– За что ты несчастных лишила жизни? – потом уже с интересом взглянул на бывшую жену и вытаращил глаза. – А как это ты их? Они же сами, по доброй воле…
Ирина вытащила из кармана пачку сигарет, глубоко затянулась и высокомерно откинула голову.
– Какая там добрая воля! Если бы ты знал, сколько я над этим работала! Если бы ты видел!! Хотя… у меня никак не получалось, чтобы ты видел, тебя могли бы заподозрить, а мне нужно было, чтоб ты оставался на воле и мучился, мучился… Ты не имеешь права быть счастливым. Я долго думала, как тебя наказать, а потом придумала – ты у меня отнял самое дорогое – мою дочь, и я у тебя буду отнимать самое дорогое – твоих баб! И я их отнимала. В то время, когда мы с Ляной бились вдвоем, пытаясь приноровиться к жизни, когда я готова была разорваться, чтобы вылечить ребенка, когда так нужна была помощь близкого человека, ты благополучно процветал! У тебя была Лидия, которая облизывала тебя с ног до головы и оберегала твой покой… Я как-то позвонила тебе, помнишь? Сообщила, что наша дочь жива, но вот так получилось… Я тебе тогда все рассказала, а ты… Ты посмеялся надо мной и даже не захотел увидеть Ляну. А потом нагло начал врать, что жена не разрешает тебе общаться с кем попало, помнишь?
Севастьян отошел к окну и отвернулся. Аллочка не поленилась – подскочила к Севе и с силой долбанула по спине:
– Тебя ж спросили – помнишь?
Тот дернулся.
– Н-нет, не помню… Но Лидия и правда запрещала мне общаться с женщинами!
– После того как умерла Ляна, я убила твою Лидию, – просто сказала Ирина.
Аллочка икнула и вытаращила глаза, Гутя охнула, а Кареев стал что-то быстро записывать на газетном листе, другого под рукой просто не оказалось. Севастьян лениво обернулся и скорчил недовольную мину:
– Что ты врешь?! Ну что ты мне врешь сейчас?!! С Лидией приключилась автомобильная авария! В нее врезался какой-то… какой-то здоровенный грузовик! И она погибла!!
– Правильно, – пыхнула Севастьяну в лицо сигаретным дымом Ирина. – Правильно, он в нее врезался, потому что она не уступила дорогу, а должна была. Тебе сказали, что он пер на красный, да? Там не было светофора! Но дорога у него была главная.
– И опять ты врешь!! – уже бесновался Севастьян. – Лидия всегда очень аккуратно водила машину!
Ирина только развела руками:
– Никто не спорит! Только как можно аккуратно вести машину с неисправными тормозами? К тому же твоя пассия об этом даже не догадывалась, она просто летела встречать тебя в аэропорт на приличной скорости. А чего – дорога позволяла, там все так ездят… Твоя жена слишком тебя любила, Севастьян, с ней ты и правда делался счастливым. Пришлось ею пожертвовать…
Гутя поежилась и на всякий случай отодвинулась от Севастьяна подальше. От такой информации она просто тупела. Зато в Аллочке проснулся сыщик.
– А почему тогда милиция не определила виновного? Почему сообщили, что виноват этот, с грузовиком? – важно дернула она головой.
– Кто это тебе сказал? – фыркнула Ирина. – Этот водитель не осужден, спокойно проживает дома, значит, он был не виновен.
– Какой кошмар… – тихо вздохнула Гутя. – Вот так взять и напортачить с тормозами…
– Потом была, кажется… Тамара, – равнодушно продолжала Ирина. – Рожкин! Ты с ней тоже собирался в загс? А между прочим, еще и полгода не прошло, как ты лишился Лидии.
Тот изумленно пожал плечами:
– Но должен же был меня кто-то кормить, одевать… а Тамара хотела делать это на законном основании, чего с нее взять, глупая девочка… Это ты помогла ей повеситься? – спросил он, но сам же себе и ответил: – Ерунда. Девчонка повесилась совершенно самостоятельно! Так установила экспертиза.
– Ха! Плохо, что твоя экспертиза не видела мою виртуозную работу!!
У Ирины и правда с головой были серьезные нелады. Теперь это видели все. Глаза ее горели, на щеках пылал лихорадочный румянец, а сама она уже не сидела, а носилась по комнате, размахивая руками. Гутя вплотную придвинулась к Карееву, Аллочка на всякий случай ухватила чайник, а старшая хозяйка тихонько, по всем правилам конспирации, улизнула в прихожую, к телефону и орала оттуда на весь дом:
– Алло! Это милиция?!! Я спрашую – это милиция?!! Какова лешева к нам не едете?!! У нас тут такая преступница нашлась!.. Токо не приедь!! Я сама в преступницы пойду! Адрес? Диктую, записуй…
Но Ирина ничего не слышала, она глушила всех новыми подробностями:
– Ха! Если бы ты знал, как девчонки на меня накинулись, когда я заявилась в тот техникум с огромным фотоаппаратом! Я представилась агентом модельного бизнеса, и мне позарез нужны были «фотопробы будущих моделей»! В какие позы девчонки только не становились, со смеху умереть! Но я отобрала не всех, сразу говорю, не всех. Тамара, та оказалась самой нужной. Я ее фотографировала и в техникуме, и у пруда, и на тротуаре, и дома. Да, милый, у тебя дома! Сначала на диване, потом у окна, возле твоего чахлого фикуса тоже. Этот кадр у нас назывался «Жизнь в цветах». Слабенькое название, зато следующий кадр назывался «Шелковый мостик в рай», романтично, а? Нет, Рожкин, ты не хмурься, ты бы сам до такого не додумался. Интересно, сначала я якобы хотела заснять девчонку со стаканом в руках, но, как она сама выразилась, кто поймет, что в стакане яд? И тогда я предложила петлю. Ты не представляешь, Рожкин! Твоя невеста так ухватилась за эту мысль! Сама приладила свой шелковый пояс для петли, принесла красивый стул, сунула голову… Рожкин, я только завершила дело – выбила мебельную красоту из-под ее ног. И главное – комар носа не подточит!
Гутя вдруг почесала нос и спросила:
– А почему, интересно, Тамара никому не сказала об этой «фотосессии»? Неужели не хотелось похвастаться?
Ирина радостно повернулась к Гуте и, как доброй подруге, сообщила:
– Представляешь! Я ей договор сунула! Ну, липовый, конечно, но она подписала! Дремучая девочка! А там уж я расстаралась! Описала ей такие деньги! Такие перспективы! Кстати, девочка ушла из жизни совершенно счастливой – она до последней минуты верила, что ей уже забронирован номер в «Метрополе». Ну а за все это она должна была молчать. До самой выставки. Она и молчала!
Севастьян вдруг обернулся и подбежал к бывшей супруге:
– А Аллу? С балкона тоже ты?!
– Ну не-е-ет!! Меня ей так легко… – начала было Аллочка, но Ирина кивнула.
– Я. С ней было и совсем просто… Она купила себе белые туфли, белые перчатки… Рожкин, ты с ней тоже собирался в загс. Ты и тогда еще не понял, что нельзя тебе в загс?
Севастьян растерялся. Он до сегодняшнего дня этого не понимал. Заметил, конечно, что женщины гибнут, но, честно говоря, больше боялся, что эта «эпидемия» и на него перекинется.
