– Лекарство нашли? – индифферентно поддержал беседу Максим.
– У нас в институте листовка висела, доноров искали. Как раз моя группа!
– Ты сдавал кровь? – ужаснулась Рита. – Да ты хоть понимаешь, что тебе могли занести какую-нибудь инфекцию? Если кто-то поленился нормально продезинфицировать иглу…
– Мама, ты отстала от жизни, там все стерильное и одноразовое, никто уже давно ничего не дезинфицирует и не стерилизует! Зато я спас ребенка!
– Какого ребенка? – простонала Маргоша, но сразу подобралась, заметив, что Максим перестал есть и заинтересованно потянулся к Лешкиной руке.
– Смотри-ка, – он задрал Алеше рукав и удовлетворенно кивнул, – донор, говоришь? Уважаю!
Возмущаться и дальше Маргоша не рискнула, хотя за сына испугалась.
– Это вредно, – неуверенно произнесла она, не желая сдавать позиции окончательно.
– Полезно, – важно сообщил Алексей и снисходительно посмотрел на неграмотную в серьезных вопросах мать. – Кровь обновляется. Кроме того, я девочку спас, маленькую, ей всего два года.
– Каким образом? Что, кроме тебя, других доноров не нашлось?
– Рита! – Максим нахмурился. – Парень сделал хорошее дело, это лучше, чем травку курить или на вечеринках колбаситься. Жму руку, сын!
В подтверждение своих слов он действительно с чувством потряс Алешкину руку и даже похлопал его по плечу.
– К нам девчонки-волонтеры приходили, рассказывали: рак крови лечится операцией. Представляете, там столько детей с такими диагнозами, им по крохам деньги собирали.
– У нас медицина бесплатная, – машинально обронила Рита.
– У нас бесплатная, только там цены на лекарства такие, что наша бесплатная медицина в подобные проекты не вписывается. Да еще для операции надо костный мозг в донорском регистре за границей покупать – семнадцать тысяч евро с доставкой! Представляешь, для семьи, которая в какой-нибудь деревне живет! Да там даже если всю деревню продать, и то столько денег не собрать.
Алеша распалился, вызывая недоумение родителей. Для парня, выросшего в тепличных условиях и не имевшего особых материальных проблем, выступление было более чем неожиданным.
– Я смотрю, ты у нас теперь в вопросах медицины подкованный стал. Может, тебя в медицинский надо было отдавать? – неуверенно улыбнулась Рита, осторожно покосившись на мужа.
– Ну и что, откуда деньги-то берутся? – нетерпеливо спросил Максим.
– Люди собирают!
– Какие люди?
– Простые, обычные. Кто сто рублей, кто тысячу. Пересылают, по почте переводят, родителям приносят!
– И получается набрать? – изумленно подняла брови Маргоша, слабо представлявшая, как можно набрать такую сумму по сто рублей у совершенно незнакомых людей.
– Не всегда. Иногда не успевают.
– И что тогда? – Голос у Маргоши дрогнул, и она пожалела, что задала вопрос.
– И откуда такие познания? – поинтересовался Максим, который тоже никак не мог осознать, с какой стати в судьбах совершенно незнакомых детей участвуют абсолютно посторонние и, судя по суммам, небогатые люди.
– Девчонки рассказали, – пожал плечами Алексей.
– Они… – Максим замялся, пытаясь подобрать слово, – из церкви какой-нибудь?
– Нет, со старшего курса, наши, из института. Клевые телки.
Родители переглянулись: представить клевых телок, занимающихся поиском доноров вместо того, чтобы пастись в клубах и устраивать личную жизнь, было сложно.
– В общем, этой девочке надо до операции дожить, а доноров, оказывается, нет. Их вообще почти нет, и с кровью проблемы жуткие, дети из-за этого умирают. Мы теперь периодически будем сдавать кровь всей группой.
Маргарита настолько удивилась горячности своего обычно спокойного сына, что на следующий день затребовала у секретаря поискать в Интернете всю информацию по данному вопросу. Оказалось, что рак крови действительно излечим, более того, к статьям прилагались фотографии детей, благополучно прооперированных и забывших свои больничные муки, как страшный сон. Но больше всего ее потрясли распечатанные старательной Людочкой фотографии малышей, которым не успели помочь. Рита даже всплакнула и решила встретиться с директором благотворительного фонда «Адви», централизованно курировавшего больных ребятишек. Ей до самой последней минуты казалось, будто такими делами может заниматься либо аферист с бегающими глазками и разъезжающий на собственном джипе, либо невменяемый фанатик с полубезумным взглядом и витиеватой речью.
Директор фонда, приехавший на разваливающихся «Жигулях», оказался молодым и симпатичным. Добило Маргошу его стремление продемонстрировать ей всех своих подопечных. Она, по его словам, «влюбилась бы» в кого-нибудь и перевела деньги на счет родителей или непосредственно в донорский регистр, чтобы избежать дополнительных налоговых вычетов и возможных сомнений по поводу целевого использования средств. На ее вопрос, на какие средства существует фонд, он улыбнулся и ответил:
– Ни на какие, у нас нет зарплат, если вы об этом. Нам помогают волонтеры, которые и выполняют почти всю работу.
Рита покраснела, сообразив, что ее желание поймать его хоть на чем-то раскрыто. Поверить в то, что полный сил, приятный мужчина все свободное время тратит на бескорыстную помощь детям, а помогают ему, как сказал Алеша, клевые телки, было выше ее сил. Но факт оставался фактом, с тех пор она по мере сил помогала фонду, следя за судьбами детей, которым их с Максимом деньги подарили жизнь. Каждый раз, глядя на мордашку очередного малыша, Маргоша испытывала чувство сродни восторгу матери, которой показывают новорожденного. Но она видела лишь фотографии, стесняясь встречаться с родителями. Так проще.
Рита пришла на выписку первого подростка, худенькой большеглазой Вики, но не нашла в себе сил подойти к счастливым родителям и недоверчиво улыбавшейся первой весенней капели девочке. Они сели в машину и уехали, а Маргоша вдруг разревелась от счастья, вспомнив, как впервые увидела лысенькую, болезненно тонколицую Вику под капельницей. К ней не пускали, но Рита хотела убедиться в том, что ребенок, которому она хочет помочь, реально существует. Девочка не отрываясь смотрела в потолок, она даже не шевелилась, а рядом в неловкой позе застыла мать, видимо, боясь ее потревожить. В этом склоненном заострившемся профиле было столько отчаяния, столько скорби, что Маргоша благоговейно отступила.
– Надежда-то есть? – осторожно поинтересовалась она у лечащего врача, любезно согласившегося выделить из своего плотного графика пару минут для нервозной спонсорши с глазами на мокром месте.
– Есть, но мало. Я с вами абсолютно честен. Есть и более перспективные дети, если вас интересует результативность ваших… капиталовложений. – Он устало взглянул на нее, думая о чем-то своем. Это для холеной дамочки безволосая ребятня, еще бегающая по коридору или уже обессиленно лежащая в стерильных боксах, была в диковинку, а он всего насмотрелся за долгую трудовую жизнь и стал в меру циничен и жесток.
