— Да, не правда! Вот, я, например, еду в метро. Мне мальчик понравился очень, пялюсь на него всю дорогу. Выходим на одной станции, в переход вместе топаем. Он от меня по правую руку шагает. И все, тишина. Вот он момент. Я-то может и оказалась в нужном месте и в нужное время, но если я промолчу, сама к нему не подойду, он уйдет по коридору, и я никогда не узнаю, как все бы у нас сложилось.
— А тут и узнавать ничего не надо. Если бы ты ему понравилась, он бы сам к тебе подошел.
— Вот еще! Сейчас мальчики пошли, робкие все до ужаса. Ждать еще пока они созреют и…
Неожиданно в дверь тихо постучали, и занимательная беседа на мгновение прервалась.
— Можно? — поинтересовался знакомый голос.
Я закусила губу, чтобы не разреветься… в который раз. И задрожала. Напряжение последних часов накатило на многострадальное тело новой волной. Я обхватила себя руками, силясь справиться с дрожью.
Не хочу никого видеть, не хочу, не хочу, не хочууу-у!
— Да, заходи, конечно! — преувеличенно бодро ответила одна из моих соседок по палате. Та самая, которая говорила о важности случая в нашей жизни.
Послышался шум отодвигаемого стула, и я пожалела, что не могу свернуться клубком, уткнувшись в стену.
— Уйди… — пробормотала, не раскрывая глаз.
Может, Керимов услышит и исполнит просьбу? Но парень не сдвинулся с места.
— Эм… Ты как? — спросил чуть хрипло.
Как я? Я?! А при чем здесь я? К чему вопросы? Нет никакого «как»! Вообще ничего нет…
Я крепче зажмурилась и до боли в пальцах вцепилась в край одеяла. Только не позволить себе расплакаться перед ним…
— Хочешь я кому-нибудь позвоню из твоих? — так и не дождавшись от меня ответа, неожиданно поинтересовался Тим.
— Нет, — мой шепот был похож на шелест бумаги. Безжизненный и пугающий. Я крепче стиснула зубы.
— Может, стоит предупредить твою мать? — предложил еще одну глупость Тим.
Ну, да… Только маму не хватало сейчас беспокоить.
Поздно. Уже слишком… безнадежно поздно. Ничего больше нельзя изменить.
Я распахнула глаза, чтобы, наконец, отправить Тимура ко всем чертям, но парень, к моему удивлению, выглядел очень уставшим. Он смотрел на меня без капли усмешки или сарказма. Гневные слова так и не сорвались с моего языка. Я заморгала часто-часто и отвела взгляд, уставившись на край неплотно закрытой двери.
— И все же, давай я сообщу твоим, что ты в больнице?
Керимов продолжал настаивать на своем, ничего… ни черта… не понимая в моей жизни.
Сообщить моим… А где они — мои?
Где отец, в пьяном угаре звонящий мне не чаще пяти раз в год? Где бабушка с дедушкой, так много лет назад водившие меня в школу, а сейчас переехавшие за город? Кому из них мне сообщать? И что они смогут сделать, когда узнают?…
— Не надо… — кончиками пальцев я стерла появившиеся в уголках глаз слезы. Со мной все в порядке! Со мной все в порядке. Я справлюсь одна. Я всегда справлялась.
— Может, тебе что-то нужно? — не впечатленный моим «не надо», Керимов продолжал строить из себя заботливого друга. — Тебе что-нибудь привезти из еды?
— Нет, — я сглотнула подступившую к самому горлу горечь. Каждое слово давалось безумно сложно. Словно весь мой разговор с Тимуром превратился в пытку. Его предельно вежливые вопросы, мои вымученные короткие ответы… Почему он здесь? Зачем все это? — У меня все есть.
— Не слушай свою подружку, — соседка, до сих пор внимательно прислушивающаяся к моей беседе с Тимом, неожиданно для меня вмешалась. — Твоя девушка не отошла от шока. Купи ей что-нибудь на свое усмотрение. Ей сейчас нужны фрукты и орехи. Все, что полезно для крови. И обязательно одежду ей привези. Халат, зубную щетку и прочее…
Нет!
Я втянула голову в плечи и спрятала лицо в ладонях. Кровь стремительно приливала к моим щекам.
Почему это должен быть Керимов? Почему именно он?!
Ему не нужно это! Хватит!
Рядом со мной неожиданно что-то зашуршало, с глухим звуком что-то упало и покатилось по полу. Тимур выругался сквозь зубы. Я распахнула глаза и взглянула на Керимова, с удивлением обнаруживая в его руках собственную сумку. Без всякого зазрения совести парень копался в ней.
— Что ты делаешь? — пробормотала, наблюдая за тем, как Тимур бесцеремонно перебирает мои бумажки и вытряхивает на одеяло скудный набор моей косметички. — Что ты ищешь?
— Ключи, — просто ответил Тим, не отрываясь от своего занятия.
— Зачем?! — я с трудом переспросила, чувствуя, как от волнения тупая боль сжимает в стальные тиски затылок.
— Заеду к тебе домой, — не поднимая глаз, сообщил Керимов и снова потянулся к моим вещам.
— Нет! — я оттолкнула руку Тима и, вцепилась в сумку, прижимая ее к своей груди. По щекам заскользили слезы. — Нет! Нет! Нет! — я повторила несколько раз, едва справляясь с желанием закричать как можно громче. Отчаяние почти душило, и все внутри скручивалось в тугой комок. — Не надо никуда ехать! Мне ничего от тебя не нужно! Я позвоню одному из своих друзей, и мне все привезут. Убирайся, Керимов! Ради Бога, убирайся!
В комнате на несколько секунд воцарилась полнейшая тишина, а после Тимур оскалился в презрительной усмешке.
— Вот так просто? Убирайся? И это все, что ты можешь сейчас сказать?
Нет, это не все. Но кровь стучит в висках, и головная боль становится все сильнее.
— Уходи… — я повторила твердо, все еще гипнотизируя Тимура взглядом и умоляя его оставить меня в покое.
Я не хотела видеть Керимова.
Не его…
Не сейчас.
Не здесь.
— А благодарности от тебя не дождешься, Ветрова, — насмешливо констатировал Тимур и поднялся со стула. — Все как обычно, в общем.
О, да.
— Все как обычно, — я подтвердила сухо, наблюдая за тем, как Керимов, ни разу не обернувшись, исчезает за белой дверью.
Иди ты к черту! Три месяца назад все началось с тебя…
Вся эта история с Князевым — наши поцелуи, объятия и интрижка, продлившаяся всего три дня, — всего этого могло и не случиться, если бы не Керимов. Если бы не его издевательский тон и не глупые шутки об отсутствии у меня личной жизни.
Четырнадцатое февраля. День всех влюбленных. Отличное время, чтобы…
* * *
— Какие планы сегодня? — Нина Сердечкина, миниатюрная брюнетка, лениво листает мою тетрадь по экономике. — Флейм позвал тебя куда-то?
Я едва сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. Моя дружба с Андреем многим не дает покоя.
— Нет, не позвал. Он работает сегодня ночью.
— В Каранте? — Нина улыбается и облизывает губы. Она, почти как Марр, бегает за Флеймом уже не первый месяц. С той лишь разницей, что Маришка исчезла из жизни моего друга и превратилась в одну из пары десятков его «бывших».
