– В плохих американских фильмах герою говорят, — прошептала она ему в ухо: — «Ты сделаешь это!»
– И что? — не понял Пиф.
– В хороших фильмах говорят то же самое, — улыбнулась она.
– Но я ни разу не удалял аппендикс сам! — чуть не заплакал министр здравоохранения острова Нандао, одновременно судорожно стуча по клавишам компа — связи, соответственно и Интернета, не было. Видно, буря поработала с антеннами на вышке.
– Сколько еще это будет длиться? — бросив бесполезное занятие, спросил Пиф у губернатора.
– Может, день, — ответил тот. — Может, неделю. Муссоны!
Ну, вот и все. Выбора не оставалось. Ждать — уменьшать шансы на Ольгино выживание. Не оставаться же Вовчику круглым сиротой!
Пиф посмотрел на свои руки — они перестали трястись.
– Давай, мальчик! — весело сказала Имельда. Даже под маской видно, когда она улыбается.
– Всем лишним выйти, — сказал Светлов. — Вы — останьтесь, — это уже хилеру.
Губернатор увел дрожащего Богданова.
Началась подготовка к операции. Инструментов было достаточно. Все необходимое имелось: зажимы, крючки, ножницы, пинцеты, множество разнообразного стерильного материала.
Имельда подготовила больную, умело выбрив ей живот и продезинфицировав операционное поле. Потом ввела успокоительное и вместе с Николасом помогла женщине доехать на кресле до операционного стола и лечь на него.
Включились бестеневые люстры. Все, поехали.
Анестезия. Новокаина не жалеть.
Имельда тут же готовит новые шприцы с длинными иглами.
С местом входа Пиф мудрить не стал. Боль же четко локализована. Десять сантиметров, стандартный косой разрез в правой паховой области. Некоторые вытаскивают отросток и через гораздо меньшие отверстия, но лучше не экспериментировать — он же не лапароскопом работает. Кто там из великих говорил: большие хирурги — большие разрезы? Правда, сейчас, в век не разрезов, а проколов, говорящего бы не поняли. Если, конечно, не работать в бурю на малообитаемом острове.
Техника операции, разумеется, новостью не была. И учил, и сдавал, и даже кое-что делал сам у Балтера, но ни разу целиком, с начала до конца. «Хорош трястись», — сам себя остановил Пиф. У любого хирурга всегда бывает свой первый аппендицит.
Вскрыта кожа, подкожная жировая клетчатка, поверхностная фасция. Все это надежно удерживает крючками Николас. Имельда подает инструменты и выполняет указания босса.
Пиф отслоил апоневроз наружной косой мышцы и рассек его. Все пока хорошо, но пот заливал глаза. Не успел Пиф придумать, как бы его без нарушения правил асептики стереть, как чья-то рука с тампоном мгновенно решила проблему.
Августин, сын Николаса.
Старается не смотреть на рану. Надо же — сын хилера и боится крови! Ничего. Зато дипломированный доктор. Лишним точно не будет.
Ольга Николаевна лежала успокоенная. Видимо, устала от боли.
Пиф, тупыми концами ножниц расслоив внутреннюю косую и поперечную мышцы, уверенно рассек их, добравшись до собственно брюшины. Правда, теперь в рану из мышц вылился обильно введенный ранее новокаин, но Имельда быстро осушила ее тупфером, после чего операционное поле снова стало хорошо видимым.
Напряжение спало, Светлов работал легко и свободно. Даже пот не требовалось вытирать. Приподнял брюшину анатомическим пинцетом, проверил, не зацепил ли какой внутренний орган. Рассек брюшину. Слава тебе, господи! Вот она, слепая кишка, характерного серого цвета, лежит, где положено, прямо под разрезом. А могла бы быть, не про нас будь сказано, где угодно, даже слева.
Пиф осторожно, нежно даже, вывел кишку вместе с отростком из раны наружу. Аппендикс на ее куполе был с выраженным воспалением. Но не перфорированный и не гангренозный.
Теперь разобраться с брыжейкой отростка. Гадкий этап, опасный — она любит кровоточить, Батлер называл ее ласково — брыжеечкой. Вообще-то он не оперировал аппендициты, но чего не сделаешь для любимого ученика?
Анестезия тщательно проведена, здесь до черта нервных окончаний, кровоостанавливающие зажимы наложены, брыжейка лигирована толстым кетгутом и отсечена.
Дальше — самое главное.
Пиф четко и уверенно наложил вокруг отростка, на стенку слепой кишки, но пока не затягивая, кисетный шов — туда потом уйдет культя аппендикса. Он даже вспомнил, что говорил по этому поводу Батлер. Нить — тонкая, шелковая; игла — круглая, кишечная. Все делать быстро, но ласково. Как с любимой, когда торопишься — у доктора частенько проскальзывали не вполне пристойные сравнения. Интересно, на каких примерах он теперь Варю учит?
Теперь собственно аппендикс.
Имельда все же здорово соображает: сама подала зажим Кохера с «зубастыми» планками. Им слегка «раздавливают» отросток у основания, потом перевязывая по бороздке кетгутом. Выше этого места Пиф снова наложил зажим, а между ними скальпелем аккуратно отсек отросток.
Десять сантиметров взбунтовавшейся воспаленной плоти полетели в тазик «для грязного» — все равно никаких исследований содержимого производить не будут.
Имельда ловко обработала культю, и Пиф, переборов внезапно вернувшийся страх, аккуратно погрузил ее внутрь слепой кишки. Затем, затянув ранее подготовленный кисетный шов, наложил сверху Z-образный.
Какая же она молодец, его операционная сестра: четко и точно отсекла длинные концы нитей, а Светлов, затаив дыхание, ввел слепую кишку с культей в ее куполе обратно в брюшную полость. Переведя дух, проверил турундой в длинном пинцете, нет ли крови в малом тазу. Все было чисто. Значит, с брыжейкой все-таки сделано как положено.
Далее — в обратном порядке. Пиф испытывал такой подъем, что готов был убрать еще десяток аппендиксов. Однако, когда закончил зашивать кожу, почувствовал, как трясутся ноги.
Имельда, опять же вовремя, подставила табуретку: у нее было просто дьявольское чутье.
Пиф взглянул на Ольгу Николаевну.
– Ненавижу хирургию, — извиняющимся тоном произнес он.
– Ты сделал это, — одними губами сказала она.
И хотя фраза была напрочь дискредитирована тысячами идиотских картин, сейчас она предстала перед Пифом во всей своей красе.
– Я сделал это! — гордо подтвердил он.
И маленький коллектив медиков удостоил своего юного предводителя жидковатыми, зато совершенно искренними аплодисментами.
Марат прилетел в Манилу поздно вечером из Гонконга. Прошел паспортный контроль и, не выходя из аэропорта, на рейсовом небольшом, двухмоторном джете тут же вылетел в Пакано. Там его должны были подобрать соратники. Можно было объединиться и в Макао, но он не хотел долго светиться с яхтой. Не боялся — Марата вообще трудно было чем-нибудь напугать, однако все последние действия — он отлично это понимал — шли против стратегических интересов Семьи, а потому Кураев-младший был намерен совершать их с наименьшим риском. Раз уж совершает… Отказаться же от своего плана он был не в состоянии.
