— До тех пор, пока я сам не скажу в присутствии двух остальных директоров компании: “Виола, ты уволена!” Теперь топай домой, проспись. Завтра жду тебя в офисе. Хорошего вечера…
Он сбежал вниз по ступенькам. Через секунду его байк заревел на всю округу.
— Это что сейчас было? — не понял Дубинин. — Виола, не все потеряно.
— Будьте так добры… Заткнитесь. И вот…
Разозлившись, я сорвала лепестки с одной из роз и швырнула горстью в лицо директору:
— Вы еще не проглотили свои дешевые извинения!
АЙРИН ЛАКС - ПОКОРИТЬ ГЕНЕРАЛЬНОГО
Глава 6
Глава 6
Виолетта
Со временем начинаешь сожалеть о всех совершённых тобою грехах, и ещё о нескольких, которых не совершила.
Громов, ты пожалеешь!
С этой мыслью я встала еще раньше, чем обычно, и начала собираться на войну.
То есть, на работу.
Но с таким энтузиазмом собираются, наверное, только добровольцы, которые рвутся на фронт.
Я долго думала, как поступить.
Если быть честной, то Громов был вправе попросить об ответной услуге.
Никто бы не дал столько денег в прошлом, сколько дал мне Громов, чтобы я расплатилась по деньгам отца.
Многие считали Кресса едва ли не гением. Его имя известно и здесь, и за рубежом. Вот только у каждого гения есть темная сторона. Есть свои слабости, отдушина, в которую устремляется вся кипучая энергия.
У Громова — это адреналин и секс. Он может безвылазно сидеть в офисе до самой поздней ночи несколько недель подряд, а потом отправиться в мощный загул. Сходить с ума, отключаться, рисковать жизнью и заставлять меня волноваться за его живучую и неубиваемую шкуру во время очередной безумной вылазки…
У отца такой отдушиной были азартные игры.
Если бы не Громов, кто знает, возможно меня бы прирезали просто, но перед этим поиздевались, а потом мощным катком проехались по всей семье, которая и так стонала под тяжестью кредитов и долгов — только тех, о которых они знали. Им было известно лишь о верхушке айсберга, передо мной во всей красе предстал его подлинный размер и опасность.
Громов расплатился по долгам моего отца. Я была горячо благодарна ему и обязана, если быть честной.
Но почему же меня так возмутило его требование?
Если присмотреться к сути, то Громов приковал меня к себе.
Бессрочно…
Какое призрачное условие: я не смогу уйти, пока он сам не захочет меня уволить.
Мне ли не знать, что не захочет?
За восемь лет мы сработались настолько, что ему иногда даже говорить не нужно, всего лишь махнуть рукой, щелкнуть пальцами или выгнуть бровь.
У нас плотный симбиоз…
Вот только настало время расстаться, оторвать с мясом.
Получится ли?
Если пораскинуть мозгами, было не так уж много способов заставить Громова захотеть уволить меня.
Первый вариант — работать плохо.
Опаздывать, проваливать задания, забывать, забивать на работу…
Этот вариант я отмела сразу же, как непригодный, потому что работать плохо мне бы не позволила собственная совесть и эго профессионала.
Громов громко смеялся над тем, то я гожусь только его тупых телок разгонять и не для красоты сижу. Ни слова о моих профессиональных качествах. Работать плохо — значит, показать, что он был прав и меня не за что ценить?
Нет! Такой вариант мне категорически не подходил!
Второй вариант — работать, как и раньше, но при этом так, чтобы самому Громову стало со мной плохо.
Вот это уже было устроить намного сложнее, но интереснее.
Я даже испытала чувство, близкое к возбуждению, когда в самом низу живота вдруг что-то сладко сжимается и трепещет, в самый неподходящий момент.
Что любит Громов и что не входит в мои прямые обязанности?
О, это проще простого!
Я знала Грома, как облупленного, знала всего его болевые точечки, загоны и собиралась пройти остро заточенным коготком по каждой из них, надавив хорошенько.
