***
Впервые за долгое время снится приятное.
Снится море, отпуск на берегу Красного моря.
Сижу у самой кромки. Тут мелко. Ступни погружены в воду. Волн нет, полный штиль… Зажмуриваюсь от солнца и от приятных теплых волн. Море как будто поднимается, жарко ползет вверх по ногам, от щиколоток до колен. Волны раскачиваются, становятся ритмичными, влага уже на уровне бедер… Жарко. Приятно. Омывает ритмично. Я немного развожу бедра, позволяя воде спокойно струиться по телу.
Это прилив? Не думала, что они такие бывают, а потом…
… вдруг раздается попискивание, и я резко распахиваю глаза.
Пищит браслет на моей руке, а жар все не спадает. Напротив.
Мне слишком жарко между ног, и волны все интенсивнее становятся.
Я вскидываюсь всем телом в полной темноте.
На мою грудь давит горячая ладонь, опрокидывает меня обратно.
Захлебываюсь вскриком, закончившимся странным звуком, вырвавшимся из моего рта.
— Для фригидной ты слишком мокрая от лайтового петтинга… — хрипло выдыхает на ухо мужской голос.
И…
Снова эти ужасно-горячие ощущения между ног.
Ритмичные и теперь более быстрые, жаркие, требовательные.
До меня доходит. Боже!
Я втиснута между спинкой дивана и массивным, горячим телом мужчины, его пальцы движутся у меня между ног, вызывая слишком интенсивный жар и дрожь всего тела.
Пульс зашкаливает.
Сердце заходится в страшной тахикардии, и я начинаю задыхаться.
Браслет захлебывается предупреждающим писком.
— Мне плохо. Мое сердце. Я сейчас умру! Отпусти… Я умру… Мне нельзя… — хныкаю, безрезультатно дергаюсь.
Меня слишком плотно держат.
— Я умру…
— Ты скоро кончишь…
Пальцы ползут ниже, настойчиво массируют по кругу, втискиваются. Там, где еще ни разу…
— Узкая, пиздец… Разожми немного… — хрипло шипит мне на ухо.
— Нет, я умру! Умру! — кричу уже с паникой.
Такого треша с моим телом еще ни разу не происходило…
Перед глазами чернильным кляксами расползается темнота.
Жаркая, пульсирующая и жадная темнота…
Глава 7
Глава 7
Ника
Давление на грудь, горячий воздух врывается в легкие.
Чужое дыхание у меня во рту.
Чужой рот накрыл мой.
Дергаюсь в сторону, не отпускает.
— Тихо-тихо. Лежи, дурная, — спокойно произносит мне в самые губы этот ужасный тип.
Дан?
Отпихиваю его ладонями, движения рук вялые.
Зрение рассредоточено. Но то, что мои трусики стянуты вниз, до самых колен — это факт.
Всхлипнув, натягиваю их на себя.
Места мало. Бугай лежит рядом. Гора мышц за мной с интересом наблюдает, и я даже думать не хочу, от чего так сильно топорщатся его трусы.
Эго раздутое!
Как только трусы оказываются на мне, испытываю больше уверенности в себе. Я слишком сильно боюсь, что меня застанут врасплох, и он словно нарочно… Нет, откуда же ему знать? Просто напугал.
Любая бы на моем месте испугалась.
Тем более, девушка в моей ситуации.
А он — кретин!
Провожу пальцем по браслету, данные еще не обновились.
Но то, что пульс зашкаливает — факт.
Мне нужно успокоиться. Нет, я уже спокойна.
Я уже спокойна, повторяю, как мантру.
Я спокойна…
Подбородок дрожит.
Стискиваю челюсти, зубы начинают стучать.
— Успокойся, Белка.
Да уж успокоишься, когда тут на мою жизнь покушаются!
Тру грудную клетку, под ребрами никак не перестанет бешено долбиться сердце.
Рвется на лоскутки, и я еще тщательнее всматриваюсь в браслет. Там мигают цифры, мигают и разгоняются.
— Я точно умру…
Внезапно экран браслета накрывает мужская рука.
— Уйди. Мне надо смотреть. Отслеживать. Я из-за тебя едва не умерла!
— От оргазмов еще никто не умирал, — заявляет авторитетно. — На моем веку — точно.
— А ты, что, подрабатываешь счетоводом у смерти?
Какой у меня сейчас пульс? Какой? Точно запредельный!
