class="p1">Он доедает свой стейк, берет бокал вина и отходит к окну. Стоит так какое-то время, наблюдая, как садится солнце. Мне тоже нравится провожать закаты, но не помню, когда делала это в последний раз.
С недавних пор я очень боюсь высоты, особенно после своих снов. Часто снится, как падаю. Стою на краю многоэтажки, а потом делаю шаг и лечу в пропасть. Страшные и странные ощущения, от которых я просыпаюсь вся мокрая, с учащенным сердцебиением. В кабинете на тридцатом этаже даже попросила затемнить полностью два окна возле моего стола, чтобы видеть свое отражение, а не панораму города. Поначалу даже подъем в офис был похож на квест. Голова кружилась, и душила подступающая истерика. Я не сразу научилась справляться с этим состоянием. Помогла психолог. Но не до конца. Она говорит, что это психосоматика. Глубоко внутри я не могу смириться с гибелью мужа.
Окидываю взглядом широкоплечую и подтянутую фигуру Шахова. Может, внешне Григорий Игоревич и не красавец, но его энергетика не оставляет равнодушной. Чувствуются сила и надежность.
Солнце садится за горизонт, Шахов допивает вино и возвращается к столу. Подходит очень близко. В ноздри опять проникает его парфюм.
– Что ты хотела сказать?
Шахов смотрит сверху вниз, заставляя меня высоко задирать голову.
– Не очень удобно, когда ты нависаешь надо мной и давишь своим взглядом. Мысли путаются… – признаюсь я.
Он дергает уголком губ в подобии кривой усмешки.
– Ты можешь выбрать, оставаться в таком положении или быть со мной в относительно равных условиях.
Почему-то кажется, что намекает он не только на свой высокий рост.
Сложив приборы в тарелку, я встаю. Потому что Шахов выбора не оставляет. Требуется несколько минут, чтобы собраться с мыслями и сказать то, ради чего, собственно, и пришла.
– Я готова вести бизнес за двоих. У меня большое желание преуспеть в выбранном деле, собрать новую команду, согласовав все с вашими специалистами. Вы точно не пожалеете, что взялись профинансировать мои идеи. Но для утех вам лучше подыскать кого-то другого. Я не могу… Мой муж… – Запинаюсь, чувствуя, как в груди нарастает ком. Дыхание сбивается.
После паузы собираюсь закончить свою речь, но все слова застревают в горле.
Шахов поднимает руку и поглаживает мою скулу, проникновенно смотрит в глаза. Его потемневший взгляд буквально удерживает меня на месте, а потом Григорий Игоревич негромко произносит:
– Не переживай, Агния, я не претендую на его роль.
Шахов спускается пальцами к шее, затем ниже, расстегивает пуговицу на блузке. От промелькнувшей в его карих глазах тени по телу несутся мурашки. Григорий не вызывает отвращения. Скорее, встречный интерес. Царящий в комнате полумрак не помогает скрыть мое смущение и реакцию на этого человека и его прикосновения.
Ловлю себя на мысли, что меня впервые трогает другой мужчина. У меня никого не было кроме Миши, а после его смерти прошло не так много времени, чтобы захотеть новые отношения… Умом понимаю, что мужа не вернуть и в моей жизни обязательно кто-то появится. Но этот кто-то будет не Шахов. И не при таких обстоятельствах. Только как объяснить самой себе странное чувство, которое я испытываю к человеку напротив?
Набрав в легкие воздуха, уверенно начинаю:
– Каждая женщина мечтает, чтобы ее любили и не считали просто короткой интрижкой. Ей важно быть единственной для своего мужчины. Все это у меня было, а теперь вы хотите… – Осекаюсь и тут же замечаю, что опять перешла на официальное обращение. – Это все равно, что птицу, которая побывала на свободе, закрыть в клетке.
Мои слова не производят на Шахова должного впечатления. Но того, что я увидела и узнала, достаточно, чтобы пойти ва-банк и рискнуть. Согласные на все дешевки никого не привлекают.
– Мы заключили сделку, подписали договор, и я вроде как должна быть благодарна за помощь… – Глядя Григорию в глаза, тянусь пальцами к блузке и сама расстегиваю еще одну пуговицу. – С вами заниматься этим будет не так омерзительно, как с престарелым и обрюзгшим Монастырским.
Шахов смотрит прямо, выражение его лица остается все таким же бесстрастным. Вот теперь становится по-настоящему страшно. Я, похоже, ошиблась и выбрала неверную тактику. Неужели Григорий не остановит меня и возьмет прямо на кухонном столе? Господи, какая я идиотка…
Волнение сменяется растерянностью. Я испытываю сумбурные чувства, среди которых доминирует страх.
