— Что вы думаете о «Лазарус интернешнл»? — спросил он.
Лесли пожала плечами и улыбнулась.
— Она большая, — сказала она.
— Да, это так, — сказал Джордан.
Глаза Лесли незаметно расширились, когда она услышала грусть в его голосе.
Смущенные, они молчали.
Наконец Джордан не выдержал.
— Что вы знаете обо мне? — спросил он.
— Немногое. Вы очень богаты, очень известны. Вы женаты. Вы руководите крупной корпорацией. — Она улыбнулась. — И в дверце вашей машины большущая вмятина.
— Вот видите, вы уже стали частью моей жизни, — пошутил он, но снова почувствовал, что пошутил неостроумно.
И он слышал, как она сказала, что он женат. Важность этого замечания не ускользнула от него.
— А вы как? — спросил он.
— Вы имеете в виду, богата ли я? — спросила она.
— Нет. Вы замужем? — спросил он. Лесли отрицательно покачала головой.
— Нет, я не замужем.
С этими словами она рукой откинула упавшую на глаза прядь волос. Что-то проворное и немного нервное было в этом жесте, но в то же время очень женственное. Джордан вспомнил, что видел у нее этот жест и раньше. Глубокий восторг наполнил его при виде ее естественной грации.
«Я не замужем». Джордан попытался скрыть свой взгляд, в котором отразились чувства, вызванные ее ответом, но не смог и понял это.
Эти слова в бешеной пляске вертелись у него в голове, не давая сосредоточиться на разговоре с ней. Он не мог оторвать от нее глаз, наблюдая, как она пьет кофе, как поигрывает чашкой в руке, как время от времени бросает на него застенчивый взгляд. Эти десять минут были для Джордана жесточайшей пыткой. Он едва слышал, о чем она говорит, завороженный мелодичностью ее голоса, не понимал, о чем говорит сам, все время чувствуя себя актером, которого вынудили выйти на сцену, хотя он не знает ни строчки из роли. Он придумывал какие-то слова, стараясь, чтобы они звучали естественно, но понимал, что говорит невпопад.
Наконец она посмотрела на часы.
— Ну, мне надо идти, — сказала она. — Очень любезно с вашей стороны, что вы проявили такую заботу обо мне. Я имею в виду мою машину. И я довольна, что побывала на собрании. Действительно довольна.
— Это приятно, — сказал он.
Джордан проводил ее до машины.
— Бампер выглядит отлично, — улыбнулся он.
Лесли бросила чемодан на заднее сиденье, сверху на него положила плащ и села за руль.
Он наклонился, чтобы попрощаться, и почувствовал исходящий от нее запах, напоминавший запахи весенних лугов.
— Мы теперь члены одной семьи, если можно так сказать, — проговорил он. — Надеюсь, что мы еще увидимся.
— Рада была познакомиться с вами, — сказала она уклончиво. — Надеюсь, с дверцей вашей машины будет все в порядке.
— О, — пожал он плечами. — Это не имеет значения.
Ему очень хотелось сказать ей что-то еще, но она улыбнулась и устремила взгляд через ветровое стекло. Машина тронулась с места. Он отступил, пропуская ее, и смотрел, как она удаляется от него. Таким одиноким он не чувствовал себя давно.
Джордан знал, что сегодня ему предстоит долгая дорога. Возвращение в Нью-Йорк, к Барбаре, десятки важных телефонных переговоров в самолете. На короткое мгновение у него появилась надежда, что за этими делами он забудет Лесли Чемберлен. Напрасная надежда. Ничто не заставит его забыть ее.
«Я не замужем».
Она была не замужем. Но он был женат. И он понял, что все, что она говорила, все ее поведение вызвано этим фактом.
Он стоял, провожая глазами удалявшуюся машину, его сердце мучительно тянулось к ней. Вот она дала сигнал поворота и сейчас скроется за углом.
Джордан вздохнул. В этот момент ему показалось, что к нему пришла смерть.
Он не знал, что Лесли в это время не отрываясь смотрела на его отражение в зеркале заднего обзора. Руки, державшие руль, дрожали, и ей приходилось прилагать большие усилия, чтобы сконцентрировать внимание на дороге.
Прошла еще минута. Джордан повернулся и направился к зданию гостиницы.
Но руки Лесли не переставали дрожать на руле, пока она выезжала из города. Внутренний трепет не оставлял ее до самого дома, до которого она добралась через четыре часа.
Фармингтон, Лонг-Айленд
Он играл с игрушечными солдатиками и кубиками на покрытом ковром полу в своей комнате.
Легкий ветерок подул в окно, надувая шторы, как парус. Где-то за окном щебетала птица. Мальчика охватила истома теплого весеннего дня.
Голос прервал его игру.
— Терри! Догадайся, кто пришел.
В двери показалось лицо мамы, ее большие, темные глаза улыбались.
Он бросил игру и побежал в гостиную.
В большом кресле около дивана сидела леди. Увидев его, она наклонилась вперед с озорным взглядом в глазах и сказала:
— Ты помнишь меня?
Терри помнил ее и не помнил. Много прошло времени с тех пор, как она в последний раз была здесь. Ум мальчика трех с половиной лет с трудом мог связать давние посещения с одним лицом.
Терри подошел к матери и ухватился за юбку, как бы ища защиты. Красивая леди продолжала улыбаться.
— Он привыкнет к тебе через несколько минут, — услышал он голос мамы.
— Конечно, — сказала леди. — Когда Клифт вернется домой, Джорджия?
— В шесть, вероятно. Если они его отпустят. Можешь с нами пообедать?
— Извини, не могу, надо возвращаться, — сказала леди. — Я ведь решила заглянуть к вам только потому, что была поблизости.
Женщины разговорились. Мальчик в это время разглядывал лицо леди. Его окружали волнистые рыжеватые волосы. Кожа была розовой с веснушками, зеленоватые глаза то и дело меняли оттенок, пока она говорила. Она была красивая из-за этих глаз, которые казались еще загадочнее, чем лучшие из его стеклянных шариков, а может быть, она была красивой из-за улыбки.
Теперь Терри начал припоминать ее. Он медленно зашагал по направлению к ней. Она продолжала разговаривать с мамой. Но когда он близко подошел к ней, она протянула руки и посадила его к себе на колени.
Терри почувствовал ее запах — свежий, сладкий аромат — и ощутил ногами ее колени. Это ощущение было другим, не таким, как то, когда он сидел на коленях матери, эта леди была худее мамы. Рука, державшая его за плечо, была нежной, как у мамы, но в пальцах было больше энергии. Он вспомнил их прикосновение. Эта леди походила на девочку.
Вот она наклонилась и прошептала ему в ухо:
— Спорим, ты помнишь, как меня зовут, — сказала она.
От замешательства он по-детски сжался, но тут же сказал:
— Тетя Лесли.