Пытаюсь отнять руку Дана, она словно приклеенная, и он… тоже.
Приклеился к моему дивану.
— Слезь с моего дивана! — требую.
— С твоего дивана?
— То есть, со своего дивана, конечно! Но я на нем временно лежу. Мое временное личное пространство. Ты нарушаешь границы моего пространства!
— Этот дом — мой дом. Так что границы твоего микромира входят в мои, и я не размечаю границы внутри своего, — выдает замысловато.
Я ищу смысл, и он мне не нравится.
Его слова означают лишь то, что он будет вторгаться снова и снова.
При слове вторгаться между ног отзывается странным жаром и новым приливом пульсаций.
Приснилось морюшко… Теперь я буду ненавидеть море, а так нравилось на него медитировать!
— Хорошо. Уйди, пожалуйста, со своего дивана, на котором лежу я…
Пытаюсь выкрутиться, встать.
Мои движения — трепыхания на пустом месте.
Гигант лениво согнул ногу в колене и накрыл мои бедра, туго спеленал рукой, так что мои руки оказались вытянутыми вдоль тела.
И это все так быстро.
Ладно, нога. Его нога весит целую тонну!
А руки? Дан просто прошелся пальцами, нажал, и мои руки безвольно опустились плетьми, он и спеленал меня, тепленькую.
Обездвижил меня, словно мумию.
Даже дышать трудно. Дышать трудно.
Жарко.
Волнительно.
Мне в бедро уткнулась горячая длинная скалка.
Толстая скалка…
Не опадает.
Попытка шевельнуться приводит к еще более тесному сжатию.
Не вдохнуть-не выдохнуть.
— Расслабься!
— Не могу… Ффф… Ффффхххх!
— Ты что делаешь? Суетливая белка.
— Волосы на лице. Не могу когда мешают. Не могу!
Легкий жест.
Я было обрадовалась, что его рука меня не держит, но он быстро убрал мешающую прядь и снова обхватил меня.
— Ты мешаешь мне оценить ситуацию со здоровьем.
— Твоему здоровью ничего не грозит! — заявляет уверенно. — Прикидываешься сердечницей.
— Я не прикидываюсь! — ахаю возмущенно. — У меня…
— Помолчи и сразу успокоишься. Заклеить тебе рот, чтобы продемонстрировать, как это работает?
Заклеит. Или еще чего похоже.
Как он говорил, распорка, да?
Снова начинает колотить от тревоги.
Мне удавалось справиться со страхом, но Дан коварно выбил почву из-под ног, и я никак не могу обрести точку опоры.
Я дрожу.
Даже жар чужого тела не спасает.
Кожа покрывается мурашками.
Мне холодно.
— Сколько пуговиц на твоей пижаме?
— Что?
— Сколько. Пуговиц. На. Твоей. Пижаме? — вспышками через плотную пелену пробивается голос Дана.
— Я не знаю. Я не считала.
— Знаешь. Много раз считала. Посчитай прямо сейчас.
— У меня руки. Отпусти мои руки…
— Посчитай мысленно. Закрой глаза. Ты надеваешь пижаму. Как обычно. В привычной обстановке. Мягкий свет. Благовония. Музыка? Все, как всегда. Ты надеваешь пижаму. Застегиваешь. Под пальцами пуговицы. Какие они? Сколько их?
Картинка становится яснее. Пытаюсь зацепиться.
— Пуговицы выскальзывают из-под пальцев.
Так всегда.
— Каждая пуговка обтянутая атласом, и… они скользкие.
— Как они расположены? Вбок? Сверху-вниз?
— Глупо. Сверху-вниз, конечно. Обычный ряд пуговиц…
— Я их не знаю. Какие они?
По мере того, как приходится описывать обычные и привычные, но такие, оказывается, интересные пуговицы, волнение отступает.
Незаметно, по капле…
Дыхание выравнивается, в грудной клетке не колет, и я теперь точно знаю, что пуговиц — семь.
— Семь? Теперь сосчитай.
Дан убирает руку, я медленно веду по пижаме.
— Шесть?! Как…
— Значит, одну застегиваешь дважды.
Возразить не удается. Точно.
Одна пуговица всегда выскальзывает, получается шесть плюс один.
Моя рука поднимается вверх, Дан перехватывает запястье, расстегивает браслет.
Забирает его у меня!
— Отдай Отдай… Отдай! — зарычала, бросившись на него с кулаками.
Буквально запрыгнула на его бедра сверху.
