Естественно, там уже все было закрыто. Димка пару раз с досады пнул ни в чем не повинную дверь. Не помогло. Можно, конечно, приехать завтра. Но он хотел видеть ее сегодня, хотел так, что в груди становилось больно. Дима стоял, опершись на ограждение крыльца, опустив ненужный букет вниз, и предавался отчаянию. Звук открывшейся сзади двери заставил его вздрогнуть, так что букет чуть не полетел в лужу под крыльцом. Резко обернувшись, он увидел стоявшую в дверях Клавдию Архиповну.
— Чего расшумелся-то? — грозно спросила она, на всякий случай не распахивая настежь дверь.
— Клавдия Архиповна, здравствуйте! — улыбка на лице Дмитрия была совершенно искренней. Вот уж не мог он предположить, что когда-нибудь будет радоваться встрече со старой теткой.
— А, ты это, — узнала его медсестра и расплылась в ответной улыбке. — Чего поздно так?
— Да вот… — Димка виновато развел руками.
— Вообще-то справки у нас с другого крыльца дают. Ну да ладно, заходи, — Клавдия Архиповна распахнула дверь. — Сейчас, позвоню наверх, узнаю. Ты фамилию только напомни.
Они прошли внутрь, и, прежде чем его спасительница схватилась за телефон, Дмитрий выпалил:
— Вообще-то я к Дарье Александровне. Она еще на месте?
Затаил дыхание в ожидании ответа.
— Дежурит она сегодня, — Клавдия Архиповна удивленно посмотрела сначала на Диму, потом на букет. — Сейчас позвоню, скажу.
— Спасибо, — Тихомиров с облегчением выдохнул.
— Ей передадут, как только она на пост подойдет. Надо подождать, — проинформировала добросердечная медсестра, положив трубку. — А чего случилось-то?
Дима решил, что правда — лучшая политика, и второй раз за день пересказал свои утренние приключения. Правда, в версии для Клавдии Архиповны Димка сделал значительный акцент на свое бескорыстие и благородство. Его слушательница ахала, охала, всплескивала руками, прижимала их груди — в общем, удивить ее Дмитрий сумел.
— Ах ты, бедолага, — медсестра сочувственно похлопала его по руке. — А ДарьСанна-то тебе зачем?
Где-то громко лязгнули двери лифта, и через пару секунд доктор Медведева собственной персоной нарисовалась в холле.
— Клавдия Архиповна, а где карта Семеновой, которую в четыре по скорой привезли? — Даша тут же начала рыться на столе у медсестры. На Диму внимания, как обычно, — ноль.
— Добрый вечер!
Дарья резко повернулась и внимательно посмотрела на Дмитрия. Рассеянно кивнула.
— А, это вы. Мальчик у вас. Вес — четыре с копейкой. Здоровенький. Девять баллов по Апгар.
Дмитрий преувеличенно громко вздохнул.
— Доктор, вы забыли. Я НЕ отец. А это, кстати, вам, — он протянул букет.
— Вы что, офонарели?! — доктор Даша смотрела на букет так, будто это была тухлая разлагающаяся селедка. — В отделение цветы нельзя.
— Почему? — опешил Дмитрий.
— Потому что аллергены, — непонятно ответила Дарья.
— И что мне с ним делать? — блин, он опять начинал заводиться.
— Да что хотите, хоть выкидывайте, — пожала плечами Даша. — Или вон Клавдии Архиповне подарите, она у нас цветы любит, — злорадно добавила она, решив, что букет, от которого отказалась одна женщина, вряд ли будет хорошим подарком для другой, и приставучему красавчику от суровой медсестры достанется по полной. Но Клавдия Архиповна излишней гордыней не страдала и букету обрадовалась — нежно прижала к груди и уткнулась носом в розы.
— Могу я с вами поговорить? — Дмитрий сделал приглашающий жест в сторону окна.
Дарья недовольно нахмурилась, но все же приняла приглашение и двинулась в указанном направлении, на ходу запустив руку в и без того растрепанную шевелюру. Вообще, растрепанными были не только волосы. Доктор Медведева целиком имела вид растрепанный и распаренный, щеки розовели, светлые волосы торчали в разные стороны, образуя вокруг головы некое подобие нимба. Но Димка готов был любоваться и любоваться на эту красоту.
— Итак? — вопросительные интонации в Дашином голосе граничили с раздраженными.
— Видите ли, в чем дело, Дарья Александровна, — начал Дмитрий и замялся. Чертовски неудобно признаваться девушке в своей симпатии, называя ее на «Вы» и по имени-отчеству. Но в стенах этого помещения, после всего, чему он был свидетелем утром, он просто не мог называть ее иначе. Да и Клавдия Архиповна, деловито шелестевшая какими-то бумагами за стойкой, явно превратилась в одно большое ухо.
Дмитрий глубоко вздохнул, собираясь с мыслями, и продолжил:
— Дело в том, что вы мне нравитесь. Очень нравитесь, — еще раз вздохнул и добавил: — Очень-очень. И я вот подумал, что мы могли бы как-то продолжить наше знакомство…
— Стоп-стоп-стоп, — Дарья наставила указательный пальчик на Дмитрия. — Как вас?
— Дмитрий Тихомиров. Иванович, — зачем-то добавил Дима.
— Так вот, Дмитрий Иванович, мы же с вами в крайний раз все решили. Я — лесбиянка.
Димка понял, что разговор опять заходит в тупик и пора пускать в дело тяжелую артиллерию. Посмотрел Даше в глаза тяжелым внимательным взглядом, которым обычно прочищал мозги самым тугосоображающим своим подчиненным и процедил сквозь зубы:
— Не верю.
Это проняло даже несговорчивую Дашу. Она на пару секунд отвела глаза, стараясь не думать о том, как екнуло сердечко от этого пристального и такого до неприличия внимательного взгляда.
Впрочем, такой ерундой, как внимательный взгляд, Дарью пронять можно было ненадолго. Она снова взглянула на Дмитрия и бодро продолжила:
— Хорошо, давайте придумаем то, во что вы поверите. Садо-, мазо-, некро —… Черт, где же мой любимый учебник по сексопатологии, — доктор Медведева демонстративно похлопала себя по карманам. — Эврика, придумала! Я — фригидна! — она слега развела в стороны руки, таким жестом предлагая оценить свою находчивость.
Матушкин темперамент дал себя знать, и Тихомиров все-таки взорвался.
— Я, что, настолько отвратителен!? — он прикладывал титанические усилия, чтобы не орать во весь голос. — Что, блин, во мне не так?
Дарья сделала шаг вперед, подступив к Дмитрию вплотную, от чего он мгновенно заткнулся. Наставила палец ему на грудь и, яростно глядя в глаза, негромко, но отчетливо сказала:
— У меня там наверху, — палец другой руки ткнул в потолок, — шесть женщин кричат, стонут, мечутся, корчатся от боли, пытаясь дать жизнь своим детям. Одну из них не позднее чем через час мне, скорее всего, придется оперировать. Вы действительно считаете, что у вас есть ко мне дело важнее этого?!
От такого напора Димка потерял дар речи. Оправившись, смущенно пробормотал:
— Я имел в виду не сейчас, ну, может быть, завтра …