О, ты еще пожалеешь. И первое в этом списке — как можно чаще называть его по имени.
Он просто жутко бесится. Глаза краснеют, пар из ушей.
И если когда посторонние, незнакомые люди зовут его по имени, Громов не бесится, то когда его называют Климентием знакомые, близкие, коллеги, с которыми у него есть связь, босс просто взрывается.
И я…
Я буду тебя взрывать.
Ох, как я буду это делать.
Мне даже дышать стало трудно.
Грудь налилась тяжестью, соски царапнули мягкое кружево бюста.
Если бы не нужно было спешить на работу, я бы уделила себе немного времени и порадовала оргазмом — как вишенкой на тортике после мыслей о мести начальнику.
Но время поджимало, и пришлось оставить это на потом.
Вечером себя порадую.
Вечером после первого охренительно сложного дня, каким он станет для Громова, я лягу на диван, бесстыже сдвину трусы в сторону и хорошенько себя оттрахаю, бурно кончая, радуясь тому, как испортила жизнь боссу.
***
Всю дорогу до офиса я придумывала генеральному гадкое прозвище.
Просто так.
Он же ржал над тупыми, как валенок, шуточками Дубинина о том, что мое платье похоже на монашескую рясу.
Как это было лицемерно! Ведь сам Громов меня в эти рясы нарядил…
Но теперь…
Никаких ря и обуви на низком каблуке.
Ни дня без украшений и парфюма.
Зря у меня, что ли, целая парфюмерная коллекция?
Буду одеваться, как я люблю — ярко, женственно, тщательно подбирая украшения под каждый образ!
Анти-монашка вышла на тропу войны с дробовиком на перевес.
Я подарила Громову восемь, сука, гребаных лет безупречного служения, он же не подарил мне ни капли уважения. Как испорченный тюбик с интимной смазкой, который внезапно оказался пустым....
Вот ты кто, Климентий…
Клим.
Климушка… Климочка… Почти как Клизмочка.
Меня будто молнией поразило.
Я так рассмеялась, что припарковала свой джипик с большим трудом.
Я придумала, боже, как это смешно. Чуть в трусики не сикнула!
Климентий, я нарекаю тебя… Клизментием…
Хохоча над своей же шуткой, я бодро шагала в направлении кабинета, каблучки постукивали ритм по еще пустым коридорам офиса.
В такую рань на работу приходили только я и Громво. То есть, Клизментий…
Боже, как смешно!
А если сократить его отчество Александрович до простого Саныч, то получится Клизментий Саныч! Разве это не прекрасно?
— Доброе утро, Виола, — пророкотал сзади голос Дубинина.
— И вам не хворать.
— У тебя прекрасное настроение?
— Лучше не бывает.
— Хмм… Странно. Мне показалось, ты вчера была немного расстроена, когда Гром потребовал, чтобы ты снова стала его рабыней.
Я задержалась на месте, обернулась.
— Хотите предложить что-то другое? Дайте-ка подумать. Большой белый плантатор решил переманить рабыню, обещая ей циновку помягче и похлебку погуще?
Светлые глаза Дубинина брызнули искринками смеха.
— У меня более обширный пакет бонусов, но суть ты ухватила верно.
— Мне нравится моя циновка и моя похлебка, и даже старый плантатор устраивает. Его причуды я уже знаю, а вас… Вас, Ростислав, мне узнавать совсем не хочется. Хорошего дня!
Я сделала несколько шагов, позади раздалось раскатистое пение Дубинина:
“Ах, какая женщина, какая женщина! Мне б такую!”
— Ты закончил клоунаду? Вали в свой отдел маркетинга! — отозвался из-за угла Громов.
— Доброе утро!
Я громко бухнула сумочку на стол и опустилась в кресло, включила музыку на колонке, решив начать день в позитивных треков.
Всем телом ощутила, как босс, явившийся в приемную мгновением позднее, разглядывал меня.
