Вскоре и Евстолии наскучило в одиночестве любоваться своим отражением в стекле книжных полок. К тому же ей показалось, что Ирина и Лев Николаевич слишком уж спелись в процессе совместной борьбы со стихией, а это отнюдь не входило в ее планы. Поэтому она притащилась в кухню, высоко подобрав юбку, выбрала местечко посуше и уселась, тщательно расправив складки. Некоторое время она лениво набирала номер и с недовольным видом наблюдала, как мужчина ее мечты пластается в чужой кухне. Потом предложила:
– Ирина, а давай Петрухину позвоним. В аварийной все равно никто трубку не берет, наверняка там так отпраздновали… А у Петрухина, может, ключи от подвала есть, он, как-никак, участковый, и с терроризмом обязан бороться. Если нет — он и сломать имеет право, точно. Может, там как раз террористы. А может, он и вентиль найдет, перекрывать которым… — совсем уж размечталась Евстолия и заботливо добавила: — А то Лев Николаевич устал, всю ночь на ногах, да еще и это тут… Он же тебе телефон оставил?
– Оставил, — созналась Ирина. — Но только…
– Что — только? Без мужчины тебе не справиться, — сказала Евстолия, силой усаживая Льва Николаевича рядом с собой — отдыхать.
– Я не буду звонить! — отказалась Ирина, старательно выкручивая тряпку. — Мне и так перед ним неловко. Да и что он подумает?
– Он подумает, что женщина оказалась в трудном положении, и будет рад тебе помочь, вот увидишь, — воодушевилась Евстолия. — Давай номер, я сама позвоню. Как его зовут?
– Евгений…
– А отчество?
– Не знаю… — растерялась Ирина. — Ты же сама всем говорила, чтобы без отчества.
Она бросила на пол тряпку, забыв о необходимости бороться с прибывающей водой, и присела рядом с соседкой. Евстолия набрала номер, выждала минуту и проворковала:
– Евгений? Добрый вечер! Да-да, конечно, вы правы — доброе утро! Это Евстолия, Ирочкина соседка. Да… Нет, у нас не все в порядке, у нас, можно сказать, беда. Вы дверь взломать можете?
Ирина тоже прижалась к трубке, дыша Евстолии в ухо.
– Запросто! — весело сказал в трубке голос Петрухина. — Надо же, какая у вас криминальная квартира, я и не предполагал. А что опять случилось-то?
– У нас потоп! — бодро отрапортовала Евстолия. — До аварийки дозвониться не можем. А в подвале есть вентиль, можно воду перекрыть. Но мы не умеем.
– Сейчас буду, — коротко сказал Петрухин и отключился.
Он позвонил в дверь минут через семь — то ли не успел далеко уехать, то ли общага его была где-то рядом, гадала Ирина, бросаясь к двери. Она уже успела немного привести себя в порядок, бессовестно бросив на прорыв Льва Николаевича, который безропотно собирал воду и бегал с ведром в ванную. На этот раз она обрадовалась Петрухину как родному, едва на шею не бросилась. Нет, видимо, права Евстолия — есть в жизни такие вещи, которые просто-таки необходимо переложить на мужские плечи. И пусть у мужчин голова болит. Петрухин тоже улыбался, как будто рад был несказанно, что его опять выдернули за каким-то чертом, и как будто у него сегодня нет экзамена по уголовному праву, к которому он как раз ночью, после работы, и собирался готовиться. Пройдя на кухню, он оценил обстановку, спросил у Ирины и Льва Николаевича, продержатся ли они еще полчаса, и, получив положительный ответ — а куда они денутся с подводной лодки? — отправился к выходу.
– Вы куда? — увязалась за ним Евстолия. — Ломать дверь?
– Слесаря привезу. Тут дело серьезное. Сварочный аппарат нужен.
– Да там же пьяные все, — усомнилась в успехе предприятия Евстолия.
Но Петрухин не стал тратить время на разъяснения:
– Посмотрим. Я через полчаса буду. — И ушел.
Полчаса прошло в уже отлаженной беготне. Река становилась все более полноводной. Ирина была близка к отчаянию. А что, если Петрухин ничего не сможет сделать? Никакая реформа ЖКХ не заставит слесаря оставаться трезвым в новогоднюю ночь. Это даже государству не под силу, а Петрухин тем более не волшебник, а простой участковый. Но надежда на то, что Петрухин все же совершит коммунальное чудо, теплилась в ее душе. Женщины всегда верят в сказку, так уж они устроены: кому туфельку по размеру, кому паруса алые, кому трезвого слесаря ранним утром первого января. И многим, как показывает практика, везет.
Петрухин пришел через тридцать две минуты, запыхавшийся и довольный. С собой он привел субтильного мужичонку в грязном темно-синем комбинезоне и огромных кирзовых сапогах. Мужичок был мокрый, испуганный и трясся мелкой дрожью.
– Вот слесарь! Зовут Вова, — доложил Петрухин, втолкнув мужичонку в прихожую. — Уважаемая Евстолия Васильевна была права — там все лежат, в стельку. Поднять смог только этого. Я его по дороге снегом тер. Вы, Ирина, чайник поставьте. Заварим ему покрепче. А то простынет, бедолага.
Варварски изъятый из теплой компании сослуживцев, слесарь Вова всхлипнул и затрясся еще убедительнее.
– Ну и выпили мы с мужиками — что такого-то? Праздник же! Нет такого закона, чтобы, если человек на работе выпивши, в кутузку его тащить.
– Есть такой закон, — убедительно сказал Петрухин и прислонил слесаря к дверному косяку. — Есть, Вова. Новый закон. Летом Госдума приняла. Только про него не говорят, чтобы с американцами отношения не портить — права человека да все такое. Сам понимаешь.
– Вот! — приободрился мужичок. — И будут у тебя, старлей, неприятности! Американцы — они ого-го!
– Так американцы — они где? — резонно возразил Петрухин, придерживая слесаря и бережно передвигая его в сторону кухни. — А мы с тобой — вот они, рядышком. Давай так: ты нам воду перекроешь и пойдешь домой. Я тебя даже отвезу, чтобы ты не замерз по дороге. А будешь выпендриваться — упеку на трое суток до выяснения, да еще и за ремонт будешь платить из своего кармана. И жена тебя по головке не погладит. Понял?
– Понял! — взял под козырек ободренный слесарь. — Сделаю!
– Тогда пошли в подвал.
– Там же закрыто, — подала голос Евстолия.
– Ничего, — утешил ее Петрухин. — Я тут у вас уже за ночь освоился.
Через несколько минут после ухода Петрухина и Вовы вода из трубы течь перестала, из чего можно было сделать вывод, что пресловутый вентиль совместными усилиями Петрухина и слесаря был найден, а стояк перекрыт. Ирина и Лев Николаевич вздохнули с облегчением. Вернувшихся ликвидаторов Евстолия встретила аплодисментами. Ирина налила слесарю большую кружку крепкого чая. Гордый проделанной работой, он пил чай важно и не спеша, пока Петрухин, которому надоело ждать, не хлопнул его по плечу.
– Ну все, старик, поднимайся! Аппарат сварочный я в подвале оставил, утром приедешь трубу заваривать. Как проспитесь — сразу сюда, я проверю, понял? Молодец. Я тебе расписку напишу и адрес, чтобы ты утром не гадал, кто у тебя сварку увел. Смотри — адрес пишу большими буквами.
