— Зачем ты вообще на это решился — жить с ней?
— Не знаю. Наверное, я латентный мазохист. И разнообразия захотелось. Попробовать — как это: жить с кем-то? Эксперимент признан неудачным.
— Ну, тогда — да здравствует возвращение холостой жизни Макса МАлыша! — Костя отсалютовал стаканом для карандашей. — Это надо отметить как в старые добрые времена. В клуб и пара-пабабам!
— Успеется, — усмехнулся Макс. — Яночка будет еще неделю мне мозг выносить, минимум. Это въехала она моментально. Выезжать будет долго. Будет забывать любимые туфли, зарядник для мобильника, крем для бровей.
— Не бывает крема для бровей, — неуверенно произнес Костя.
— Ну, какая-то хрень для бровей бывает. Может, не крем. Да какая разница. В любом случае, это тема не быстрая. Вот как последние туфли заберет — так и завалимся в клуб.
— Договорились!
* * *
— Кира, где ты была? Почему не предупредила, что задерживаешься?
— Здравствуй, Оксана. У меня регистрация сделки была. И я…
— Кира, в офисе я — Оксана Сергеевна!
Ага, сейчас, как же. «Сергеевна». Может, еще «Вашим королевским величеством» называть — как во время игр в детстве? Детство кончилось, дорогая сестрица.
— Оксана, повторяю еще раз. Я была в регистрационной службе. И Владислава Юрьевича я об этом в пятницу предупреждала. А ты не хочешь, дорогая моя, спросить меня, как там дела у дяди Бори? Как Лиза и Семка? Они и твои родственники, между прочим.
— Ладно, — Оксана поджала губы. — Пойдем в мой кабинет.
Сколько гонору, блин. Кабинет. Будка собачья. Зато персональный закуток с табличкой. «Камышина Оксана Сергеевна, заместитель директора». Все те же детские игры в королеву и ее служанку.
— Сейчас, только схожу покурю.
— Кира!
— Прости, хочу курить — умираю, — Кира сладко улыбнулась. Сама тоже как ребенок — не может не дразнить двоюродную сестру. — Я быстро. Или могу в твоем КАБИНЕТЕ покурить.
— Возле входа не кури, — после паузы брезгливо ответила Оксана. — Клиентов распугаешь.
— Конечно-конечно. Я возле помойки курю.
Оксана закатила глаза и уплыла в свой кабинет. А Кира пошла курить к мусорным бакам. На помойку. Туда, где, по мнению ее распрекрасной кузины, Кире самое место.
* * *
Как и следовало ожидать, Яночка явилась вечером. Скромный макияж, закрытая одежда — сама поруганная невинность и попранное достоинство. Однако дверь открыла своим ключом — как к себе домой.
— Макс, а я тебе вчера равиоли приготовила… твои любимые — с шампиньонами. Они в морозилке.
— Можешь и их забрать тоже.
— Ты что — серьезно? — она подошла к нему совсем близко. — Макс… Ну, Мааакс… Прости меня! Я же извинилась! И не один раз. Мы же с тобой вчера так славно помирились, нет разве?
— Нет. Тебе показалось, — это был прощальный минет, но Макс не стал этого говорить вслух.
— Ты все еще сердишься? Признаю — я была очень неправа. И больше так не буду, честно! Не знаю, что на меня нашло, но я обещаю, что больше не…
— Ян, не надо. Я все решил.
— Ты все решил? А я? А мои чувства? Ну, Масюша… — она потянулась к нему губами, но Макс увернулся.
— Я начал собирать твои вещи. Помочь? Или дальше сама справишься?
У Яночки пухлые губы, и сейчас они очень эффектно задрожали.
— Ладно, не буду мешать. Пойду, пройдусь.
Дожил. Выставили из собственного дома. Сначала из машины выкидывают, теперь из дома. Но выносить это представление не было никаких моральных сил.
Далеко Макс не ушел — до набережной. Подумал — и пошел по мосту. На середине остановился. Смотрел на темную воду, в которой отражался свет фонарей с моста и Университетской набережной. Вдали виднелись линия огней Дворцового моста и круглая шапка Исакия. Постоял-постоял, потом замерз. И пошел в обратную сторону, на Васильевский. Что-то это просто его бич в последнее время — мерзнуть на улице. Тут некстати вспомнилась черноглазая и нелогичная Кира. Почему уехала, почему денег не дождалась — он так и смог придумать внятного ответа. Дойдя до конца моста, Макс свернул направо и пошел по набережной. У сфинксов спустился к воде. Час поздний, туристов уже нет, и можно постоять в одиночестве.
На город незаметно опустился вечер, и чернота воды сливалась с темнотой гранита ступеней. Сверху на Макса бесстрастно смотрел безбородый сфинкс, что когда-то, несколько тысяч лет назад, украшал вход в гробницу фараона — Макс, хоть убей, не смог бы сейчас вспомнить его имя. А когда-то ведь знал точно. Да какой только хренью не была забита его голова тогда, десять лет назад, когда он был еще студентом ГАСУ и каждое лето работал экскурсоводом по протекции тети Гали.
Макс запрокинул голову. Одна из городских легенд гласила, что с наступлением темноты у сфинксов меняется выражение лица. Спокойные и умиротворенные с утра, древние стражи египетских пирамид становятся безжалостными и даже угрожающими к вечеру. Макс прищурился. Ничего такого не углядел, да и видно плохо — только шея заболела. Макс погладил по макушке сидящего у подножия ближнего к мосту сфинкса грифона. Всем известно, что если положить грифону руку в пасть и потрогать зуб — то сбудется загаданное желание. Да, это тоже городская легенда. Макс задумчиво потер гладкую бронзу. У него нет особых желаний — всего, чего он хотел, он добивался сам. Его нынешняя мечта — собственная квартира. Не та, что досталась после отъезда матери в далекое Забайкалье с новым мужем. Эту квартиру Макс, конечно, привел в порядок и отремонтировал в соответствии со своими понятиями о комфорте. Нет, он мечтал о стенах. Вот, что ему нужно. Голые стены. Пол. Потолок. И панорамное окно с видом на Финский залив. Все остальное Макс сделает сам. Под себя. Ведь это его работа — проектировать пространство. А здесь он совместит работу и мечту. У архитекторов — своеобразные мечты.
* * *
— Кирочка, как успехи с нашим пентхаусом?
Кира очень хотела поморщиться, но не могла себе этого позволить.
— Все так же, Влад.
Оксана, сидевшая напротив нее, поджала губы. Ах, да, имя-отчество. Но директор и практически единоличный владелец бюро недвижимости «Артемида», где трудилась риэлтором Кира, не был сторонником официального тона. По крайней мере, в отношении Киры. Настоятельно просил называть его по имени. Правда, Кира предполагала, что такая фамильярность не имела ничего общего с тягой к демократии. Скорее, это имело отношения к планам самого Владислава Юрьевича Козикова в отношении Киры. Но пока они не слишком явно проявлялись, планы эти. Поэтому, пусть будет Владом — раз человеку так хочется.
