому что без него я больше не чувствую вкуса этой самой жизни. Я просто медленно умираю.
Вопреки немым мольбам и крикам мой ответ прозвучал довольно сухо.
— Вполне.
"Лгунья!" — кричала душа, кидаясь на прутья золотой клетки, в которую я добровольно уже давно заточила саму себя.
— А… ты?
Вот ду-ура!
Зачем спрашивать очевидное?
Ну, я и мазохистка!
— Вполне, — отозвался Артём с усмешкой.
И не ушёл. Так и продолжил стоять рядом. Смотреть. Пристально. Изучающе. Словно пытался понять или увидеть что-то одно ему известное.
Для меня это время растянулось в бесконечность. Я бесстыдно наслаждалась его присутствием рядом и с удовольствием впитывала исходящее от него тепло. Вот бы ещё обнял.
— Девушка! — ворвалось в сознание громкое. — Вы что будете заказывать?
Меня звали и явно не первый раз.
— Да, простите. Мне два кофе.
Девушка за стойкой тяжко вздохнула.
— И?
Уставилась на неё непонимающе. Вот чего она пристала? Не видит, что ли, что я занята? Выжить пытаюсь!
— Один капучино с корицей и молоком. И ещё один с карамелью и апельсиновым соком, — ответил за меня Артём, назвав любимый напиток Аньки и, соответственно, мой. — Всё верно? Ничего не перепутал?
— Не перепутал, — процедила я сквозь зубы.
Просто такая злость обуяла. На себя, конечно же. Да и на Акимова тоже. Ведь специально стоит, не уходит. Намеренно испытывает мою стойкость. Мучает.
Что это? Месть?
Не спорю, заслуженно. Но это не значит, что я позволю над собой издеваться.
—