– Продолжай, – кивает Шахов на блузку.
Я будто в своем сне – падаю с огромной высоты и стремительно лечу вниз.
– Вы…
– Мы перешли на «ты», – напоминает он. – Если Григорий для тебя слишком официально и длинно, можешь звать меня Гришей. – В голосе Шахова проскальзывает та же чувственная интонация, как и несколько мгновений назад, когда он говорил, что не собирается занимать место моего мужа.
Понятное дело, ему это не нужно, он хочет лишь мое тело.
От страха во рту пересыхает, я облизываю губы, и это еще одна ошибка. Шахов задерживает на них пристальный взгляд. Берет мою руку и направляет обратно к блузке. Хочет, чтобы я продолжала ее расстегивать.
В его действиях – мягкая настойчивость. В конце концов, мы оба взрослые люди и прекрасно все понимаем. Просто я надеялась, что мы поговорим, и он прикажет своему водителю отвезти меня домой. Наивная.
Григорий сокращает дистанцию между нами, и я оказываюсь в облаке его вкусного парфюма. Вспоминаю наглые, навыкате глаза Монастырского… Действительно, лучше с Шаховым, чем с тем неприятным хряком.
Размышляю ровно секунду и тянусь к блузке, расстегиваю одну пуговицу, вторую. Шахов рассматривает белый кружевной бюстгальтер. Его лицо по-прежнему непроницаемо, но взгляд… Зрачки расширены, радужку почти не видно.
Почему-то думаю о том, что надеть сегодня юбку было опрометчивым решением. Но откуда мне было знать, что вечер закончится так? Хотя сама ведь пришла к этому человеку и попросила о помощи…
Шахов поднимает взгляд к моему лицу. Сердце, словно сумасшедшее, стучит от потрясения, что у меня сейчас будет секс. Нутром ощущаю, как воздух электризуется от напряжения, когда пальцы Григория трогают сосок через тонкую ткань кружева. И тот бесстыдно отвечает на ласку!
«Это все молодой организм и физиология. У меня давно не было секса», – повторяю про себя, вытягиваясь струной.
Обхватив двумя пальцами ноющую горошину, Шахов перекатывает ее между ними и при этом продолжает на меня смотреть. Григорию можно смело идти работать судьей – будет выносить вердикты одним только взглядом.
Можно, конечно, умолять, чтобы не трогал и отпустил домой, но какой в этом смысл? Все уже решено.
Шахов слегка наклоняется, движение едва заметное. Жду, что он нагло и бессовестно сворует поцелуй, но Григорий даже не думает касаться губ. Проводит носом по скуле, вдыхает запах, его рука тем временем накрывает мою грудь и сжимает. Легкий укус в шею, почти неосязаемый – и живот тут же скручивает знакомый спазм.
У Григория просто нереальная энергетика. Сильная, подавляющая. С Мишей было иначе: он долго ухаживал, давал время привыкнуть и ждал, когда я буду готова к близости. С Шаховым же все наоборот. Чем-то похоже на прыжок с парашютом, на который муж затащил меня в свадебном путешествии.
Щетина Шахова царапает кожу на лице, следом ее обжигает горячее дыхание.
– Ты мне нравишься, Агния. Или предпочитаешь, чтобы тебя звали Асей? – Хриплый голос щекочет чувствительную точку возле уха.
Запоздало понимаю, что Шахов обо мне многое знает. Только близкие обращаются так сокращенно.
Григорий впивается пальцами в мой подбородок, смотрит в глаза долго и проникновенно. Кажется, я начинаю терять контроль из-за происходящего между нами. Все так странно…
– Я…
– Не обижу тебя, – продолжает за меня Шахов и тут же уточняет: – Если будешь милой девочкой.
Еще один легкий укус на месте, где были его руки, и Григорий резко разворачивает меня к себе спиной. Его руки поднимают подол юбки и задирают ее до живота.
Это движение не выглядит пошло и вульгарно, скорее ультимативно. Господи… Не верится, что все по-настоящему!
В голове шум и хаос. Когда я слышу, как щелкает пряжка ремня, на эмоциях пытаюсь воспротивиться.
– Все будет хорошо, робкая.
Шахов не дает возможности сбежать: кладет руку на поясницу и заставляет лечь на пустую поверхность стола. Убирает мои волосы на одну сторону и, вжавшись мощной грудью в спину, впивается зубами в мочку уха, запуская электрические импульсы по всему телу.
Это иррационально, но мне так горячо и приятно! Против воли белье становится влажным. Григорий сжимает кисти
